11. Пробуждение

 
Зимний сон стряхнув весною разом,
Осторожно ветки шелестят.
В каждой почке эльф зеленоглазый
Примеряет праздничный наряд.
 
 
Малышу в своей темнице тесно.
Пусть снаружи не растаял снег,
Но призывно, звонко и чудесно
Там поёт природа о весне.
 
 
О тепле, о небесах лазурных,
Обо всём, что на свободе ждёт…
Не жалея крылышек ажурных,
Эльф готов отправиться в полёт.
 
 
И, томимый жаждою познанья,
Ожиданьем счастья окрылён,
Жизнь свою потоку мирозданья
Как подарок преподносит он.
 

12. Знакомому гному

 
Расскажи мне, мой гном, чем был занят сегодня весь день?
Сколько новых чудесных открытий ты сделал в лесу?
И покрылся ли мхом полусгнивший таинственный пень,
Чтобы скрыть от случайных гостей той полянки красу?
 
 
Знаешь, с прошлого лета, с тех пор как ты стал мне знаком,
Мне так дорог твой пыл незатейливых летних хлопот:
То устроить жука под упавшим кленовым листком,
То пчеле показать тот цветок, где душистее мёд.
 
 
Признаю́сь, я так искренне дружбой твоей дорожу,
Так близки мы по духу беспечностью и добротой!
Я тебе к холодам колпачок непременно свяжу,
Пару варежек ярких и шарф иссиня-голубой.
 
 
Покидая порою свою колдовскую страну,
Навещай меня чаще, подолгу не пропадай.
Ну а если и я ненароком к тебе загляну,
То лесной земляникой и мёдом меня угощай!
 

13. Вечер и ночь

(в ответ на «Вечер во фраке» А. Сальникофф)

 
Недолго ждал Осенний Вечер
Свою красавицу в тиши.
Увы, не состоялась встреча,
Уйти неверный поспешил.
 
 
А Ночь, прелестна статью нежной,
Вся обаянием полна,
Спускалась плавно и небрежно
К Земле, как к берегу волна.
 
 
Увидеться ещё не поздно —
Ты, Вечер, чуточку постой!
Всё кружево мантильи в звёздах,
А гребень – месяц молодой.
 
 
Но слишком уж красотка властна:
Всё покорила мраком, тьмой…
И Вечер в сумрак безопасный
Нырнул во фраке с головой!
 

14. Зимняя шутка

 
Увлечение повальное
Шло весь год:
С головой ушёл в вязание
Женский род.
           Вяжут платья, кофты, варежки —
           К ряду ряд.
           Вяжут мамы, дочки, бабушки —
           Все подряд.
Удивляется Метелица
С высоты:
Шерсть в клубках повсюду стелется,
Как цветы.
            Тут сварливую сомнения
            Стали брать:
            Может, мне для развлечения
            Повязать?
Пряжа лёгкая да чистая,
Просто клад!
Замелькали спицы быстрые —
Дни летят.
          Вот сплела вещицу первую,
          И не зря:
          В белом свитере мохеровом
          Вся земля.
Тут вошла во вкус Метелица:
Решено!
И характер мой изменится
Заодно.
            Дед Мороз немало пережил
            Бурь и вьюг,
            Хоть в душе, конечно, верю же:
            Он мой друг.
Ссоры я от делать нечего
Завожу,
Лучше старому в три вечера
Шарф свяжу.
            Занялась старушка нитками —
            Лишь взгляни,
            Как безветренными, тихими
            Стали дни.
И не слышно предсказания
Сильных вьюг,
Ведь Метелице с вязанием
Недосуг!
 

15. Сизиф

(По прозаическому переводу Н. А. Куна)

 
У буйного бога ветров, озорного Эола,
Был сын, основатель Коринфа, коварный Сизиф.
Немало богатств накопил он, владея престолом,
Свою изворотливость, хитрость в делах применив.
 
 
И не было в Греции равных ему по коварству,
Несметных сокровищ в казне не охватывал взгляд.
Но время настало – и вот из Аидова царства
Явился зловещий и мрачный бог смерти Танат.
 
 
Сизиф же, почуяв момент приближения смерти,
Почёт и достоинство встрече с Танатом придал:
Обманом и лестью (хоть верьте тому иль не верьте)
Завлёк в подземелье и в цепи его заковал.
 
 
Ликует Земля: дни бессмертия вдруг наступили,
Не стало роскошных и пышных больших похорон,
И жертвы подземным богам приносить не спешили.
Нарушил Сизиф установленный Зевсом закон.
 
 
Разгневавшись, Зевс, чтоб с Землёй разрядить
                                                                      обстановку,
Шлёт срочно Ареса, могучего бога войны.
Арес выручает Таната из плена так ловко,
Что даже войска оказались ему не нужны.
 
 
Теперь-то Танат мог владеть непокорной душою,
Исторгнув, вести её в скорбное царство теней.
Но хитрый Сизиф, сговорившись тихонько с женою,
Вновь способ находит для встречи с душою своей.
 
 
Жене он шепнул: «Не спеши с погребением тела
И даже не думай о жертвах подземным богам!»
Охотно супруга всё выполнить точно сумела —
Дары не послала к Летейской реки берегам.
 
 
Аид с Персефоной всё ждут эти жертвы с обидой,
И праведный гнев их являет насупленный вид.
Вот тут-то Сизиф приближается к трону Аида
И тоном смиренным владыке теней говорит:
 
 
«Великий Аид! Твою власть безусловно приемлю,
Могуществом равен ты Зевсу в величье своём!
Дозволь ненадолго вернуться на светлую землю,
С женой мы богатые жертвы тебе принесём!
 
 
А после я в царство твоё возвращусь непременно,
Не будет проблем, чтоб меня из покоев извлечь!»
Так лживый Сизиф произнёс монолог вдохновенно,
И грозный Аид отозвался на льстивую речь.
 
 
Вернувшись домой, не на шутку Сизиф возгордился,
Что в царстве теней из всех смертных сумел уцелеть.
И в пышном дворце от души пировал, веселился,
Желая в довольстве и неге побольше успеть.
 
 
Столь наглым обманом Аид возмущён до предела,
И снова Танат был отправлен на землю гонцом.
Повторно от бренного тела душа отлетела —
Закончилось дело Сизифа бесславным концом.
 
 
Несладко царю вероломному в жизни загробной:
За все те обманы, что он на веку совершил,
Сизиф осуждён в гору вкатывать камень огромный,
По тяжести сверх всех возможностей мускульных сил.
 
 
Гора высока и крута. Грешник в изнеможеньи,
Пот градом струится с него от бесплодных трудов.
Всё ближе вершина горы, и нужно лишь мгновенье,
Чтоб смог искупить он весь груз совершённых грехов.
 
 
Но нет! Вырывается снова из рук его камень
И в облаке пыли, гремя, устремляется вниз.
Покорен Сизиф. Так несёт он глухими веками
Тяжёлую кару – богов олимпийских каприз.
 

16. Пандора

(По прозаическому переводу Н. А. Куна)

 
Когда Прометей^[2] из сочувствия к людям
Снабдил их божественным даром – огнём,
От холода, мрака спасительным чудом —
Надолго жива была память о нём.
 
 
Но Зевс не терпел самовольные трюки,
Так просто строптивому всё не прошло:
Зевс вверг Прометея в жестокие муки,
А людям на землю замыслилось Зло.
 
 
Для выбранной цели умельцу Гефесту^[3]
Приказано времени зря не терять,
Из смеси земли и воды, как из теста,
Прелестную девушку быстро создать.
 
 
Должна была выткать, очей не смыкая,
Афина Паллада^[4] бесценный наряд,
Любимая дочь, Афродита^[5] златая, —
Придать этой деве чарующий взгляд,
 
 
Чтоб видом божественным, голосом нежным
Она без труда покоряла мужчин,
Чтоб прелестью, взглядом её безмятежным
Пленялись бы юноши все, как один.
 
 
А юный Гермес^[6] должен был обеспечить
Её изворотливость, хитрость и ум,
Вложить ей в уста ложь и льстивые речи,
Скрывая значение истинных дум.
 
 
Все боги, задание выполнив споро,
Творенье своё оживили в момент
И, дав справедливое имя ПАНДОРА^[7],
Успешно закончили эксперимент.
 
 
А Зевсом поручено было Гермесу
На Землю Пандору нести без затей,
Где в скуке, без жизненного интереса
Жил брат прометеевский, Эпиметей.
 
 
Царило в душе Прометея сомненье,
Что Зевс затевает игру неспроста,
Он брату внушал от опасности бденье:
Беду на земле совершит красота.
 
 
Но брат так увлёкся красою Пандоры,
Что он пренебрёг мудрой братской мольбой,
Не захотел продолжать разговоры,
Красавицу сделал своею женой.
 
 
Но вскоре пришлось и ему убедиться,
Как много несчастий, нежданного зла
Коварная, лживая, злая девица
Всем людям на землю с собой принесла!
 
 
У Эпиметея в одной из всех комнат
Хранился огромный тяжёлый сосуд,
И, как оказалось, никто и не помнил,
Что в этот сосуд на храненье берут.
 
 
Лишь было известно, и вряд ли кто спорил,
Что, если сосуд ненароком открыть,
Грозит это бедами, страхом и горем
И людям страданий тогда не избыть.
 
 
Ту тайну узнать – для Пандоры отрада,
Тихонько приблизившись, крышку сняла —
Тотчас разлетелись всех бед мириады,
Заполнили землю лихие дела,
 
 
Что с давних времён в заточеньи томились,
Под плотною крышкою были в плену.
Лишь только Надежда чуть-чуть припозднилась,
Осталась, приткнувшись к широкому дну.
 
 
И крышка захлопнулась намертво снова.
Так Зевс пожелал, завершая дела.
Ему не хватило единого слова,
Чтоб плена лишиться Надежда смогла.
 
 
Не только земля, но и бурное море
Наполнилось бедами, массой проблем.
Неслышно приходят болезни и горе:
Они лишены дара речи совсем.
 
 
Всё Зло нас внезапно подстерегает,
С болезнями спорить – не хватит всех сил.
«Предупреждайте!» – рассудок взывает…
Напрасно! Немыми их Зевс сотворил!
 

17. Персей

(По прозаическому переводу Н. А. Куна)

 
Нередко оракул даёт на вопросы
Ответ неожиданный и непростой.
Вот правит Акрисий, царь славный, в Аргосе,
Имеет он дочь красоты неземной.
      И что же оракул ему предрекает?
      «Сын дочери гибель тебе принесёт».
      Решает Акрисий, судьбы избегая,
      Построить подземный спасительный грот.
В том гроте, в покоях из камня и бронзы,
В такой глубине, что не видно и дна,
Зимою и летом, в жару и морозы
Даная, дочь царская, заточена.
      Но Зевсу всесильному грот – не помеха,
      Данаей давно уже он восхищён.
      Проник к ней дождём золотым для утехи,
      Своею женою её сделал он.
В делах и в любви время мчится быстрее,
И вот уже мальчик явился на свет.
Прелестного сына назвали Персеем,
По силе, уму ему равного нет.
      Однажды Акрисий, о внуке не зная
      И жизни своей не предвидя помех,
      Случайно услышал в покоях Данаи
      Весёлый и звонкий мальчишеский смех.
И оттого, что он был так испуган
Предвестием будущего своего,
Был ящик большой для несчастных оструган
И заколочены оба в него.
      А ящик был выброшен в бурное море,
      Он долго носился по воле морской,
      Мать с сыном терпели лишенья и горе,
      Не ждали спасенья от гибели злой.
Но вот наконец своенравные волны
Пригнали тот ящик на остров Сериф.
И Диктис-рыбак, удивления полный,
Чуть чувств не лишился, находку открыв.
      Отвёл он Данаю (он жил небогато)
      И сына прекрасного, словно цветок,
      К царю Полидекту, что был его братом,
      На острове властвуя, как только мог.
При царском дворе вырос статным и стройным,
И не было юноши краше, сильней,
Чем гордый и смелый сын пары достойной —
Данаи и Зевса – прекрасный Персей.
      Задумав насильно взять в жёны Данаю,
      Злой царь Полидект только случая ждёт.
      Персей же коварные замыслы знает,
      Тирану в обиду он мать не даёт.
Разгневался царь от досадной обузы,
И, чтобы Персея со света изжить,
Он голову страшной горгоны Медузы
Велит ему в краткие сроки добыть.
      «Немеркнущей славы ты можешь достигнуть,
      И если действительно Зевс – твой отец,
      То в битве с Горгоной не даст он погибнуть
      И к сыну на помощь придёт наконец».
Спокойно Персей Полидекту ответил:
«С главою Медузы вернусь, не забудь».
На западный край направленье наметил,
С рассветом пустился в далёкий свой путь.
      На западном крае Земли, где царили
      Богинею – Ночь, богом смерти – Танат,
      В стране той горгоны ужасные жили,
      Свой край превращая в чудовищный ад.
Покрыты тела их надёжной завесой —
Блестящей и крепкой, как сталь, чешуёй.
Её разрубить может лишь меч Гермеса,
Направленный мощной и смелой рукой.
      У чудищ – громадные медные руки,
      Огромные когти – источник угроз,
      И в трепет приводят шипящие звуки
      От змей, что колышутся вместо волос.
Всегда кровожадно алея губами,
На крыльях сверкающих, глядя вперёд
Горящими яростной злобой глазами,
Они совершают свой страшный полёт.
      И горе тому (будет жив он едва ли),
      Кто ими замечен впервые иль вновь.
      В куски человека они разрывали
      И пили горячую свежую кровь.
По воле Олимпа, не самочинно,
Примчались, чтоб в битве Персею помочь,
Гермес и воительница Афина,
Властителя Зевса любимая дочь.
      Свой меч предлагает Гермес быстроногий,
      Афина – блестящий, как зеркало, щит.
      Не мнят допустить всемогущие боги,
      Чтоб сын громовержца был кем-то убит.
Поход свой нелёгкий Персей продолжает
В долину, где старые грайи живут.
Друг другу для зрения передавая,
Всего один глаз на троих берегут.
      Персей в темноте к ним подкрался, и сразу
      Рывком, у старух вызывая испуг,
      В момент передачи бесценного глаза
      Он вырвал его из слабеющих рук.
Несчастные грайи взывают к Персею
И, чтобы единственный глаз не терять,
По просьбе его, заикаясь и рдея,
Дорогу к горгонам спешат указать.
      Теперь-то уверен Персей в направленьи,
      Но прежде протянутся долгие дни.
      Так к нимфам приводит его Провиденье,
      Три ценных подарка вручают они.
Один – шлем волшебный, старинный, глубокий,
Невидимым делает тело и лик.
Другой же – сандалии с крыльями сбоку,
Доносят до цели по воздуху вмиг.
      А третий – то сумка, в которую можно
      Вложить всё что хочешь, неважен размер.
      В сандалиях, в шлеме Персей осторожно
      Летит под прикрытием принятых мер.
Вот остров чернеет средь пенного моря.
Уверен Персей: это остров горгон.
По воздуху мчится всё ниже – и вскоре
Трёх спящих горгон на скале видит он.
      Раскинуты мощные медные руки,
      И змеи чуть-чуть шевелятся во сне.
      Персей отвернулся. Ведь камнем без звука
      При взгляде на них может стать он вполне.
Горгоны в щите отразились зеркальном.
Которая может Медузою быть?
Одна лишь подвержена смерти фатальной.
Другие бессмертны. Нельзя их убить.
      Гермес появился с тревогой во взоре:
      «Скорее, Персей, направляй остриё!
      Прикончи Медузу, ту, крайнюю к морю,
      Но помни завет: не смотри на неё!
Не медли. Меч поднят рукою бесстрашной,
Спеши, пока сёстры медузины спят.
И будь осторожен. Под действием страшным
Сгубить тебя может один только взгляд».
      Персей, как орёл, к жертве ринулся смело,
      Зеркальным щитом направляя удар.
      Шипящие змеи, почуяв, в чём дело,
      Клубком завились в ужасающий шар.
Медуза глаза уже чуть приоткрыла,
Но взвился карающий огненный меч,
Направила в цель его грозная сила,
И голову смог он Медузе отсечь.
      Кровь хлынула вмиг, а с потоками крови
      До неба вдруг взвился крылатый Пегас.
      Чудесную сумку Персей приготовил
      И страшную голову спрятал тотчас.
Над островом злобная ярость клубится,
И гнева горгонам не скрыть своего:
Умчался бесследно сестры их убийца,
На острове, в воздухе нет никого.
      Шумит несмолкаемо бурное море,
      Несётся над ним победивший Персей.
      А кровь, что из сумки накапала, вскоре
      В ливийских песках превращается в змей.
От змей ядовитых кровь в ужасе стынет,
Бежит всё живое, спасаясь от них.
И Ливия вдруг превратилась в пустыню,
Лишившись всех жителей прежних своих.
      Всё дальше несётся Персей, всё быстрее,
      Летит мимо разных диковинных стран.
      И вот достигает он царства Кефея,
      Его омывает седой Океан.
Немало эмоций в полёте изведав,
Он чудо узрел на кефейской земле:
Прекрасную царскую дочь Андромеду,
Прикованную кандалами к скале.
      Вину своей матери, Кассиопеи,
      Должна искупить она, в горе скорбя,
      Ведь та, красотой возгордившись своею,
      Прекрасней всех нимф посчитала себя.
А нимфы решили просить Посейдона
Кефея с женою за спесь наказать.
Послал Посейдон к ним морского дракона
Кефеево царство опустошать.
      К оракулу срочно Кефей обратился,
      Не зная, чем можно народу помочь.
      Оракул ответил: «Ты, царь, провинился
      И должен дракону отдать свою дочь».
Заставил народ приковать Андромеду,
Чтоб чудище страшное угомонить.
На бедную деву свалились все беды,
И слёзы из глаз стали струями лить.
      Стан мраморной статуи снега белее
      С восторгом увидел наш юный герой.
      Могучее чувство любви у Персея
      Рождалось на сердце огромной волной.
Спустившись на берег, он с лаской во взоре
Прекрасную девушку стал вопрошать,
За что же такое случилось с ней горе,
Кто в этом повинен и где её мать.
      Неблизок конец у истории длинной.
      Пока Андромеда поведала часть
      Своих злоключений, разверзлась пучина
      И в ней показалась огромная пасть.
Родители в горе и страхе рыдали.
Решился Персей: «Если б вы свою дочь,
Поклявшись богами, мне в жёны отдали,
Я мог бы прогнать это чудище прочь».
      Кефей Андромеду ему обещает,
      В приданое царство своё отдаёт.
      А чудище, грудью волну рассекая,
      Всё ближе и ближе к несчастным плывёт.
Персей, словно птица, над морем взлетает,
Чтоб тенью своей перед чудищем лечь.
Чудовище злобно на тень нападает,
Вонзает Персей в его спину свой меч.
      Почувствовал в теле смертельную рану,
      Но яростно бьётся озлобленный враг,
      Вертясь, защищаясь, подобно кабану,
      В лесу окружённому сворой собак.
Персей же наносит удар за ударом,
От шлема устала его голова,
Спешит он покончить с драконом недаром,
Сандалии мокрые держат едва.
      Тогда он к ближайшей скале подлетает
      И, обхватив её левой рукой,
      В грудь чудища трижды меч острый вонзает.
      Повержен противник. Закончился бой.
Народ весь ликует. Здесь нет безучастных,
Все славят героя – рыбак и купец.
Оковы снимают с девицы прекрасной,
Счастливец невесту ведёт во дворец.
      Богатые жертвы Гермесу, Афине
      Приносит Персей за победу свою.
      Тревог и опасностей нет и в помине,
      Блаженство и радость царят, как в раю.
Столы под роскошными яствами гнутся,
Вовсю разгорается свадебный пир,
И песни на всех площадях раздаются
Под звуки кифар и божественных лир.
      Но вот среди радостных добрых эмоций
      Вдруг слышен стального оружия звон,
      Воинственный клич вслед за тем раздаётся,
      Звучит диссонансом всей музыке он.
Такой поворот предназначен судьбою.
То первый жених Андромеды – Финей.
Привёл он огромное войско с собою,
Войной добиваясь невесты своей.
      Персею вскричал он, копьём потрясая:
      «О, горе тебе, похититель невест!
      На битву смертельную я вызываю,
      Как первый жених заявляя протест!»
Кефей тут вступился: «Помог бы вчера ты!
За трусость свою ты наказан сполна.
Невесты лишился – здесь нет виноватых,
Персеем от смерти она спасена».
      Финей же и слушать его не желает.
      Он в гневе, уже не владея собой,
      В Персея копьё боевое бросает —
      И бой закипает, неистовый бой!
С Олимпа Афина на помощь примчалась,
Прикрыла героя эгидой своей.
И ринулся в бой (что ж ему оставалось?),
Мечом потрясая, отважный Персей.
      Огнём разгорается бой рукопашный,
      Как молния, блещет тот меч всё быстрей,
      Без счёта разит он противников страшных,
      Которых привёл за собою Финей.
Но войско огромно, не быстро редеет,
К тому ж не слабеет в нём дух боевой.
Персей – чужеземец в владеньях Кефея,
Немного бойцов у него за спиной.
      Прижавшись к колонне, держа щит Афины,
      Бесстрашно и смело сражается он.
      Но много врагов, и толпою единой
      Они приближаются с разных сторон.
И громко воскликнул тогда сын Данаи:
«Я помощь найду у врага своего!
Кто друг мне – пусть быстро глаза закрывает
И взгляда не бросит сюда одного!»
      Промолвив всё это, из сумки чудесной
      Он голову страшной Медузы достал.
      И каждый в толпе нападающих тесной
      Немедленно каменной статуей стал.
При виде всеобщего окамененья
Финея объял нескончаемый страх.
Упав на колени, просил о прощеньи:
«Мой жребий в твоих милосердных руках!
      Великий сын Зевса, молю о пощаде,
      О, спрячь поскорее ужасный трофей!
      Оставь мне лишь жизнь, мне другого не надо,
      А всем остальным безраздельно владей!»
С насмешкой Персей: «Унижаться не надо,
Столь жалкого труса мой меч не сразит.
Готовлю тебе я другую награду:
Пусть вечно твой образ здесь в камне стоит».
      И как ни старался Финей отвернуться,