Сын родился у пары! Радость на весь мир! Хоть роды и были тяжёлыми, что немудрено, ведь богатырь народился – крупный, двенадцати фунтов веса, но Таисия сдюжила, не померла, и ребёнок пришёл в мир живым-здоровым. Всеволодом назвали первенца, а по-простому – Волькой. Отец с матерью не нарадовались на сыночку, тот быстро рос, рано начал произносить первые простые слова, быстрее сверстников научился ходить, развивался не по дням, а по часам. Родители уже представляли, как передадут Вольке свои знания, научат сеять, косить, жать урожай, строить избу, удить рыбу – в общем, делать всё то, чем обычно занят нормальный крестьянин конца шестнадцатого века. Прошло три года, вот тогда-то и пало на Таисию с Иваном чёрным вороном горе страшное: заметили они, что Волька никак не научится нормально говорить, всё так же агукает, обходясь парой исковерканных детским произношением слов, завидели, что парень не умнеет, не взрослеет, не понимает многих вещей, ему объясняешь – всё впустую, как о стенку горох. При этом физически Всеволод был крупнее своих ровесников, выше на две головы, ел за троих, сила его росла день ото дня, а вот разумения не прибавлялось.

Таисия все слёзы выплакала от такой напасти: сын жив и силён, что в радость, а вот ума нет, так что печаль-беда. Сначала мать к священнику в ноги бухалась, просила помочь. Православный жрец осмотрел мальчишку, своим намётанным глазом узрел, что нет лечения от сей хвори. Наказал Тасе молиться и уповать на Бога, потому как пути Его неисповедимы.

Отчаявшаяся мать, презрев надежды на рай, обратилась за помощью к бесовскому отродью, то есть нашла народного знахаря. Ну как нашла… В деревне колдуна каждая собака знала, к нему то за лечением, то за приворотом, а то и за порчей все девки да тётки бегали. Потому что Боженька с Иисусом где-то там далеко со странными требованиями и запретами не от мира сего, а испытать забавы телесные с лю́бым хлопцем, извести со свету зловредную соседку и поправить здоровье хочется уже здесь и сейчас. Колдун Ибрагим, родом из крымчаков, подтвердил диагноз батюшки: боги Вольку разумом обделили, такова его судьба, остаётся только молиться и надеяться, потому как у знахаря нет инструментов и методов, чтобы исправить божье проклятие.

Погрустили Иван с Таисией, да делать неча, надо жить дальше: будут работать, как работали, пока силы есть, будут молиться, а там завтрашний день сам себя покажет, укажет на неизбежную судьбу. Кто знает, может быть, когда Всеволод немного подрастёт, его можно будет приспособить хотя бы снопы собирать да землю пахать, вроде дело-то нехитрое, и то помощь будет.

Долго дело делается, да быстро сказка сказывается. Пролетели несколько лет, Вольке уже десяток, а с виду все пятнадцать – крупный, здоровый, уже и мышцы под рубахой бугриться начали. А из слов только «Тя», «ма», «Войка» да «иг’ать» знает. Попробовали несчастные родители приспособить сыночку к крестьянскому труду, взяли его с собой в поле, чтобы срезанные снопы он собирал и складывал в одну кучу. Поехали они туда на телеге, запряжённой единственной лошадкой-любимицей Ёлкой. Но всё пошло наперекосяк. Попервой Волька вроде бы понял, что от него требуется, резво начал стаскивать снопы, а потом разыгрался, начал баловаться, разбрасывать рожь, кувыркаться, бросать найденные камни на дальность. Никакие увещевания и уговоры не помогли ему вернуться к работе, недоросль просто не слышал и не понимал. Потом детёныш начал играть с Ёлкой, вздумалось ему подёргать её за гриву. Лошадка, само собой, начала вырываться и легонько лягнула Вольку, тому хоть бы хны, зато он осерчал и вдарил Ёлке от души по черепу. Лошадь упала замертво и издохла в тот же миг. Подбежал к сыну Иван, замахнулся в гневе, да увидел глупую улыбку Вольки… Тот даже не понял, что сотворил. С обречённым вздохом опустил Иван свою тяжёлую длань, плюнул с горькой досады да пошёл взваливать тушу Ёлки на телегу – не пропадать же мясу. А вот единственную коровку и продуктовые запасы пришлось продать, добавить последние крохи сбережений и купить новую клячу. Потому как в хозяйстве лошадь нужнее: без молока как-то ещё можно прожить, а вот дрова и урожай ржи на своём горбу много не натаскаешь. С тех пор Волька стал скорее обузой, который ел за троих, а толку ни шиша, ни к какой работе родители больше не пытались его привлечь, дабы себе дороже не вышло.

Тридцать лет и три года минуло, пролетели эхом горным, рябью по реке времени, как махнула птица Гамаюн одним крылом, миг – десять лет утекло, замахнула вторым крылом – вот тебе и тридцать три стукнуло.

Сидел Волька, богатырь-недотёпа, во дворе дома на лавке, с потешкой-тарахтушкой игрался. Отец с матерью на весь день отбыли на добычу пропитания: не потопаешь – не полопаешь.

Незаметно к забору подошли калики перехожие, три странника с посохами, странные не только по странствию, но и по виду: первым шёл старец с седой бородой, сзади двое во след, как с одной картины писаные. Все вместе они выглядели, будто отец идёт и два сына в ногу ступают, либо учитель и два подмастерья идут сзади, чтобы поперёк не идти, иначе можно и по хребтине дрыном получить, что уже испробовано не раз. Всё это было недалече от правды: может и родственнички, а может и волхв с учениками, а может и то и другое сразу.

Особо диковинными были глаза калик: с первого взгляда глаза как глаза, обычные человеческие, разве что умудрённые опытом, какой за всю жизнь не встретишь, хоть всю Россию обойди, но как глубже заглянешь в их взор, окунёшься, да утонешь там навсегда, потому что увидишь Бесконечность, неподвластную людскому разумению, да вынырнешь оттуда обратно с тихим ужасом, потому что нечто слишком огромное, необъятное и древнее, как сама Вселенная, пугает до самых тёмных и недоступных уголков души. И побывал-то там, в глубине, всего ничего, с пяток секунд, а по возвращению чувство, будто несколько лет прожил там, в Бесконечности, а то и десяток жизней без памяти.

Одёжа странников была, как ряса, с длинными рукавами, низ её стелился по земле-матушке, а середина была грубой вервью препоясана.

Постучался старшой волхв в калитку. Пёс дворовый, по идее, должен был лай поднять – таки чужих учуял, а он забился под забор и токмо дрожал, поскуливая, будто нелюдей увидел. Волька услышал стук, подбежал, сумел открыть, посмотрел с глупой улыбкой на пришедших и громко завопил:

– Тя, ма нии! Там! – махнул малахольный рукой куда-то вдаль.

– Ни тятю, ни мамку твою нам не надо, Всеволод, – ответствовал сильным голосом старший волхв. – Мы по твою душу прибыли.

Недотёпа стоял с обычным выражением лица. Ему было интересно, какие-то новые люди, но он не понимал, что они говорят.

– Войка иг’ать? – с надеждой наугад вопросил Волька.

Старец улыбнулся.

– Да, Волька, да, мы сейчас поиграем! Выходи за ворота к нам ближе, – калики пошагали назад на полянку недалеко от хаты.

Всеволод запрыгал на месте от радости – «поиграем» он понял – и вприпрыжку двинулся вслед каликам.

– Так, стой, Волька! – приказал волхв и выставил вперёд ладонь. Недоросль будто супротив воли остановился и замер, как вкопанный.

– Негоже без разума такому парню пропадать… Ты же богатырь, алмаз неогранённый!

Старшой закрыл глаза и потрогал лицо Вольки. Тот стоял как истукан с замеревшим взглядом.

– Вижу, печать забвения стоит на разуме… Чтобы не раскрылся раньше времени. Всему своё время и время всякой вещи под небом. Мы пришли вовремя, братья, пора пробуждать витязя на защиту Руси-матушки, да и вообще всего этого мира.

Волхв открыл глаза и махнул рукой своим младшим товарищам, подзывая ближе.

– Подсобите, братья, один не справлюсь.

Старший странник встал вровень перед Волькой, двумя руками дотянулся до его лба и прижал к нему ладони. Младшие встали по бокам от истукана: тот, что справа, приложил левую ладонь к левому виску Всеволода, а тот, что слева – правую ладонь к правому виску. В один голос три калики перехожие начали читать заговор-заклинание:

«ВЕЩАЮ ВЕЩИМ ГЛАСОМ ВЕЩЕЕ СЛОВО!

Ведец и сердец читателю, сокрытого и тайного ведатель,

познание даровавый и открыватель покрытого мраком.

Яко от начала веков всё Тобою ведомо и спознано,

и в Имени Твоём сокрыто всё знание.

Днесь обращаюсь к Имени Твоему Бесконечному и молю открыть разумение сына божьего Всеволода сокрытое.

Яко Ты еси Премудрости основа и всякого разума истина,

пребываяй в вечности и сокрытая познав, даруешь его разуму понимание.

Слава Тебе, Господь истины и премудрости подателю, сокровище благих и Дух Разума.

ЯВЬЮ ЯВИ ВЕДОМОЕ СОКРЫТОЕ ЯВЬ!

Аминь».

Трижды произнесли волхвы слова силы, из ладоней их полился яркий свет, проникая в голову Вольки, наполняя его божественным сиянием. Поток был так силён, что у парня закатились глаза, его всего начало трясти.

– Держите, братцы! – негромко скомандовал старший. Все трое усилили нажим и концентрацию, подсобрались, потому что дело надо было завершить до конца.

Через минуту Всеволод закрыл глаза, встал смирно. Поток прекратился, волхвы убрали руки.

– А теперь открой глаза, богатырь Всеволод, – сказал старец.

Волька открыл глаза и явил миру трезвый и здравый взгляд взрослого осознанного мужа. Он огляделся с удивлением по сторонам.

– Кто вы, люди добрые? Что подеялось? – будто от глубокого сна очнулся витязь.

– Ты вскорости сам разберёшься, что к чему, Всеволод, а пока не будем терять время на твои вопросы, нам нужно ещё кое-что тебе передать, а потом бежать дальше.

Волька только кивнул, соглашаясь. Он видел мир новым взглядом, он ощущал себя и мироздание совершенно иначе, это опьяняло, это было чудесным и необычным.

– А подай-ка ты нам кваса свежего, в яндове большой, Всеволод свет Иванович! Со пути-дороженьки с дальней сторонушки долго-долго шли, жаждою измаялись, – попросил волхв.

Удивился Волька, хотя его изумление и так не проходило с момента открытия разума, но сходил за квасом в погреб. Набрал квасу полную яндову и понёс каликам перехожим. Пока шёл туда-обратно, задумался, теперь было чем думать и чем делать выводы. Догадался он, что странники совсем не простые, и они что-то чудесное сотворили с ним. Видать, чародеи или волхвы. Возвернулся к каликам Волька Иванов сын, отдал яндову и поклонился до земли до самой матушки, рукой её касаясь.

– Низкий вам поклон, отцы-старцы! Благодарность вам моя безмерная и долг теперь пред вами неоплатный. Словно пелену вы сняли с моего разума, вспоминаю я теперь, каковым был до сего дня, и грустно-горестно мне становится, и притом радость великая за вашими стараньями исцеление!

Волхвы по очереди, от старшего к младшим, напились квасу. Старец вышел вперёд, передавая яндову в руки Вольке, там квасу хмельного ещё с половиночку.

– Твою благодарность принимаем мы и долг твой признаём. И отдавать его придётся всенепременно и старательно. Потому что сила и ясный разум – это всегда ответственность. Чем большими способностями наделяют тебя боги, тем больше с тебя спрос, тем величественнее твоя задача на эту жизнь. Посему есть у нас к тебе ещё один дар, который тебе в дальнем странствии ой как пригодится, без него можешь не справиться.

Богатырь Всеволод держал сосуд с квасом, а старший волхв начал водить над напитком руками по часовой стрелке и читать заклинание:

– Фарр! Драрр! Абада!

Несколько раз произнёс старец формулу, на поверхности кваса закружился вихрь, этакий смерч в миниатюре. Потом всё успокоилось.

– А теперича, витязь Волюшка, ты испей у нас кваса пенного, непростого, но волшебного!

Здравый муж отпил щедро, не стесняясь.

Тут в паре шагов рос средних размеров дубок, широкоплечему мужику обхватить ствол было несложно. Вот к нему-то и подозвал старец крестьянского сына.

– Ну-ка попробуй приподнять это деревце, Волька!

Богатырь, с одной стороны, усмехнулся с сомнением: он хоть и здоровый бугай, но вырвать дерево из земли с корнями – видано ли? С другой стороны, после кваса он почувствовал в себе силушку великую, потому поплевал на руки и взялся за дерево, чутка присел и попробовал вытянуть. Заскрипел дубок жалобно, захрустели потревоженные корни, разрыхляя почву, но выдержало дерево, не поддалось.

Второй раз указал волхв на яндову:

– Ещё раз отпей, богатырь Волюшка.

Теперь два глотка сделал сын крестьянский, хлебанул со знанием дела, со смаком и жадностью. Лишь на донышке кваску чуть осталося. Огонь вулкана, разрывающий твердь земную, почуял в своём животе витязь, в голове его заструился ветер, сметающий горы, в венах его ходуном заходили волны, поглощающие целые континенты, в ногах своих он почувствовал силу хтоническую, силу всей земли-матушки, что не сдвинуть ни воде, ни огню, ни воздуху.

Без подсказки подошёл Всеволод к дереву, приобнял его, как родное, и играючи из земли выдернул, повращал чутка, да и выбросил – ко собратьям в лес, что рос неподалёку, всего-то в паре десятков саженей.

– Всё, богатырь, амба! Если выпьешь остаточек, то лопнешь, – еле вырвал старец яндову из рук тянущегося к ней языком Вольки. – Замри!

Вновь крестьянский сын превратился в истукана с остекленевшим взглядом.

– Теперь слушай сюда, Волька: разум твой открыли, силушкой богатырской тебя наделили, теперь пойдёшь долг возвращать, послужишь Руси-Расеюшке, да и всему миру. Твоя миссия – остановить злого гения по имени Марко Склавул, что проживает в Мачинских горах в Валахии, иначе он захватит и поработит весь белый свет. Пойдёшь к нему, как-нибудь дорогу найдёшь, твой внутренний компас приведёт тебя, куда надо. Да и помощники по пути тебе найдутся, так что должен справиться, – продекламировал старший волхв, а потом тихим голосом добавил: – Надеюсь…

Все трое калик перехожих отошли ближе к лесу и повернулись к неподвижному Вольке на прощание.

– Прощай, богатырь Всеволод свет Иванович! Мы свою часть исполнили, теперь дело за тобой! А нам пора в прошлое, в село Карачарово, надобно ещё Илюшеньку пробудить, чтобы тьму поганую вырезал с Руси-матушки.

Странники замерцали и растворились в воздухе.

Через минуту Волька-богатырь пришёл в себя, посмотрел вокруг, пожал плечами и пошёл в хату. А после заката с хлебопашества вернулись родители. Сын вышел во двор встретить их. Подошёл поближе, приложил правую руку к сердцу, а затем совершил поясной поклон, дотронувшись рукой до земли.

– Здрав буди, мати! Здрав буди, тятя! Много лет докучал вам да был обузою. Вы простите меня непутёвого, отныне будет иначе, закончились мои и ваши оковы.

Таисия заплакала от неожиданности и от радости, услыхав взрослый говор сына, увидев его ровный взгляд зрелого мужа. Даже Иван слегка прослезился. Потому что это было чудом!

– Что же такое делается, сына? Как ты излечился? Неужели Господь ответил на наши молитвы?! – скороговоркой запричитала мать.

– Насчёт Господа не знамо мне, но волхвы приходили, старец и два мужа. Они мне разум открыли, матушка! Будто с мыслей пелена спала, что закрывала всё.

Отец Иван подошёл и обнял Всеволода.

– Сын… Волька… Рад я безумно, даже слов не нахожу, – растерянно улыбался крестьянин. – Чего мы стоим? Давай, мать, метай на стол! Не грех и чарку выпить ради такого! У нас ведь, можно сказать, сын заново родился!

Семья прошла в хату за стол. Тася всё расспрашивала про волхвов, а Иван с сыном пили хмельную брагу на радостях. Отец больше пил, а сын только нюхал с непривычки. Многого не мог рассказать Волька, часть разговора с каликами он просто не помнил. Главное, что разумение появилось, говорить вот начал, а ещё силушка богатырская прибавилась.

– Ты, Волька, и раньше-то слабым не был. Вон, помнится, с одного удара Ёлку в мир иной отправил.

Погрустнел Всеволод.

– Простите меня, родичи, не со зла я, а по нездравомыслию.

– Что было, то прошло, сына, – серьёзно сказал отец. – Будет нам теперь помощник в работе и на старости! Слышь, Таисия, хоть теперь твоя мечта сбудется.

Встал с лавки витязь, вновь поклонился отцу-матери.

– Вы простите меня, ро́дные, но не могу я ныне надолго оставаться, в путь-дорогу зовёт меня далёкая звезда: волхвы не просто так мне разум вернули и силу даровали. Должен я одного злодея остановить, чтобы он, поганец, мир не захватил.

– Вот те на! Только сын появился, а тут же исчезает… – огорчился Иван. – Прямо как в пословице: не жили богато, неча и начинать.

Тася усадила Вольку за стол, села рядом.

– Ничего страшного, Иван, как-нибудь пока справимся. А потом Волька вернётся. Сына, ты же вертаешься, когда злодея одолеешь?

– Да, мама, конечно, я сразу же отправлюсь обратно сюда, домой!

– Когда в путь?

– Думал, ужо завтра, потому как время поджимает, но решил седмицу обождать, дома хочу немного побыть: я же, считай, и не жил толком, так – дитём неразумным, потому и помню не много, что делал, где бывал, что видал… Да и с дружками надобно встретиться, должок отдать, – скулы Вольки сжались, взгляд его ожесточился.

– Эх, жизнь моя жестянка! – в сердцах воскликнул Иван и замахнул чарку браги до дна. – Наливай, мать, ещё! С радости и с горя напьюсь сегодня, цельных два повода!

Два дня Всеволод ездил на работу с родичами: вспахивал поле и сеял, колол дрова, ходил за водой, помог отцу прохудившийся хлев подлатать. Всё ему было в радость и в новинку, он многого не знал, но учился на лету, только покажи. В редкие освободившиеся минуты выходил крестьянский сын к лесу, всё осматривал, вдыхал запах трав, разглядывал небо, трогал деревья – он впитывал ощущения, которых был лишён, которых не помнил.

А на третий день Волька пошёл искать ватагу ребятишек. Нашёл их недалеко от реки, те играли в «толкалки». Богатырь натянул на себя глупую привычную улыбку и завопил:

– Войка! Иг’ать!

Василий с его шайкой заметили парня.

– О, смотрите, наш остолоп сам пришёл! Вот невидаль! Играть захотел, Волька? – смеясь, спросил главный заводила.

– Иг’ать! Иг’ать! – радостно запрыгал на месте детина и встал на четвереньки, изображая оленя.

– Запрыгивай, ребятня! – закричал Вася. – Поехали кататься, в «толкалки» потом доиграем!

Детишки, кто успел зацепиться, залезли на спину гужевого животного. Остальные бежали сзади с прутами и старались ускорить Вольку, хотя тот и так с места взял галоп и очень резво поскакал к реке. У воды он побегал кругами, обождал, пока все улюлюкающие детишки прибегут поближе. А потом он встал, взял всю ребятню в охапку и скопом выбросил их в болотистую заводь – там было мелко, но грязно.

Василий и его шайка встали в воде, все мокрые и чумазые, закричали гневно на Вольку. А богатырь выпрямился, принял серьёзный вид, зло сщурил глаза и произнёс громовым басом:

– Ша, малята! Радуйтесь, что легко отделались. Это будет вам уроком, потому что негоже над убогими и сирыми изгаляться!

Замолчали все дети, как воды в рот набрали, сжалось у них всё от страха. Одно дело, когда перед ними малахольный Войка, а другое дело, когда взрослый муж с косой саженью в плечах, который одной рукой охапку людей выбрасывает, не вспотев. «Где махнёт – там станет улица, отмахнётся – переулочек».

А на седьмой день витязь Всеволод свет Иванович простился с матушкой и батюшкой – всё-таки не на прогулку вышел, а на ратный подвиг – взял с собой лишь котомку с нехитрой снедью и ни свет ни заря пошёл, куда глаза глядят, куда вёл его внутренний зов.

***

Шёл Волька спасать мир с радостью и воодушевлением. Он широко шагал по земле родной, улыбаясь всему миру, всё его радовало: тёплые лучи солнца, жужжание пчёл и шмелей, опыляющих придорожные цветы, далёкое щебетание птиц, пряный аромат трав на полях. Он прожил тридцать три года, но практически ничего не познал и не вкусил, он даже почти ничего не помнил, лишь обрывистые воспоминания кусками вываливались в его сознание, и не было ясно, то ли это фантазия, то ли отрывок из затянувшегося младенчества. С восприятием трёхлетнего ребёнка много ли запомнишь, все простейшие позывы и реакции не способны помочь познать этот мир в его полноте и красках.