– Может, вы переедете жить к нам? – говорила мадам Тремблей. – Зачем вам выкидывать деньги, снимая эту дыру? На работу можно будет ездить всем вместе. Мы даже доплачивать вам будем. Иногда, если вы сможете присматривать за Даниелем.

– Ох, да с удовольствием! – Бельская захлопала в ладоши.

– Не всё так просто. – Франсин опустила глаза. – Даниель – "проблемный" ребёнок. Он не желает ни с кем общаться. Даже с нами. И чем старше становится, тем активнее это проявляется. Конечно, лично вам мы предоставим две отдельные комнаты с туалетом и душевой кабинкой и даже с отдельным выходом во дворик, но…

– Не страшно! – понимающе улыбнулась Софи. – Мой брат, сын второго моего отчима, как переехал к нам – почти год не разговаривал с нами. Ничего – подружились!

– Ну и прекрасно! – Хозяйка обняла гостью. – Попробуем! Оставайся сразу ночевать! Ещё о городочке своём расскажешь, так интересно!

– Спасибо, – Софи не могла поверить услышанному. – Да нет, это большой город. Итальянский Квартал просто.

– Да я знаю! – воскликнула Франсин.

~ ~ ~ ~ ~

– Ба! – Артур всплеснул руками, а Мэри оскалилась, как кошка при виде крысы.

Но Франсин и сама сообразила, что проговорилась.

– Извините, – произнесла она. холодно. – Мы всегда очень тщательно проверяем, откуда потенциальный работник. Вам придётся даже сдать отпечатки пальцев.

– Не страшно! – повторила Бельская, улыбаясь. – Мне скрывать нечего…

~ ~ ~ ~ ~

Мэри выключила приборчик, и он так же исчез.

– Трепло эта сучка, – бросила она со злобой. – Но сообразительная тварь!

– И где же ваше всепрощение? – насмешливо поинтересовался Глеб.

– А что? – окрысилась на него Мэри. – Я даже её подружку "по блату" на работу беру!

– Спасибо. – Глеб ничего не добавил в ответ, но он блокировался и Мэри это злило.

Она сделала рукой магическое движение, и на её коленях мгновенно оказался малыш из бассейна.

– Маааарк, тюпутюсенька мой! – Мэри поцеловала сына. Его кукольные губки были копией материнских, но, когда малыш слегка отодвинулся, они обменялись с Глебом совершенно одинаковыми взглядами.

– Даже то, что вы дали ему такое имя, – продолжил Орлов холодно. – А то мы все не поняли почему – Франсин постоянно больно делать!

– Ну, что ты! – осклабилась Мэри. – Не переименовывать же Даниеля обратно было? Твои родители не поняли бы, а сейчас уже "стервятники" не позволят. Итак та история, что мы запустили в оправдание моего "материнства" – более чем не убедительна. Хорошо, как-то вскользь проскочило.

У Марка на груди висела шестиконечная звезда, и Глеб уточнил; – Что, всё-таки убедились, что я – был прав? Не сработал крестик-то?

– Пришлось! – спокойно объяснил Артур. – Это единственный символ, которым и Мэри и я можем пользоваться, чтобы контролировать месторасположение Марка. Он вчера первый раз телепортировался, и не появлялся, пока Мэри рыдать не начала.

– Ух ты, – Глеб хмыкнул горделиво. – Вы только в два года это освоили, после чего меня и приставили к вам. Ваша мамаша так и не научилась справляться с вашими выкрутасами.

– А я смогу, будь уверен!– прошипела Мэри, дёргая цепочку на шее сына, словно тренировочную удавку на щенке. – Сидеть!

– Позволите мне уйти? – резко спросил Орлов. – Неудобно оставлять гостей так надолго!

– Она тебе не гость теперь, а гувернантка! – Мэри бросила на него хитренький взгляд воспитанницы иезуитов.

– Секс со слугой не измена, это входит в их обязанности? – насмешливо поинтересовался Глеб.

– Я ещё не настолько скатился до уровня Джерри, чтобы следовать примеру Шварценнеггера и завести ребёнка от гувернантки, как сделал это губернатор Калифорнии!

И он, быстро, не оглядываясь, вышел из помещения бассейна.

* * * * *

Для Франсин теперь не было большего счастья, чем читать сыну книжку перед сном. Он так же не смотрел на неё, но женщина знала, что он слушает.

Когда он наконец заснул, женщина кивнула Рону, укладывающемуся спать в кровать, стоящую параллельно кроватке Даниеля, а сама прошла в семейную спальню.

Она нырнула под одеяло. Глеб лежал отвернувшись, но женщина знала, что он не спит.

– Милый? – она оглаживала его плечи и спину. Он не двига лся, а когда её ласки перешли на более интимный уровень, буркнул; – Я только позавчера мать похоронил…

Он не выдержал, и развернувшись к жене, признался;

– Ты – единственная женщина во Вселенной, перед которой я могу не сдерживать слёз! Но, Валентина Макаровна тоже была такой. Да, я, Я! рыдал, расставаясь с ней, а она, ОНА! утешала меня! Улыбалась от счастья…

– А Мэри не поехала!

Его, как холодной водой облили. Он сел и закурил.

– Глеб?

– Нет больше смысла беречь это тело! – огрызнулся он.

– Глеб! – она вырвала его сигарету, скомкала, передёрнувшись от боли ожога.

– Ты спятила? – он разжал её кулак, одним движением исцеляя ей ладонь.

– Зачем ты это сделала?

– Посмотреть, если тебе не всё равно, когда мне больно.

– Зачем ты так? – прошептал он с упрёком.

– А ты зачем? Думаешь, мне не будет больно, если тебя не станет? За тысячелетия скольких дорогих тебе существ ты потерял? Эта девчонка, Софи, всколыхнула мои воспоминания! Я потеряла отца и мать в один день. Ну, ладно, Мэри там-то хоть была не причём… Но из-за неё я потеряла мужчину, которого до сих пор люблю, хотя мы были вместе меньше, чем сутки…

– Марк – охранник?

– Да… Я верила в Джерри, но его душа и сердце всегда принадлежали Мэри! А эта эпопея с Дэном… – Она замолчала на секунду. – Я могу понять, как ты себя чувствуешь. Когда нельзя даже обнять своего ребёнка! Когда надо сидеть с каменной рожей, а хочется схватить его, прижать, кричать: "Деточка! Кровиночка моя!"

Франсин знала, что будет дальше. Она уже была готова, когда он уткнулся ей в грудь, рыдая и не скрывая этого. Она обняв, покачивала его.

– Это хорошо… – шептала Франсин. – Хорошо… Милый мой, хороший… Это не слабость – проявлять чувства! Слабость – трусливо прятать их!

Он перевёл дыхание, покачал головой, не поднимая на жену глаз.

– Не жалеешь, что спасла её?

– Если я совру – ты почувствуешь, – отозвалась она холодно. – Промолчу – и так поймёшь. Да, не было дня, чтоб не жалела. Но, Бог мой свидетель! Случись всё заново – поступила бы так же!

– Вот почему я не стал отказываться он нашей женитьбы! – чуть ли не выкрикнул он. – У тебя душа – не золото – платина драгоценная. Ты, и только ты можешь понять меня сейчас… Я позавчера мать схоронил, сегодня сына видел, которому не могу открыться, которого мне даже на руки брать не позволяют! На которого надели, как на собачонку ошейник, да ещё мне в лицо этим тычат!

– Какой ошейник? – не поняла Франсин.

Орлов объяснил.

– Ох… – Она покусала свои тонкие губки. – Но, ведь Марк – маленький. Глупенький ещё. Мало ли куда он полезет. Как же не следить?

– Да нет, я сам понимаю! – Он с досадой отбросил в сторону очередную сигарету, возникшую в его руке. – Но я-то не посторонний! Я – гораздо ответственнее их обоих, вместе взятых! А меня вышвырнули! Вышвырнули в прямом смысле, как использованный гондон!

Он опять закрыл лицо руками, а Франсин снова обняла его.

Глава 2

Глеб не то что бы забыл о Софочке Бельской, но, как-то подсознательно, да он и не ожидал, что она вскочит в такую рань.

Сонный, войдя в кухню, он ахнул, видя "Мэри", одетой в один из домашних халатиков Франсин.

Она обернулась на его голос, и Орлов, узнав Софи, всё вспомнил.

А девушка тоже растерялась; вид стоявшего на пороге мужчины потряс её.

Чернота коридора позади него, казалась бездной Тьмы, и на этом фоне Глеб, освещённый яркими кухонными лампами, смотрелся ещё эффектнее.

Сейчас он был одет лишь в домашние трусы, и всё его спортивное, явно тренированное, тело атлета было доступно для её глаз.

Особенно поразили Софи его ноги; напомнившие ей африканского страуса; длинные, мускулистые, но гладкие и даже изящные, словно у музейной древнегреческой или римской статуи; с мощными бёдрами, ровными коленями и точёными икрами.

Она не поняла, откуда он взял халат, но уже в следующую секунду, Глеб одел его на её глазах.

– Ох, прошу прощения, мисс Бельская! – произнёс он искренно, с раскаянием в голосе. – Что это вы – ни свет ни заря?

– Я вообще-то "ранняя пташка", – призналась она, краснея. – Хотела приготовить завтрак…

– У нас же домработница для этого!

– Да, но я не знала, что она здесь так и живёт… Думала – спит ещё. Извините… Она мне показала, как пользоваться… – Софи замялась. – Она назвала это "шкафчиком"… Это что, новые технологии? Синтезатор пищи?

– Тут не только для еды. – вздохнув, Глеб подошёл к девушке, стоявшей возле прибора, вделанного в стену. – Я знаю, вы атеистка, верите только в науку. Что такое мысль? Электромагнитные импульсы мозговой активности. Когда вы прижимаете ладонь к этой панели, механизм считывает ваши пожелания, сигнал идёт на склад и требуемое пересылается, да, с использованием других технологий, но тоже ничего неестественного, просто сквозь пространство, напрямую.

– Телепортация? Я читала, что военные сейчас разрабатывают такие технологии.

– Вот видите, как хорошо! – Орлов даже вздохнул от облегчения. – А в чём проблема?

– Я хотела маргарин "заказать", а, видно никак сосредоточиться не могу – всё время шоколадная паста получается…

Орлов закатил глаза на секунду.

– Подсознание – даже сильнее сознания! – объяснил он, прижимая ладонь к считывающему устройству. Прибор звякнул, как сигнал микроволновки или тостера. – Откройте, пожалуйста, и бросьте то, что там получилось, вон туда!

Глеб указал на маленькую пластиковую панель мусоропровода, а сам прошёл к кофеварке.

Недоумевающая девушка открыла дверцу и увидела пачку сигарет, уже открытую, одна даже немного, призывно выступала.

Софи глянула на Орлова, демонстративно стоящего к ней спиною, и поняла.

Она никогда не курила, но эта пачка смотрелась так соблазнительно, что у неё буквально слюнки потекли.

Выбросив её, как было приказано, Бельская растерянно посмотрела на ряд баночек с шоколадной пастой.

– В холодильник не пытались заглянуть? – насмешливо поинтересовался Глеб, поворачиваясь к ней и прихлёбывая душистый кофе. – Не хочется звучать негостеприимно, но получаемые телепортацией продукты, обходятся нам, ой, как дорого! Зарплаты у нас с Франсин, неплохие, но денег мы не печатаем.

– Ой, извините! – Софочка торопливо открыла дверцу и почти сразу же увидела банку с обезжиренным маргарином без соли.

Вообще, судя по содержимому, хозяева придерживались "правильного питания"; xлеб оказался многозлаковым, тоже с ограниченным количеством соли, а ореховое масло – "органическим".

Бельская начала готовить себе завтрак, а Глеб разглядывал её, но девушка чувствовала – это не было сексуальным любопытством; он явно хотел что-то спросить у неё, но то ли не решался, то ли не мог сформулировать вопрос.

– Я услышала, что вы болтаете! – ухмыляясь, в кухню вошла Франсин и приблизилась к мужу. – Как ты, милый?

– А Орличка моя как? – Он обхватил её за талию, и супруги чмокнули друг друга в губы.

Именно не поцеловались, а обменялись порцией утренней энергии и взаимного счастья, видя друг друга.

– Я в зал пошёл, – Глеб направился к другой двери, но задержался, и, помедлив, обратился к Софи.

– Вы указали в резюме, что знаете иврит… На каком уровне?

– Ну, – она покраснела. – Честно говоря – минимальном.

– А фразу, если я вам укажу, прочесть сможете?

– Скорее всего – да… – ответила Бельская не очень уверено.

Глеб достал шестиконечную звезду на цепочке, но не успел ничего добавить.

– Ты спятил! – Франсин метнулась к мужу и вцепилась в мёртвой хваткой в цепочку, что он держал в руке. – Не смей даже думать об этом!

Супруги начали не просто спорить – чуть ли не драться.

Они переругивались сперва на испанском, а потом перешли на такую дикую смесь итальянского, английского и латыни, добавляя сочные французские ругательства, перемежаемые многоэтажным русским матом, что, хотя Софи и знала все эти языки, она ничего не помогла понять.

– Ты мне больно делаешь! – Франсин вдруг произнесла очень сдержанно, но Глеб замер, словно она выстрелила ему прямо в сердце.

Он отпустил звезду и ушёл, не оглядываясь, а мадам Тремблей торопливо спрятала "отвоёванную добычу" в карман халата.

– Ему с сыном не дают общаться, – объяснила Франсин. – Он уж на всё готов, чтобы не терять с ним контакт.

– Он хочет принять иудаизм?

– Глеб не может. У него такая работа – он не имеет права принять какую либо веру – надо быть стопроцентно нейтральным. Но он верит в магию, а звезда "Давида" – один из сильнейших символов.

– Ааааа. – Софи не знала, что добавить.

– А ты, я вижу, не веришь? – Франсин смогла изобразить улыбку.

– Вообще-то я – атеист, – призналась Бельская.

– Ну, и отлично! – прошептала хозяйка дома, мадам Тремблей.

* * * * *

Софочка хотела продолжить знакомство. Теперь ей предстояло самое сложное – Даниель.

Девушка сидела за кухонным столом. Рон ввёл Дэна за руку, а мальчик не поднял на неё глаз.

– Поздоровайся с леди! – приказал дед.

Мальчик молчал.

– Хочешь, чтобы она обняла тебя?

Судя по тому, как передёрнулся ребёнок, для него это было угрозой.

– Доброе утро, леди, – произнёс он очень чётко, но так же не глядя на неё.

– Ты хочешь, чтобы я ушла? – спросила Софи.

Вот тут-то он взглянул на неё! У девушки мурашки пошли по спине; малыш смотрел на неё с недетской тоскою, словно умирающий, с такой болью, как будто ему руку отпиливали!

– Ты уйдёшь. – Его голос прозвучал с тоскливой безнадёжностью.

– Нет-нет! – ужаснулась Бельская. – Я никуда не уйду!

Не отвечая, мальчик деловито подвинул кухонную лесенку и забрался по ней, открыв подвесной кухонный шкаф. Он взял было пачку мюслей, но покосился на Софи и на её гренки. Поставив пачку на место, так же аккуратно закрыл шкаф. Оттолкав лесенку на место, Дэн взял два куска хлеба и, под присмотром Рона, засунул их в тостер.

Пока они жарились, мальчик начал грызть яблоко, но вдруг замер, глядя на банки с шоколадной пастой.

Рон нахмурился и выбросил банки в мусоропровод.

– Ему нельзя шоколад, – объяснил он. – И так у него с нервами не в порядке. Потребление лишних возбудителей нежелательно.

– Шока ушёл. – Мальчик вздохнул.

У Софи словно что-то щёлкнуло в голове. "Ты уйдёшь. Шока ушёл."

Боль в голосе и во взгляде. Боль ПОТЕРИ.

– Мы сейчас позавтракаем, – Рон обратился к Софи. – И я отведу Дэна в детскую группу. Франсин сказала – вы можете посидеть там, понаблюдать. Не всегда удаётся выдержать все три отведённых нам часа, но может в этот раз повезёт.

Девушка не стала уточнять, что и почему. "Посмотрю сама, на месте, " решила она.

* * * * *

В детский центр можно было пройти и по специальному тунннелю и по "верху."

Погода была хорошая, так что они прошлись. Дорожка вела прямо от дворика через лужайку и до небольшого сквера, где расходилась на три аллеи.

Одна вела к "Стадиону." Туда они и пошли.

Уже входя в отделение которое, Софи догадалась было специально отведено для детей, вроде школы закрытого типа, они услышали тигриный рык.

– Что это? – пролепетала Бельская с ужасом, невольно вспомнив рассказ Стивена Кинга.

– "Здесь тоже водятся тигры", – Рон ухмыльнулся сквозь усы.

Софочка нервно засмеялась. – Вы словно мысли мои прочли!

– Я читал этот рассказ, – Рон не врал. – А эти три тигра – любимчики Глеба. Но не заблуждайтесь на их счёт – они только его признают, а любого другого – растерзают не колеблясь.

– А если они выскочат? Убегут? Тут же дети совсем рядом!

– Вы же, я вижу, помните рассказ? Глеб… скажем так, вставил им что-то вроде электронных чипов – "запрограммировал", чтобы даже случайно детей не тронули.

* * * * *

Когда они вошли в помещение, отведённое для возрастной группы Даниеля, Рон встал в сторонке, а главная воспитанница указала на скамеечку в углу, откуда комната прекрасно просматривалась, и где можно было сидеть, не привлекая особого внимания детей.

Но те, видимо, привыкли к такого типа визитёрам. Только некоторые бросили на Софи парочку-тройку беглых взглядов.

Даниель же, ни на кого не глядя, сразу прошёл к ящику с играми и взяв, наверное, его любимый набор, уселся и начал складывать мозаику.

Неожиданно к ним подбежала такая высокая девочка, что Бельская подумала: "Ей же лет пять уже!"

– Добро пожаловать! – Девочка произнесла с театральным жестом, и захохотала так звонко, что у Софи уши заложило.

Хотя распущенные, ниже плеч локоны цвета опавшей листвы, издали придавали ей ещё более взрослый облик, огромные, в пол-лица, голубые глаза и наивная улыбка пухленьких губок вызывали невольное умиление.

– Дэн! – Девочка порывисто обняла Даниеля.

Тот не сопротивлялся и даже взглянул на неё, погладив ей волосы.

– Ты уйдёшь.

– Ага! – девочка уже рванулась обратно к другим, но помощница воспитательницы подошла к столику.

– Молодец, Энн! – произнесла она вкрадчиво. – Помоги Даниелю собрать картинку.

Мальчик сразу набычился и потрогал руку Энн.

– Мисс Бонгаaд уйдёт, – он произнёс так же грустно, как и до этого. – Ты уйдёшь. Я уйду.

– Не уйду! – Девочка послушно села напротив, и они занялись картинкой вместе. За ними очень забавно было наблюдать; огонь и лёд!

Энн быстро перебирала кучу кусочков, время от времени предлагая выбранный Дэну.

Тот деловито рассматривал и либо кивал, аккуратнейшим образом вставляя в основу, либо мотал головой, и со словами: "Кусочек уйдёт!" откладывал в сторонку.

И всё шло вроде бы хорошо и спокойно.

Другой мальчик, из группы подошёл к ним, рассматривая мозаику.

Он потянулся к кусочкам, но Дэн стукнул его по руке, выкрикнув: "Н'Tожь бять!"

Вряд ли тот, другой мальчик, знал, что это значит, даже Софи и то не поняла. Но, обидевшись, новоподошедший схватил основу и швырнул на пол, рассыпав уже собранные кусочки.

– Катинка ушла! – Даниель кинулся к развалившейся мозаике, сгребая кусочки. – Катинка ушла!

Он начал хрипеть, и вдруг забился в судорогах, завыв так, что у Софи волосы дыбом встали.

Его голос заглушил бешеный визг. Словно дикая рысь, Энн метнулась к другому мальчику, но помощница воспитательницы успела перехватить её.

Дети в группе кричали и плакали; Рон занялся Даниелем…

И вдруг суровый женский окрик; "Тихо!" словно заморозил всех присутствующих.

Ребятишки замолчали, как перепуганные грозой птенчики, и только Энн по-прежнему вырывалась и кричала; – Не честно! Он первый начал! Мама, это нечестно!