– Послушай… – я подымаю голову, и, проглотив куриный кусочек, вытираю губы салфеткой, – Послушай… ну вот я тебе пел, пел, значит… про то как все у меня… вверх ногами… А давай теперь наоборот, ты вот мне расскажи… про тебя… то есть, вот, как правильно все должно быть, на самом деле, и чинно… иначе, чем у меня… короче.. как надо жить, чтоб стать счастливым…

…Мне показалось, что Ксения поперхнулась – но нет, это она так хмыкнула с остатками салата во рту. Затем положила вилку и, воткнув в поверхность стола острые локти, соединила пальцы в замок.

– Ты правда считаешь, что у меня все в ажуре?

– Не знаю. А разве нет? Семья, муж, интересная работа, взрослый сын…

– Ну, хорошо. Семья… значит, тут так… Володя три года назад… даже нет, уже четыре… да, почти четыре года, как началось… Короче, он заболел. И лечился в стационаре. Психиатрическом. Потом его выписали оттуда…

– Восстановился?..

– Нет.

– И как он?

– Никак. Живет такой растительной жизнью, ничто его не волнует, ничего ему не надо. Ни дом, ни жена, ни сын. Весь в себе. Почти не разговаривает ни с кем. Ну, Витька-то теперь от нас отдельно, бог с ним… а я…

– Работает?

– Очень мало. Правда, и не тратит ничего особенно. Ест чуть-чуть, глотает что ни попадя. Курит, правда, много.

– Ну, хорошо, но как же… вот ты приходишь домой…

– Ему плевать, где я и когда приду домой… нарочно задерживалась до трех ночи, не предупреждая – никакой реакции…

– Ну вы хоть спите вместе?

Мотает головой.

– Уже два года ничего не было. Ему просто не интересно.

– Может, не способен? Или просто думает, что неспособен и боится в этом удостовериться?

– Нет.

– А что же?

– Просто ему не надо.

– А ты?

– А я его люблю.

– Но тебе-то надо ведь?

– Надо, очень надо. Вот я и мыкаюсь, как тогда у тебя. Мужчины это считывают, конечно, на раз и пытаются… А я их динамлю… И чувствую себя потом… дурой и мерзавкой…

Цепляю вилкой последние кусочки, запиваю минералкой – больше ничего не будет.

– И что, ничего нельзя сделать?

Вновь мотает головой.

– Ну ты узнавала? Психологи, там… разные волшебники…

– Бесполезно. Даже к экстрасенсорше его мать обращалась…

– Ч-черт…

– Вот так. Счастливая семейная жизнь. Хрен бы ее побрал.

Ксения улыбается печальной, усталой улыбкой.

– И уйти нельзя никак. И остаться тоже сил уже нету.

Автомобиль я бросил рядом с ДК Ленсовета, мы скоро дошли до него, по пути почти не разговаривая – благо, начинал моросить дождик, такой, знаете, обыкновенный для питерского межсезонья, будто сам Господь ссыт тебе на голову, не глядя… а ты и не обижаешься…

В машине я включил музыку и большую часть пути мы продолжали молчать – и только проехав Кушелевку, я, наконец, переварил тот словесный гарнир, что давеча прилагался к салату «цезарь»:

– Поедем ко мне?

Покачала головой, но тут же, решив, что я занят дорогой, повторила и в голос:

– Нет.

– Почему?

– Я же тебе рассказывала… там, в кафе… я не делаю этого… так решила… ну, прости меня, хорошо?..

Потом, свернув к ней во двор и припарковавшись возле зеленых помойных баков, я отщелкнул ремень безопасности и, повернувшись к девушке, нащупал в темноте обе ее ладони.

– Поехали, а?

Слегка потянул ее на себя, затем перехватил за плечи и миг спустя уже искал губами ее ускользающие губы.

…Все же в этом она смогла увернуться – не препятствуя, однако, моим объятиям. Еще секунда, другая – и, окончательно уклонившись от поцелуя, она, наконец, замерла, прижавшись щекою к моей щеке – даже позволила расстегнуть на куртке молнию. И вот моя рука завязла в шерстяной необъятности свитера, ощутив, как где-то там, внутри, под пятисантиметровым текстильным слоем, грудь замерла в привычном женском оцепенении ожидания. Я услышал ее дыхание, спокойное и взволнованное одновременно, предательски-бесстыжее, но не про мою честь. Прошла минута или три, или пять.

– Ладно. Мне пора уже идти, хорошо? – В ее голосе послышалась скребущая хлебная крошка, – Спасибо тебе за вечер… и прости… мне самой все это очень трудно дается…

– Тебе спасибо огромное… правда, спасла, кроме шуток…

Улыбнулась на прощание.

Хлопнула дверь…

Конечно, прояви я большую настойчивость… а так – как всегда… а, впрочем, черт с ней, и не жаль ничуть, чего уж там – девять к одному, плохо бы стало потом. Обоим. Тут уж – к бабке не ходи. К экстрасенсорше.

9.

Наверное, дней через десять после этой встречи я приперся к Аденоиду в офис отчитаться о проделанной работе. Две скучающие красивые девки на ресепшене, отставив в сторону одинаковые чашки со свисающими на бок одинаковыми крылышками чайных пакетиков, долго колдовали в своих компьютерах, ища там мою фамилию. Затем, убедившись в ее отсутствии (о чем я и сам их предупредил), принялись набирать ее заново, сверяясь с водительскими правами. Точнее, набирала – одна, вторая же через плечо наблюдала, как та стучит по клавиатуре бледными длинными и какими-то донельзя томными пальчиками… чертовски сложные две буквы…

Наконец, они закончили изгаляться и, выдав мне карточку разового пропуска, сопроводили сие действие предписанным инструкцией напутствием: «Пятый этаж, там против лифта большая надпись “Яндекс”, а вам – направо почти до конца». Я, впрочем, едва их дослушал.

…Хромированные лифтовые кабины, снующие вверх-вниз в своих стеклянных шахтах вдоль стеклянной же стены бизнес-центра, всегда напоминали мне противовесы каких-то гигантских часов, призванных талдычить офисным работникам по нескольку раз на день о переменчивости бытия, а заодно и об их собственной несомасштабности нынешнему цветению хайтека. То, что так стремительно возносило их крошечные невесомые тела, столь же быстро и опускало к исходному уровню. Чем не метафора? А ведь можно было с легкостью ее и развить, благо там, за стеклянной стеной, по другую сторону проспекта, красовался котлован необъятных размеров и неведомого назначения, по которому из месяца в месяц ползала пара ленивых бульдозеров – и только. Ну, а третьим компонентом экзистенциального набора, счастливо дополняющим судьбу и могилу, обязана была бы стать инсигния разврата – и таковая не замедлила явить себя в форме дразнящей рекламы местного японского ресторана, взятой в алюминиевую рамочку и закрепленной четырьмя блестящими саморезами рядом с правилами поведения в лифте – стык в стык. Вот вам и жизнь как она есть – поразмышляйте над этим, пока я подымаюсь на пятый этаж, выхожу из лифта, и, увидав предсказанный логотип Яндекса (фигурный пластиковый короб без подсветки), сворачиваю направо по коридору. В прошлое мое посещение месяцев восемь назад, офис Аденоида располагался этажом ниже – откуда его выдавил тот самый Яндекс, все распухающий и распухающий на зависть св. Гуглу. Впрочем, что-то подсказывало мне, что и с пятого этажа Аденоида тоже попросят – недаром же здесь этот логотип полутораметрового размера – коли уж столбят территорию, то значит имеют виды… Хотя меня, конечно же, едва ли касаются здешние передряги…

Все эти досужие мысли, однако, исчезли как прошлогодний смех, едва я переступил порог Аденоидовых арендованных владений. Разделение пространств здесь было отработано четко – в полном, кажется, согласии с соответствующими мануалами и декларациями. Вы открываете дверь, делаете шаг вперед, и минималистский дизайн современного бизнес-центра словно бы изглаживается начисто из вашей зрительной памяти. Вы попадаете совсем в иную среду – с фигуративной живописью, украшающей стены, с какими-то фаянсовыми вазами (пластиковый Китай под Китай настоящий) в углах, со старинного фасона мебелью – короче, с претензией на показную винтажность. Аденоид считал, что подобное помогает настроить контрагентов должным образом – дескать, войдя со своими корпоративными проблемами в сию храмину консалтинга, они встречают специалиста, словно бы живущего в ином, высшем мире, где никаких корпоративных проблем нету и быть не может. Работало ли все это именно так, я, говоря по правде, не знаю – Аденоиду, мне кажется, просто нравились эти вещицы в старинном стиле. Вот и возил он их за собой – из одного арендованного офиса в другой, а оттуда – в третий.

Как бы то ни было, этот его офис встречал вас приемной, где имелись диван и три стола, за одним из которых восседала секретарша Леночка. Два других резервировали дополнительные рабочие места – иногда их занимал приглашенный бухгалтер с помощником, иногда еще кто-то, но чаще всего они пустовали. Дальше дверь вела в кабинет Аденоида – казавшийся необычайно просторным в сравнении с тесноватой приемной. Здесь стояли эти самые псевдостаринные (подражание эпохе модерна, рубеж XIX–XX веков) тяжелые кресла, огромный письменный стол со столешницей зеленого бархата, два шкафа и даже башенка маятниковых часов в углу. Если б не стеклянная стена за столом, лишь снизу на метр-полтора задекорированная комнатными растениями в кадках и невысокий потолок с люминесцентными лампами, можно было бы и в самом деле вообразить себя, пусть и ненадолго, в кабинете управляющего каким-нибудь Волжско-Камским банком, образца 1909 года. Впрочем, сидеть в винтажных креслах и впрямь было приятно – и этот буквально ощущаемый задницей позитив, кажется, воздействовал много сильнее всяческих антикварных напоминаний.

…Подождать пришлось, но немного: минут десять или около того я зазря попирал кожу гостевого дивана, разглядывая попеременно то Леночкины ломкие запястья, маняще выступавшие из рукавов серого офисного пиджачка, то ленивых цихлозом в плоском аквариуме у стены, бессмысленно поводивших веерами плавников и лишь изредка удостаивавших меня презрительно-недвижными взглядами пуговичных своих глаз – такими пассажиры теплого туристического автобуса смотрят обычно на мокнущих по дождем пешеходов.

Наконец дверь в кабинет Аденоида приоткрылась, оттуда выскользнул посетитель – низкорослый мужик с матовой рельефной лысиной, взятой в кольцо длинных, почти до плеч, седеющих волос. Вслед за ним показался и сам хозяин – прощаясь, они величаво пожали друг другу руки, после чего посетитель вдруг рванул прочь, всколыхнув на миг свои неаккуратные космы.

Проводив мужика каким-то донельзя задумчивым взглядом, Аденоид повернулся ко мне и, слегка наморщив лоб, покачал головой так, словно бы я сам стал свидетелем или даже участником их непростого разговора.

– Пойдем?

Я молча поднялся. Аденоид пропустил меня в кабинет, указав на одно из тех винтажных кресел, затем, стоя в дверях, окинул рассеянным взором приемную и в конце концов предсказуемо уперся глазами в секретаршу, замершую, выжидательно подняв подбородок:

– Леночка… ты вот что… сделай нам чаю с лимоном, пожалуйста… Или ты хочешь кофе? (на миг поворачивается ко мне) Хорошо… Леночка, сделай Игорю Валентиновичу кофе, а мне – чай… да, и там печеньки какие-нибудь… есть у нас?.. ну вот и хорошо, вафли так вафли, неважно…

– Коньяку не предлагаю, извини: и ты – за рулем, и я – за рулем… Ладно, давай к нашим баранам… так что там у тебя?.. – прикрыв дверь, Аденоид повалился в кресло напротив, сел и, упокоив пузо, вытянул ноги. Предыдущий посетитель, кажется, его действительно измотал. На разделявший нас теперь журнальный столик с толстой стеклянной столешницей я начинаю вываливать свои бумаги, авторучку, еще что-то, не вполне относящееся к делу…

– Давай рассказывай, рассказывай, не томи. Сдвинулось у тебя хоть что-нибудь… с этим их чертовым проектным отделом?.. там еще начальник с чуднóй фамилией… как его… Охонько… странноватый, мне показалось…

– Да, Яков Охонько… пустой такой балабон…

– Во, точно!.. Яков, да… забыл имя… (Аденоид как бы против воли улыбается) Яков Охонько… странное сочетание, если вдуматься…

Я киваю согласно.

– Знаешь, раньше я придерживался… такого убеждения… что имена никогда не врут… Ну то есть если человека зовут необычно – то он и будет необычен… а если глупо – то так и окажется…

– И как?..

– Подтверждалось, подтверждалось, как правило… да… и это удивительно… я даже с некоторых пор игру себе придумал: встречаю, скажем, имя диковинное – и тут же пытаюсь загадать… как он должен себя повести… человек этот… а после сравнивал на досуге…

– Совпадало?

– Еще как!.. – Аденоид слегка оживляется, но все еще словно бы через силу, – Прямо до оторопи в кишечнике. Человек – раб своего имени… ну да ладно, давай рассказывай, что же там этот Яков Охонько?..

Я пожимаю плечами:

– Ну, такой, знаешь, затейник, резонер… он там вроде как украшение… подчиненные его, конечно, обожают… но не ставят ни в грош… понимают, что пока он у руля – для них будет лафа безграничная… в общем, надо его менять, конечно… поганой метлой… я так считаю, во всяком случае…

– Ага, ага… Уже становится интересно… А он ничей там случаем не племянничек?.. Такие очень часто оказываются…

– …да вроде нет. Я тоже сперва подумал… и постарался навести справки… осторожненько так… нет, вроде ничего, никаких намеков не просматривается…

– Во-во! – Аденоид энергично кивает, – тут, знаешь, важно чтобы аккуратно все… не напортачить… в таком деле… нет ничего хуже, чем с кадровыми рекомендациями нечаянно наступить на залупу… тому, кто дает нам заказ, как назло… руке кормящей…

– Я все понимаю, Костя…

– Да я понимаю, что ты понимаешь… Ха-ха-ха…

Пожимаю плечами.

– Нет, ну а как ты хочешь… я что?.. мое дело маленькое – написать отчет… как все есть на самом деле… а уж разная там политика… это – прости… это по твоей части…

– Да, да, не переживай (Аденоид слегка наморщил лоб). Нет проблем.

Он на миг задумался о чем-то, затем резко рывком вернул себя в разговор.

– Ну хорошо, хорошо… рассказывай дальше… так удалось тебе уже что-нибудь замутить… в этом самом… проектном отделе?

Я беру в руки свой рабочий блокнот, перелистываю несколько страниц и, найдя то, что искал, разглаживаю бумажный лист ребром ладони.

– Если честно…

Делаю глубокий вдох, но тут откуда ни возьмись появляется Леночка с подносом о две чашки и сахарницей. Какое-то время уходит на обретение всем этим добром подобающего места на журнальном столике (я попутно едва не замарал свои бумаги), затем Аденоид долго и старательно размешивает в своей чашке кубик рафинада, закончив – отодвигает чай в сторону, так его и не пригубив, и лишь после этого подымает вновь на меня глаза.

– Извини, нас прервали…

– Так вот, – я киваю головой, – значит, проектный отдел… ну такой – проектный и проектный… как всегда… люди, заточенные на героическое пожаротушение любой ценой… понятно, что полный хаос и всем это нравится…

– Сколько там?..

– Восемь. Восемь руководителей проектов. Включая этого самого Якова.

Аденоид кивает.

– С бумаг начал?

– Да, как всегда. От простого к сложному, так сказать… Сперва полтора часа рассказывал этому Якову о пользе ведения рабочих журналов…

– Внял?

– Еще как! Буквально с двух слов пришел в какую-то немыслимую ажитацию… словно бы я ему восьмеричный путь спасения открыл, не меньше… уж не знаю, что он тогда себе навоображал – а только я сразу почувствовал, что дело тут дрянь. Интуицию не пропьешь…

– Гуд… – Аденоид не перестает кивать головой, словно китайская фарфоровая кукла, – Не пропьешь. А дальше?

– Потом объявили все сотрудникам. Сперва выступил он – путано и эмоционально – потом я. Сказал им, что если кто боится неадекватной реакции начальства на фиксацию чаепитий и разных там походов в сортир, то можно хронометраж и вовсе не вести… пока… только записывать задачи, встречи, переговоры, звонки…

– Напряглись?

– Да как обычно… я в таких случаях свой собственный журнал показываю, зачитываю отдельные места… чаще всего помогает… Затем скорехонько перевели разговор из рекомендательной в распорядительную тональность, установили недельный контрольный срок и с тем и разошлись… под обычное в таких случаях глухое ворчание… А через неделю я взглянул, что они такого понаписали…

– У тебя в таблице все?..

– Да, поименно… само собой… там одна баба интересная – мне она сразу как-то приглянулась… такая, знаешь, от станка как бы… все воспринимает всерьез… по сути – антагонист этому Якову… вот она прям роман производственный написала… зачитаешься!.. с драматургией, с акцентами…

– А остальные?

– Ну и остальные ничего… кто лучше, кто хуже… но все написали!.. все, кроме… угадай кого?..

Аденоид смеется.

– Яков?

– Он. Так и не приступил. Я потом приватно ему говорю… мол, так нельзя… отдавать распоряжение и самому же его игнорировать… А он – типа не могу, у меня столько работы, времени нет ни на что, вы же видите… Я говорю: нет, не вижу, я же не сижу тут у вас в офисе целый день – а вот из журналов как раз и надеялся увидеть, как распределена нагрузка… Ну он вроде согласился… Решили продолжить. Еще две недели (я пока документооборотом занимался) прихожу – а все та ж картина: тетка пишет свои романы, остальные пыхтят помаленьку, кое-кто уже привыкать начал… а Охонько этот – так и не попробовал даже… короче, как я сказал – гнать ссаной тряпкой… и эту бабу – на его место… очевидный просто случай…

– Написал?..

– Да, все здесь.

Протягиваю прозрачную папочку с отчетом.

– Ну вот и ладушки… ладушки… – Аденоид берет папочку в руки, слегка ее встряхивает, словно бы прикидывая вес, после чего вновь опускает на стол, поближе к своему краю.

– Планы будешь смотреть?.. – я достаю еще один листок, пальцами двигаю его в сторону собеседника, одновременно наблюдая за его реакцией, – по документообороту у них, Костя, в целом неплохо уже… принимают, хотя и ругаются…

– Ладно… – Аденоид вдруг откинулся на спинку и, сложив на груди руки, ненадолго прикрыл глаза, – планы… пришли мне потом мэйлом планы… что-то устал я, если честно… этот дядька… ну ты видел… просто высосал меня всего… как все равно паук муху… давно таких переговоров не случалось…

Он открывает глаза и виновато улыбается.

– Слушай… ну их всех к бесу… поехали куда-нибудь сейчас… посидим, выпьем… машины на внешней парковке можно оставить, она бесплатная… завтра заберем… вот, знаешь, даже домой сейчас не хочу почему-то… ну что?.. давай, давай, свалим отсюда… и ты мне, наконец, расскажешь, что там у тебя приключилось… а то намекнул вскользь, а я и не расспросил… нехорошо… работаем вместе, а про жизнь и не общаемся толком…

Я смотрю на него с детским затаенным восторгом:

– Да как скажешь, Костя… давай, поехали конечно, я-то свободен…

Найти на Охте нормальный ресторан, это знаете ли… Но не таков Аденоид, чтобы пасовать перед подобного рода трудностями – воистину, он не был бы самим собою, коли, оказавшись где-нибудь, загодя не изучил бы все подходы и окрестности. В общем, плюхнувшись на заднее сидение, мой благодетель уверенной десницей направил таксиста в нужную сторону и тот привез нас вскоре в какое-то не слишком пафосное заведение, скрытое к тому же двумя линиями домов от досужих глаз проезжающих по Большеохтинскому проспекту.

– Здесь неплохо, – уверенно бросил Аденоид, направляясь к столику, – Свежее совсем место… Еще не успели скурвиться…

С шумом отодвинув стул, он сел, водрузив рядом с собой портфель, обернулся ко мне и, не дожидаясь, пока я займу свой, продолжил:

– Да и не успеют уже, по всему…

– Что?

– Не успеют скурвиться, говорю…

– Почему же?

– Да потому что разорятся еще прежде того. Непременно. Даю год им еще, от силы – полтора. А потом – все, айёля.

Он потянулся за меню и уже секунду спустя углубился в чтение принесенного метрдотелем увесистого фолианта.

– Нет, погоди, погоди… мне интересно… ну вот откуда ты это знаешь?

– Как откуда?.. – Аденоид нехотя оторвался от чтения, – Видишь же сам – вокруг хоть шаром покати… никого… пустой зал… огромный такой… и пустой… одни скучающие официанты с очами как оловянные пуговицы… а ведь уже вечер пятницы наступает, считай, время рублевое… ну и теперь прикинь, какие у них расходы…

Он как-то странно вздохнул – разом устало и сочувственно. Сочувственно вроде бы к обреченному ресторану, но на самом деле – к себе самому, к кому же еще, к себе самому, измученному и уставшему.

– Ну я же здесь бываю… что ты… раза три в месяц, наверное… или даже чаще… и обедаю, и вечерами иногда… так вот, говорю тебе: ни разу не застал нормального наполнения!.. ни единого разу!..

– А отчего так?

Аденоид пожимает плечами.

– Бог его знает. Ресторанный бизнес вообще непредсказуем. Русская рулетка.

– И фастфуд?