Раскат грома резко прорывается сквозь сон, подобно ножу, разрубающему время на «до» и «после». Распахивая глаза, подскакиваю на постели и сажусь. Сердце бешено колотится в груди, пока вспоминаю, по какой причине нахожусь в чужой спальне. Чтобы осознать всё, необходимы только доли секунды, и я заставляю себя раскаиваться. Я переспал с Джесс, совершил то, что недопустимо, вообще, для меня. Ищу в груди хотя бы что-то плохое, давящее, но ничего не нахожу. Тихо, только дождь лупит по закрытому окну.
Поворачиваю голову и не нахожу девушку, которая должна ещё лежать рядом, чтобы начать диалог при свете дня, чтобы как-то убедить себя убраться из этого города к чёртовой матери. И это ведь самое разумное, что я могу сейчас сделать. Но мне мало. Наоборот, хочется ещё и ещё познавать её тело, мысли и заполонить собой сознание Джесс.
Встаю с постели и направляюсь в ванную комнату. Умываюсь ледяной водой, от которой зубы сводит, и вхожу в свою спальню, где разбросаны мои вещи, среди которых вчера искал самый приличный наряд на вечеринку. Она была только вчера, а кажется, что прошло намного больше времени.
Натянув на себя свежее бельё, джинсы и футболку, шлёпаю вниз и прислушиваюсь к молчаливому дому. На кухне никого нет, только чувствуется аромат кофе. Дверь на задний двор открыта, и я направляюсь туда. Останавливаясь, нахожу взглядом Джесс, стоящей в халате на веранде и смотрящей на лужайку. Тихо подхожу к ней, и мои руки обвивают её талию, отчего она слабо вздрагивает и поворачивает ко мне голову.
– Привет, – шёпотом произношу я.
– Привет, – так же отвечая, делает глоток из дымящейся кружки. Её зрачки моментально расширяются, а на губах появляется улыбка. Нет, никаких претензий, никакого крика, ничего. Она не отвергает моих рук и мягкого поцелуя в губы, словно это мы делаем каждое утро.
– Дождь будет идти весь день. И это плохо, – она поворачивается вновь к лужайке, а я упираюсь подбородком в её макушку.
– Это чертовски плохо. Я ненавижу дождь, – кривлюсь от своих слов.
– Почему? – Джесс поворачивается в моих руках, отчего я отпускаю её и отхожу.
Не солгал. Вообще, я не желаю ей лгать, как всем остальным. Я хочу, чтобы она знала меня настоящего, вот такого изрезанного изнутри собственными ощущениями и виной. Но страх образовывается в груди, заставляя подойти к перилам и сжать дерево руками, передавая ему эти чувства.