– Богдан, я прошу тебя, не надо, – я положила ладони ему на грудь, отстраняя его от себя.

– Почему, Настя? Почему ты отвергаешь меня? – полный горечи взгляд смотрел на меня.

– Я не могу.

– Почему?…

В дверь постучали, в палату вошел Гром.

– Привет, Богдан.

– Привет, – хмуро ответил Богдан, чуть отсев от меня.

– Вот, – сказал Гром, посмотрев на меня и положив рядом со мной на постель внушительную папку документов. – Я не вскрывал. Что там, я не знаю.

Я взяла папку, положила ее себе на ноги, открыла и стала рассматривать документы, вложенные в нее. Я ожидала увидеть в этой папке – документацию, скрытую от налоговой, подпольные поставки, отмывание денег… что угодно, но не то, что я увидела в ней. В этой папке было еще две папки поменьше, сверху лежали семь листов бумаги формата А4. Я внимательно прочла первый документ… второй… Гришка и Богдан внимательно смотрели на меня, с каждым новым листом, выражение моего лица становилось все более «каменным».

«В моей голове стремительно проносился вихрь черных мыслей… они знали… они были уверены, что погибнут… не просто погибнут… внезапно… почему?… Чего они боялись? Кого? Якута? Саяна? Бред. Они верили Саяну. Кем был Саян на самом деле?…»

Третий… четвертый… пятый… шестой… седьмой…

Прочитав последний документ, я посмотрела на Богдана и взяла телефон.

– Алло, Артем, привет. Давай ко мне в клинику. Максима с собой возьми.

Я убрала телефон, Богдан продолжал смотреть на меня, я молча отдала ему документы.

– Завещания? – Богдан удивленно посмотрел на меня.

– Да, – ответила я, открывая вторую папку, в которой оказались документы на имущество братвы.

Посмотреть, что было в третьей папке, я не успела, в палату вошли нотариус и адвокат.

– Добрый день, – поздоровались они.

– Добрый, – хмуро ответила я.

Они присели, я отдала Максиму завещания.

– Да, – хмуро ответил он, посмотрев на них. – Это я составлял их, – он открыл свой портфель и достал из него еще один лист. – Завещание Артура Эдуардовича.

– Как давно?

– Год назад.

«Год назад… уже тогда они чего-то опасались…»

– Имущество Макара движимое и недвижимое, по понятным причинам, и при жизни Макара, были записаны на Григория. По тем же причинам, Григорий является официальным директором банков Макара. Бугор отписал казино и рестораны дочери, – продолжал нотариус. – Князь отписал имущество крестнику – Матвею, Артур жене и сыновьям, Кедрач переписал сеть компаний поставляющих нефтепродукты племянницам – Вике и Веронике. Остап, Прохор и Трифон не имели родных, – нотариус посмотрел на меня. – Мне они сказали, что Вы все сделаете правильно, – он отдал мне еще одну папку с документами на имущество и организации. Это оставил Макар, – еще одна папка, совсем не такая объемная, как предыдущие.

– Кого они боялись? – меня совсем не интересовало имущество братвы, меня мучал вопрос кого и почему они опасались.

– Шальной пули, – ответил нотариус, понятно, что он ничего не знал.

– Да, блин, все разом, – жестко ответила я. – Оформляй, – я отдала ему завещания. – Григорий, я жду тебя с документацией.

– Я подъеду к вечеру, – ответил он и вышел из палаты.

– Анастасия Марковна? – адвокат смотрел на меня.

– Я позвоню, Артем. Мне нужно побыть одной.

– Хорошо, – он вышел из палаты, следом за ним вышел нотариус.

Я убрала так и не просмотренную третью папку в тумбочку, решив, что и там находятся документы на организации, туда же отправилась папка привезенная нотариусом. Мне нужно было подумать, привести мысли в порядок и понять, что делать дальше.

– Насть, – Богдан снова присел рядом со мной и взял меня за руку.

– Собери мне ребят, когда они будут готовы вернутся к работе.

Совсем не это хотел услышать Богдан, но он не стал спорить с женой, надеясь, что после выписки, она станет прежней, очень надеялся. Он понимал, как ей тяжело и решил просто дать ей время. Он искренне не понимал, почему Настя больше не хочет принимать его поддержки, но решил не давить на нее…

– Хорошо, – ответил он. – Дети хотят увидеть тебя.

В ответ он увидел, все тот же холодный и непроницаемый взгляд Мурены и сам понял, что детей, пока не стоит привозить к матери и это еще больше поразило его, именно дети помогали Насте пережить самые ужасные ситуации. Что стало с ней? Почему она не хочет видеть даже своих малышей? Почему Мурена? Почему Насти больше нет с нами? Почему она отвернулась от меня? Богдан терялся в догадках.

Он снова обнял ладонями мою шею и нежно посмотрел в мои жестокие глаза.

– Я очень люблю тебя, Настя, – он нежно поцеловал мои губы и вышел из палаты.

Два часа я смотрела в одну точку, пытаясь понять, что на самом деле происходило в кругу братвы.

К вечеру снова приехали Гром и Трофим и завалили меня документацией. Прошла лишь неделя, как организации остались без руководителей, но уже прослеживался бардак в документах. В банке Макара руководство на себя взяла не очень честная рожа, не удивительно, что неопытный в таких делах Гришка запутался и ничего не мог понять. На сомнительные вклады и кредиты ушла не малая сумма и куда она ушла, понять сразу не удалось и мне. Почти тоже было и с банком Князя. Трифон… Остап … Бугор… Прохор… Кедрач… казино…рестораны… фирмы…банки… С малым бизнесом мне удалось разобраться без особых проблем, сложнее было с более крупными делами.

«Мыши, твою мать… – я просматривала документ за документом. – Доморощенные…»

Я все еще находилась в реанимации. Никита ни кого не пускал ко мне, да я и сама не хотела ни кого видеть. Богдан приходил ко мне каждый день, но… речь шла лишь о делах. Я видела непонимание в его глазах, видела, что он чувствует, но, чем больше я вникала в дела братвы, тем более непробиваемой становилась броня, которой я огородила себя от внешнего мира. Занимаясь делами организаций, я так и не просмотрела те две папки, которые лежали у меня в тумбочке, сейчас мне было не до них, мне нужно было установить контроль над организациями братвы.

Через два дня мне позвонил Митяй.

– Привет, Мурена.

– Привет, – сухо ответила я.

– Как здоровье?

– Справлюсь.

– Как с делами?

– Разбираюсь. Ты поговорить со мной хотел.

– Позже поговорим. Будут вопросы, звони.

– Добро.

Дом Митяя

«Будут вопросы, Настя. Будут», – с горечью подумал Митяй, отключив телефон. Он решил отложить пока разговор с Настей, понимая, что у нее и так сейчас масса дел.

– Митяй, какого хе.а ты тянешь? – Ефрем пристально смотрел на друга.

– Успею, – сухо ответил Митяй.

– Макар, твою мать, уже успел…

Палата Насти

К концу недели Никита перевел меня в обычную палату, я попросила Трофима, Грома, Вахтанга, Платона и Богдана приехать ко мне.

– Привет, Настя.

– Привет.

– Трофим, работаешь только с Форсажем, – я отдала ему документы. – Григорий, ни каких крупных сделок в ближайшее время. Вникай в текущие дела, – я положила перед ним, переделанные мной отчеты, каждый из которых уходил в немалый минус.

– Насть? – посмотрев отчеты, Гром внимательно посмотрел на меня.

– Ты запутался в отчетах не от недостатка знаний, а от недостатка опыта, – сухо ответила я. – Работайте.

Трофим и Гром вышли из палаты.

– Богдан, в каждый банк тщательный аудит, отчеты мне, сведу я их сама. Вахтанг, мне нужны проверенные толковые люди, – я положила перед ним документы на организации Остапа, Трифона и Прохора. – Хотя бы на время.

– Подтяну, – ответил Вахтанг и посмотрел на меня. – Как дела у Гришки?

– Хе.овые дела у Гришки. Пацанов отпеть не успели, а уже началось конкретное давление. И это, невзирая на то, что Митяй поприжал воротил, стало быть, это не они. Кто, Вахтанг? Кого боялся Макар?

– Макар ни кого не боялся, – он внимательно смотрел на меня. – Я не знаю, Настя.

– Хе.ово, Вахтанг. Мы ни хрена не сможем, пока не выясним этого. Богдан, помоги мне, – Богдан помог мне встать, операясь на костыль, я подошла до окна, закурила и снова посмотрела на них. – Ведь чего-то он конкретно боялся, Вахтанг? – он промолчал в ответ. – Собери мне информацию на Саяна и Якута, всю, какую сможешь.

– Не вопрос.

– Богдан, меня очень интересует скрытая информация по организациям.

– Я уже понял.

– Платон, – я посмотрела на него и положила перед ним документы на «Форсаж». – Девчонки мои не вытянут. То, что я воткну в сеть пару своих людей, не решит ситуации.

– Я понял, Настя. Уладим. Как ситуация в целом?

– Все, как всегда, – хмуро ответила я, посмотрев на папку еще не разобранных документов…

Через неделю Никита выписал из клиники ребят. Все как один они порывались поддержать меня и помочь мне, но все они натыкались на непробиваемую броню Мурены. Я продолжала разбираться с делами братвы, встряхнув штат на каждой из организаций. Вахтанг направил ко мне ребят из Салихана, которые занялись делами Трифона, Остапа и Прохора. Платон контролировал «Форсаж». Богдан провел аудит в каждом из банков и привез все отчеты мне. Налаживая чистую и бесперебойную работу организаций, я все глубже вникала в финансовые дела братвы. Все было кристально чисто, не считая того бардака, который пытались устроить сотрудники во время отсутствия глав этих организаций. Этот бардак был подавлен, сотрудники наказаны. При братве бизнес каждого из моих друзей представлял собой кристально чистую структуру. Я не нашла ни одной подставы, ни малейшего намека на левый доход, прикрывание чего-то более серьезного или отмывание левого бабла, нет, ничего…

«Обычный бизнес, обычный доход, обычные банки и заводы. Все, что ты можешь с них взять это лишь то, на что у тебя хватит сил и ума. Какого хе.а? Подобный бизнес ведется во всех близлежащих городах и отбить его там намного проще. Почему идет такая дикая охота именно на Ижевск? Да крупный бизнес, и мой и братвы, но ты не вытянешь его, если у тебя нет мозгов, а если есть – открой свой… В чем причина? Че за хрень, твою мать?… Кто и за что не дает Ижевску спокойно жить? Кого и почему опасалась Ижевская братва?» Моя голова шла кругом. Чем больше я вникала в дела, тем меньше я видела причин этих бесконечных кровавых войн и вообще ничего не понимала.

Три недели я провела в клинике, здоровье поправила, дела, более менее, уладила, но… я все больше отдалялась от друзей, я отгораживалась от них, видела их непонимание и ничего не могла с собой поделать.

– Привет, – в палату вошел Никита.

– Привет, – сухо ответила я.

– Все, Настя, домой.

Я лишь молча хмуро смотрела на него.

Никита смотрел на Настю и с болью в сердце понимал, что Насти нет с ними. Высокомерная жестокая Мурена… Она не рвалась домой… Она не хочет домой… Она не хочет к детям… Никита был в недоумении. Он понимал, что Насте нелегко пережить все, что произошло, он не винил и не осуждал ее, как и все ее друзья. Они любили Настю и готовы были принимать ее любой. Далеко не каждый сможет пережить то, что пришлось пережить ей. Взрослые мужчины, все они видели опору в Насте, крепкую руку, которая вытянет из любой бездны и поможет в любой ситуации, но, любили ее совсем не за это, а просто за то, что она есть в их жизни. Они все понимали, но им крайне непонятна была ее отчужденность, холод и равнодушие… Они стали чужими ей… Ни кто из них не судил Настю, они жалели ее и очень надеялись, что вернувшись домой она сможет стать прежней…

– Домой, – хмуро ответила я. – Спасибо, Ник, – я крепко пожала его ладонь, горячих дружеских объятий Никита сегодня не дождался.

Я вышла из клиники, Никита прошел следом, во дворе меня ждал Богдан.

– Привет, – сухо сказала я и прошла в машину.

– Ник? – Богдан посмотрел на Никиту.

– Крепись, Богдан. – Никита пожал Богдану руку. – Я заеду к вечеру.

Приехав домой, я мнут десять сидела в машине, не решаясь выйти из нее.

– Насть?

Я хмуро посмотрела на Богдана, вышла из машины и прошла в дом. Дальше порога я пройти не смогла. Невыносимая боль разрывала мое сердце. Марк не встречал меня у камина…

– Мамочка! – из оцепенения меня вывели дети. – Мамочка, привет!

– Привет, мои маленькие…

Богдан надеялся, что приехав домой, Настя станет мягче, но… Решая дела вне стен дома, Настя становилась все более жесткой и отчужденной. Дома же Настя превращалась в безликую тень… посеревшее лицо… непроницаемый холодный взгляд… В отношении детей Настя вела себя спокойно и мягко, но… ни прежнего тепла, ни нежности… Отношения с друзьями становились все более холодными, и сводились лишь к решению текущих вопросов.

Неделю Богдан наблюдал за Настей и сходил с ума.

– Настя, – Богдан подошел ко мне со спины, я смотрела в окно, теперь, я постоянно стояла у окна и хмуро смотрела на улицу. – Поговори со мной, Настя. Я так больше не могу.

– О чем поговорить, Богдан? – сухо спросила я, посмотрев на него.

Богдан с надеждой смотрел в глаза Насти – на него смотрел холодный черный взгляд.

– Просто скажи мне почему? Настюшенька, милая, я прошу тебя, – он пытался пробиться к Насте, но натыкался лишь на высокомерие Мурены, терпению Богдана пришел конец. – Почему, Настя? – отчаянно хрипел он. – Почему ты отвернулась от нас? От меня, от детей, от друзей. Почему? Зачем ты роешь непреодолимую пропасть между нами?! Мы больше не нужны тебе? Мы больше не достойны тебя? Я больше не достоин, быть тебе опорой? – он с силой сжал мои плечи, продолжая смотреть в мой холодный взгляд. – Почему, Настя?

Богдан сорвался, я видела, насколько он устал. Я смотрела на него и понимала, что больше не в силах сдерживать себя, истинные чувства и эмоции вырывались из меня, и у меня больше не было сил сдерживать их.

Я с силой взяла его ладони и отстранилась от него.

– Настя… – Богдан обреченно смотрел на меня.

Я лишь жестко посмотрела на него и вышла из комнаты.

Богдан спустился вниз, Насти не было дома. Он очень жалел о том, что сорвался и наорал на нее. Два часа он пытался дозвониться до нее, бесполезно – абонент вне зоны действия. Он стал обзванивать друзей и знакомых – все без толку, ни кто не знал, где Настя. Еще через час Никита, Глеб, Данила и Степан подъехали к Богдану, все вместе они отправились прочесывать город. Они прекрасно понимали, что, возможно, Настя просто не хочет ни кого видеть, но так же они понимали, насколько серьезные дела легли на плечи Насти и прекрасно понимали, что она могла запросто нарваться на чей-то ствол. Объехав все места, где могла быть Настя, они поехали к профессору, они понимали, что ее там нет, но надеялись, что профессор сможет, что-то подсказать им.

– Добрый день, профессор.

– По-моему, не особо добрый, молодые люди, – профессор внимательно смотрел в озадаченные лица ребят. – Нет?

– Да, профессор. Вы Настю давно видели?

– Мурена не любит беседовать со мной, вы же знаете, так что, да, не видел я ее уже довольно давно. Что-то случилось?

– Мы не можем найти ее.

– Скажите, как вела себя Настя в последнее время?

– Как Вы сами заметили, не Настя, а Мурена и вела она себя соответственно.

– Вряд ли у кого-то хватило бы сил пережить то, что пришлось пережить Насте. Настя стала жестокой, все это понятно, но…

– Но, что? Вы считаете, что Настя решила вести самостоятельную жизнь и отгородиться от вас? – профессор внимательно смотрел на ребят.

– Настя стала высокомерной и совершенно чужой нам. Не в этом суть, профессор, мы понятия не имеем, где и как ее найти.

– Вы сами верите, в то, что Настя могла так измениться?

– Жизнь Насти сильно изменилась…

– И что же? Вы считаете, что ее настоящее положение могло изменить ее отношение к вам?

– Почему она отвернулась от нас?

– Я, могу лишь предполагать, но не утверждать. Вы, как ни кто, знаете Настю. Разве в ее жизни изменилось лишь ее положение? Разве лишь это могло так сильно повлиять на нее? Разве хоть когда-нибудь безжалостная душа Мурены была алчной? Не обманывайте себя, это всего лишь видимость. Подумайте.

– Настя никогда не прятала свою душу от меня. А дети?

– Я уже сказал, я могу лишь предполагать. Где она может быть? В глубине души каждый из вас понимает, что происходит с Настей. Она тщательно скрывает это от вас и вы принимаете то, что видите, то, что она показывает вам. Зачем вы отвергаете свои предположения, закрывая их тем, что на виду? Душа Насти на 80%, уже давно перестала быть тайной для вас, вы это знаете и все равно принимаете, то, что ближе, вместо того чтобы заглянуть в глубь. А теперь подумайте, где она может быть. Идти то ей, по сути, не куда и не к кому. Вы стали сомневаться в том, что кроме вас у нее ни кого нет?

– Твою мать, – Богдан вышел из кабинета профессора.

– Богдан, – выйдя на улицу, ребята подошли к нему.

– Поехали, – ответил Богдан и сел в машину.

Отъехав от клиники несколько километров, ребята поняли, что Богдан направляется на кладбище. Оставив машины на трассе, ребята пошли пешком до кладбищенского участка. Не дойдя до него метров сто, они услышали душераздирающий рев Мурены.

– Настюха, – Глеб ринулся к ней.

– Глеб, постой, – Богдан с силой взял его за руку.

– Вы че, блин?! – недоумевал Глеб, вырываясь из рук Богдана. – Это – Мурена! Вы понимаете, что сейчас творится с Настей?!

– Поэтому Насти и нет с нами, – сухо заметил Никита.

Ребята хмуро смотрели на Настю. Непробиваемая броня Мурены разбивалась вдребезги, выпуская на волю ее истинные чувства. Жестокая и безжалостная душа Мурены выла от невыносимой боли, которая разрывала ее жестокое сердце в клочья. Упав на колени перед могилами друзей, Мурена рыдала, не сдерживая своей боли.

– Безграничная преданность, безграничная боль, – горько сказал Никита, продолжая смотреть на Настю. – Все ее высокомерие, лишь способ скрыть свои истинные чувства и не дать им воли.

– Но почему она отвернулась от нас?

– Ни куда она не отвернулась, она боялась открыть свою душу, потому что понимала, что не сможет избежать истерики, следом за которой последует тяжелая депрессия. Сдерживая себя, она становилась все более жесткой и замкнутой. Что ты сделал с ней сегодня, что смог проломить ее броню? – Никита посмотрел на Богдана.

Несколько минут Богдан виновато смотрел на друзей.

– Сорвался, твою мать, – хмуро ответил он.

Они снова посмотрели на Настю и подошли ближе, рядом с ней стоял ящик водки, треть из него Настя уже опустошила.

– Папа… папочка… Папа!!! – склонившись к его могиле, Мурена продолжала неистово реветь. – Я клянусь тебе, я порву их всех! Всех! Не одной твари не останется в Ижевске! Не один твой внук не погибнет больше! Ааааа!

– Она сгорит от водки, – хмуро сказал Никита, увидев в руках Насти восьмую бутылку, водка из которой проваливалась в нее прямо из горла.

Глеб все же прошел вперед, Богдан не стал больше останавливать его.

– Настюха, – Глеб присел рядом со мной.