Треснувший камень

Заканчивались четвёртые сутки с момента его отстранения. Всё это время Халле провёл, тихо бухая на заднем дворе своего дома. Запасы алкоголя закончились быстро, но выползать в люди ему категорически не хотелось, и Халле подрядил соседского мальчишку доставлять ему бухло из ближайшего супермаркета. Он не знал, как зовут парня, но здоровались они при встрече на улице постоянно. Единственное, что Халле интересовало, есть ли соседу восемнадцать, чтобы тот мог оплатить заказ на кассе – с этим проблем не было.

Алкоголь возложенных на него надежд не оправдал – Халле заливался им под завязку, да только терзающие его мысли лишь притуплялись, но не исчезали полностью. Он сталкивался со смертью не впервые, так почему же именно теперь ощутил всю её несправедливость? Кайле, яркой и солнечной, было всего двадцать четыре. Скорее всего, причина была в его косвенной причастности к гибели – Халле раз за разом возвращался к неутешительному выводу, что девушка осталась бы в живых, если бы он вмешался сразу, как только почувствовал неладное. Хуже всего было от понимания, сколько она не успела. Любила ли она, ждал ли кто её дома, о чём мечтала и к чему стремилась – эти мысли изводили сильнее всего. И ещё то обстоятельство, что Халле, в отличие от Кайлы, продолжал дышать. А ведь у него даже цели как таковой не было. Живёт по накатанной, как и десятки людей на его улице, как сотни в его квартале. Сам факт существующей возможности и призрачной перспективы и есть для них стимул проснуться следующим утром. Они все просто выживали в этом мире.

Халле отхлебнул чистый виски прямо из горла бутылки, сильнее завернулся в старый рваный пуховик, который даже бомж побрезговал бы подобрать, а у него всё висел на крючке в коридоре, точно ждал своего часа. Вот, дождался. Пикник в одно лицо на террасе – отличный повод покрасоваться. Сам Халле ничего не ждал, не пытался анализировать и не задумывался о будущем. Даже не нервничал по поводу заключения комиссии насчёт его выходки. Уволят – да и хрен с ним, руки-ноги есть – найдёт, где заработать на хлеб и бухло. Доки порта рядом, пристроится. Или на ферму какую подастся – его же с самого первого сделанного из песка куличика тянуло ковыряться в земле. На хрена, спрашивается, попёрся в Полицейскую академию? Халле снова приложился к бутылке, вспомнив, как в открытую заявил Майерсу, что не собирается раскаиваться и вообще Захарию ещё мало досталось. Хотя, с другой стороны, убить его сразу – значит избавить от мук, слишком просто. Эта тварь должна помучиться.

Очередным глотком Халле чуть не подавился – слишком большой вышел. Это всё от злости, которая вновь вскипала в нём, требуя возмездия. Он открыл рот и задышал глубоко, стараясь проморгаться от выступивших слёз и вобрать в лёгкие больше холодного воздуха в попытке остудить пылающее нутро. Уж лучше бы это было ощущением от крепкого алкоголя, принятого на голодный желудок, чем от сжигающей изнутри ярости, которая не могла найти выхода. Халле поднялся на ноги, прошёлся по деревянному настилу террасы, заставленному рядом пустых бутылок. Поймал своё отражение в окне, поскрёб пальцем отросшую на щеке щетину. Осунувшееся и одновременно опухшее от долгой попойки лицо, ссутулившиеся под бременем вины плечи – Халле стал бледной тенью того самоуверенного красавчика, которым был всего неделю назад. Общественное порицание не идёт ни в какое в сравнение с самобичеванием: ты можешь заслужить прощение у других, а как быть с тем, что не можешь простить сам себя?

Звонок телефона стал для него полной неожиданностью – Халле казалось, что он отключил гаджет, потому что сначала тот звонил не переставая: шеф Майерс, Сеера, инспектор Юрген Ваале, которому поручили провести служебную проверку, штатный психолог Алонсо и даже Киттум. Всем им что-то было нужно от Халле, а Халле от них не нужно было ничего, особенно пустой болтовни или того хуже – нравоучений. Вот и теперь стоял, сжимал в ладони тёплый, вибрирующий корпус и думал – чудеса. Телефон умолк. Халле, не удосужившись посмотреть, кто ему звонил, вытащил руку из кармана пуховика и облокотился ею на перила. И тут позвонили в дверь. А вот это было уже интересно. Халле было лень идти открывать через дом, потому он просто крикнул:

– Я на заднем дворе, калитка не заперта.

Собственный голос, скрипучий и глухой, показался противным и заставил поморщиться. С промедлением возникла мысль, что, прежде чем принимать гостей, хорошо бы умыться и зубы почистить, и поссать, вдруг это пришли его задерживать, а долго терпеть он явно не сможет. Но было уже поздно – из-за угла дома показалась Киттум.

– Привет, – маг как ни в чём не бывало кивнула ему и поставила на пол между двумя плетёными креслами пакет, в котором отчётливо звякнуло стекло.

– Я думал, ты уже настрочила кучу рапортов и свалила из Эмерсон Хилл, – вместо ответного приветствия сказал Халле.

– Зачем мне это делать? – искренне удивилась Киттум, изящно изогнув точёную бровь.

– А зачем тебе неуравновешенный и склонный к агрессии напарник-человек? Пятно на репутации и минус для послужного списка, – видя, что на гостью его слова не возымели должного эффекта, Халле добавил: – Ну и личное оскорбление…

– Если ты сам понимаешь, что оскорбил, уже хорошо.

– Только давай сегодня без философствования – в последнее время я херовый собеседник.

А дальше произошло то, чего в принципе не могло случиться в реальности: мало того, что Киттум ему улыбнулась, тепло и искренне, словно Халле уместно пошутил, так ещё и достала бутылку пива из принесённого пакета, открутила крышку и сделала глоток.

– Будешь? – спросила она, подходя ближе и протягивая Халле другую бутылку.

– Ты же не пьёшь, – Халле оторопело смотрел на неё сквозь прищур. Или это у него просто веки настолько опухли?

– Почему? Пью. Когда хочется или повод есть

– То есть мои приглашения пропустить по стаканчику – не повод.

– Тогда не хотелось, – запросто призналась Киттум, точно не чувствовала никакой неловкости. Не дождавшись, пока Халле примет из его рук пиво, она просто поставила предназначенную ему бутылку на перила террасы.

– А сегодня прям все звёзды сошлись… – продолжал ёрничать Халле.

Киттум, может, и обратила внимание на неприкрытый сарказм в его тоне, но вида не подала, отсалютовала откупоренной бутылкой и демонстративно сделала ещё один глоток. Какое-то время они стояли молча, рассматривая унылый пейзаж заднего двора, который больше подходил для заброшки на окраине, чем для обжитого дома. Вытоптанный до проплешин газон, неопрятная живая изгородь, давно нуждающаяся в стрижке, куча строительного мусора, что осталась после ремонта дорожки, уже который год ждала своего часа быть убранной. И всё это было щедро присыпано жухлыми листьями. Халле вместо неловкости или дискомфорта вдруг ощутил, что ему становится относительно спокойно, как если бы от визита напарницы пошла трещина в камне, что лежал мёртвым грузом на сердце. Ещё не полное облегчение, – тяжкое бремя на душе ему придётся долго носить, – но хотя бы уже не настолько невозможное. Они с Киттум ведь даже не друзья – как вообще можно дружить с тёмным магом? – но пришла же… Пожалела? Соскучилась? Прислали? Да какая разница? У Киттум, которая, скорее всего, отложила ради визита свои важные магические дела, отлично получилось создать видимость, что до него него, Халле Танка, кому-то в этом мире есть дело. Вон, пиво пьёт и не морщится – явно не через силу. Зато в Халле алкоголь не лез, будто в отместку, что Киттум так долго динамила его своими отказами. А вот желудок впервые за несколько дней свело от голода. Помня о дотошности и прозорливости напарницы, он с надеждой оглянулся на принесённый пакет и спросил:

– Пожрать есть чего?

– Яйца, бекон, томаты, базилик… – стала перечислять та.

– Это что за набор?

– Пасту думала сделать.

– Ты у всех в гостях пасту готовишь?

– Только у тех, кто не ел несколько дней, – Киттум, предугадывая реакцию Халле на его заявление, пояснила: – Нет, я не читаю мысли. Это элементарная дедукция.

Зашедший разговор о еде пробудил в боевом маге и капитане полиции ворчливую хозяюшку. Не дав Халле начать возмущаться, с комментариями “с этим я как-нибудь разберусь” и “от тебя воняет” Киттум отправила его в ванную, а сама развела активную деятельность на кухне. Обстановка внутри дома была такой же печальной, как и снаружи. Халле, почувствовав сперва стыд за беспорядок и грязь, попытался было как-то исправить ситуацию, переложив стопку грязных вещей в гостиной с дивана на кресло, но лишь махнул рукой – поздно, Киттум уже стала свидетельницей этого позора – и поплёлся в ванную.

От тёплой воды его сначала приятно разморило, а потом резко замутило – литры алкоголя в крови заметно взбунтовались. Пришлось переходить на практически ледяной душ и ускоряться, и уже буквально через десять минут отражение в зеркале сказало, что не так уж всё плохо. Бриться Халле не стал, хотя не носил до этого бороду и не был её поклонником – бритьё бы заняло много времени, а есть хотелось всё нестерпимее.

Стоило выйти в коридор, как аппетитный аромат, в котором Халле чётко смог определить лишь запахи базилика и чеснока, буквально сбил его с ног и заставил шумно сглатывать слюну. Он набросился на приготовленную еду, не дожидаясь, пока Киттум со своей тарелкой усядется за стол. Напарница тактично делала вид, что не замечает, как Халле жадно чавкает и то и дело облизывает выпачканные в подливе пальцы. Если пятнадцать минут назад Халле думал, что ниже падать в глазах тёмного мага некуда, то теперь у него получилось побить собственный рекорд по бесчестию. Первый голод удалось утолить первой порцией. Халле, накладывая себе добавки, решил, что готов приступить к беседе – не настолько он был наивным, чтобы верить, будто напарница приехала просто выпить с ним пива.

– Самое время перейти к основной цели твоего визита, – объявил он, усаживаясь на место.

Киттум внимательно посмотрела на него через стол, не спеша дожевала пасту с вилки и только после этого отложила прибор в сторону.

– Когда ты собираешься вернуться на работу?

– А разве я могу вернуться?

– Можешь. И если бы брал трубку, узнал бы о решении дисциплинарной комиссии ещё вчера – тебе объявлен выговор с занесением. – Есть как-то сразу перехотелось, и Халле тоже отложил вилку. А маг продолжала: – Пора уже определиться, чего в тебе больше: жалости к себе или скорби по Кайле. Перестань зацикливаться на прошлом и строить бесконечные линии вероятностей. Помоги тем, кто нуждается в этой реальности.

Киттум била наотмашь, пусть словами, но больно от них было не меньше. Едва дотянув до отметки “нормально”, настроение начало стремительно падать.

– Я мог её спасти, – процедил Халле сквозь зубы. На что он надеялся, впуская в свой дом тёмного мага? У них вообще есть понятие сострадания? – Вряд ли ты знаешь, каково это, понимать, что из-за тебя погиб человек.

– Знаю.

Лицо Киттум потемнело, взгляд стал тяжёлым, будто отражал нахлынувшие мрачные воспоминания. Халле, которого признание застало врасплох, растерянно замер. Хотелось спросить, как она это выдержала, что помогло ей убедить себя, что достойна жить дальше. Но Халле молчал, не зная, как правильно сформулировать вопросы, да и имеет ли право спрашивать о настолько личном и неудобном. Киттум его молчание восприняла по-своему:

– Мы цепляемся за воспоминания, словно они могут помочь нам определиться. Но нас определяет то, что мы делаем.

Слишком сложно. Да и не настроен был Халле сегодня на разговор на такие темы. Потому решил увести беседу в другое русло.

– Я так понимаю, без твоего вмешательства тут не обошлось. Всегда хотел быть обязанным по гроб жизни тёмному магу…

Киттум поставила локти на стол, положила подбородок на сцепленные в замок пальцы и уставилась на него немигающим взглядом. Зёрнышко зрачка одновременно манило и внушало трепет. Запах полынной горечи, который теперь у Халле всегда будет ассоциироваться только с тёмным магом, одной конкретной, стал ярче. Захотелось увернуться, спрятаться от колдовских глаз, которые, казалось, могли просканировать его самые потаённые мысли, но он сдержался.

– Не смотри на меня так, – процедил он сквозь зубы, да кто бы его слушал. Киттум подалась ещё немного вперёд.

– У тебя пунктик на всех тёмных, или дело конкретно во мне?

Однако, очень неудобный вопрос. Халле не смог выбрать: признаться во внушённом с детства страхе, который со временем трансформировался в настороженность, или в том, что до сих пор так и не определил, насколько близко он готов пустить новую напарницу в свою жизнь вне работы, и снова промолчал. Киттум не стала допытываться, словно и так знала ответ.

– А если бы тебе помог Джаспер?

– Ну ты сравнила! – воскликнул Халле и тут прикусил язык, понимая, что выдал себя с головой. Почувствовал, как одновременно ему стало неуютно и душно, будто в комнате кто-то стремительно откачал кислород. Или выжег.

Киттум медленно убрала руки со стола, откинулась спиной на стул. Дышать вроде бы стало легче. Хотелось курить, но Халле не был уверен, что имеет право выйти из-за стола, ведь маг явно ещё не договорила.

– Прежде чем перевестись в Эмерсон Хилл, я изучила твоё дело. – Халле, услышав это, нахмурился. – В отличие от вас, у нас есть выбор. – И, видимо чтобы сказанное было понято однозначно, Киттум пояснила: – Я выбрала тебя осознанно, Халле Танк, потому что уверена – у тебя огромный потенциал, и я почту за честь быть твоим напарником.

Признание, по мнению Халле, вышло слишком драматичным и тянуло на комплимент. Надо было срочно что-то придумать, пока смущение не расцвело на его щеках яркими пятнами.

– Ты слишком высокопарно изъясняешься для такого тупоголового неуча, как я, – ввернул Халле зацепившую его фразочку.

Но Киттум была непробиваема:

– Раз ты запомнил слово “высокопарно”, значит, не всё потеряно. Будем работать.

Она снова принялся за пасту, считая их разговор логически завершённым. Халле же, видимо, лишь оставалось смириться с тем, что его осознанно выбрали. И не кто-нибудь, а тёмный маг.