Что делает Ярослав лично от себя?

Основал Ярославль (на языческом капище с медведями), завоёвывает «западную чудь» и основывает на их землях Колывань (Таллинн) и Юрьев (Тарту), строит Ростов в пику древнему племенному центру, ныне известному как Сарское городище, утверждает христианство в Старой Рязани строительством Троицкого собора рядом с языческим капищем Т.Е.РАСШИРЯЕТ СВОЙ ДОМЕН НА ЗАПАД и ВОСТОК, УКРЕПЛЯЕТСЯ В ТОМ, ЧТО ИМЕЕТ… Но вот что интересно: только в Прибалтике летопись отмечает наличие военной кампании – в отношении Рязани, Ярославля, Ростова утеснение языческих святилищ строительством христианских церквей с вполне сказочным сюжетом о собственноручном побивании «священных медведей» хилым князем-хромцом. Налицо не военная кампания в чужой стране, а христианизация давних собственных провинций, при этом на достаточно позднем этапе, так что христианскому воеводе Яну Вышатичу пришлось подавить социальный бунт низов, происходивший под языческим обличьем, даже в 1071 году. Официальное двоеверие сохранялось на этих территориях вплоть до 12 века (наличие одновременно и христианских и языческих святилищ в Рязани, Ростове…) – ничего подобного крещению Новгорода «Добрыниным Огнём и Путятиным Мечом» в 989 году… Уже это в совокупности предостерегает связывать перипетии Верхне-Волжского региона к Волховско-Ладожским даже для 11века – тем более для 9-го.

Для наших целей существенно разночтение Лаврентьевского и Ипатьевского списка ПВЛ о закреплении «Рюрика» на севере. Первый, позднейший и канонизированный: «Сказали руси чудь, словене, кривичи и весь: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами». И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли, и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, – на Белоозере, а третий, Трувор, – в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля. Новгородцы же – те люди от варяжского рода, а прежде были словене. Через два же года умерли Синеус и брат его Трувор. И принял всю власть один Рюрик, и стал раздавать мужам своим города – тому Полоцк, этому Ростов, другому Белоозеро. Варяги в этих городах – находники, а коренное население в Новгороде – словене, в Полоцке – кривичи, в Ростове – меря, в Белоозере – весь, в Муроме – мурома, и над теми всеми властвовал Рюрик.

в переводе Д.С.Лихачёва (редакция 1116 года, Лаврентьевский список).»

Здесь как бы 3 редакции:

1.Приглашают 4 народности, но как-то странно разделённые между 3 центрами (Новгород, Белоозеро, Изборск);

2.По смерти Синеуса и Трувора Рюрик сажает своих мужей не по 2-м, а по 3-м городам; при том существенно иным: вместо Изборска появляются Полоцк и Ростов. Сохраняется Белоозеро.

3.В итоговом перечислении подвластных Рюрику народцев появляется «мурома» со своим центром Муромом – в последнее никто так и не поверил. Устойчиво Белоозеро.

Впрочем… «2. Ипатьевский вариант «Повести временных лет» о призвании варягов «В лета 6370 (862 г.)..– И седе ту княжа и роздая мужем своим волости и городы рубити: овому Полътекс, овому Ростов, другому Белоозеро. И по тем городом суть находници Варязи; первии насельници в Новегороде- Словене, и в Полотьске – Кривичи, Ростове – Меряне, Белеозере – Весь, Муроме – Мурома.»

Будучи древнейшим, он как-то вполне недостоверно привязывает ВСЁ ГРАДОСТРОИТЕЛЬСТВО Северной Руси к «Рюрику» – в полное отрицание археологического и археографического материала: древнейшие следы славянского строительства в Ростове датируют 963 годом; Полоцк вплоть до захвата его Владимиром Святым около 980 года пребывал вне зоны влияния Ладоги-Новгорода, как и Муром. Налицо перенос реальностей Северного Наместничества Мстислава Великого 11 века на 9 век. Очевидно, что изрядно выпотрошенный под политические интересы уже 12 века Лаврентьевский список даёт более обоснованную картину ограниченного Северо-Западного влияния «Первых Рюриковичей»; в нарушение которой выступает только Белоозеро.

Следует соотнести эти археографические материалы с археологической реальностью, достаточно отстранённой от них: если летописец преимущественно «удревляет» «рюриковы» города севера на 30—100 лет, то с другой стороны нельзя не обратить внимание, что налицо и резкое омоложение ряда центров. Особо выразителен Ростов, «Сарское городище» несколько южнее которого датируют 8-м и даже 7-м веком и вполне отчётливо сосуществовало с ним вплоть до 11-го. Интересно, что так называемый Чудской конец Ростова оставался оплотом язычества и в 12 веке со святилищем некому богу ВЕЛЕСУ — затруднительно понять, местное ли это божество финно-угорской «мери», на которое перенесены были представления русского летописца, или собственно славянское божество: в 9 веке население края, по оценкам В. Седова, «было уже не не поволжско-финским племенем, а населением из Ростовской земли, сформировавшимся в условиях славянско-мерянского симбиоза». Последнюю оценку можно опустить и ниже: уже совершенно необычный хозяйственный комплекс «Сарского городища», как – то :

– ремёсла: кузнечное, бронзолитейное, ювелирное, обработка кости, кожи, камня;

– разведение лошадей, крупного рогатого скота и свиней;

– земледелие;

– промыслы: охота и рыболовство;

решительно разводят его с обычным набором хозяйственного уклада финно-угорского населения, в котором велика роль охотничье-присваивающего и собирательного комплекса. Особенно резким диссонансом следует признать металлообработку и свиноводство. Это в целом решительно настораживает против «финской» интерпретации этноса городища, и если дословно следовать взвешенной оценке Седова, то городище было уже «славянизировано» с момента его появления, т.е. с 7—8 века… Ну, если туда не просочились какие-то «норманны».

Увы, не отечественные лингвисты, поражённые комплексом расово-этнической неполноценности, 200 лет безнадёжно извлекающие этноним «мЕря» из «мАрийцев», что по особенностям финно-уральских языков невозможно (А. Матвеев), а швед Б. Коллиндер установил, что тот легко и просто возникает из индоиранских языков, где столь легко «мА» переходит в «мЕ» в рамках одного и того же круга значений: «ср.-пер mērak‎ «молодой человек», др.-инд máryah «молодой человек, юноша», авест. marya- «юноша»». Сверх того оказалось, что бытующее мнение: «имя меря (иногда произносившееся и как неря) сохранилось до наших дней в некоторых топонимах, например озеро Неро близ Ростова, две реки Нерль, город Нерехта в Костромской области, река Нерская в Московской области или озеро Нерское в Солнечногорском районе Московской области, а также реки Нерехта (приток Клязьмы) в Ковровском районе Владимирской области, Нерехта (приток Солоницы) в Костромской области, Нерская в Московской области и Нерга в Ярославской области. Существует также множество деревень под названием Неря. В Ивановской области есть Нырское озеро и река Ныра. В древнем Новгороде был Неревский конец, наряду со Славенским (от ильменские словене). Однако, по мнению лингвистов и историков, корень нер- не имеет никакого отношения к этнониму меря. Данные топонимы образованы от древней основы нер-/нар-, широко распространённой в гидронимии севера Евразии: Нарев, Нара, Нарочь, Нярис, Нерусса и другие (сравни лит. nara «поток») … К этому следует добавить, что утаивает ссылка на «литовцев»: они, как и прочие «балты», будучи «финнами» по этногенезу (ДНК – куда тут денешься…),ассимилированные индоевропейцы по языку. Ныне опять популярна битая карта балто-славянской языковой общности – т.к. этого для моих текущих построений такой завязки вполне достаточно, то без возражений (последние см. у ак. О.Н Трубачёва) переведём их ближе к делу: древнейшая топонимика этого региона КУДА КАК БОЛЕЕ СЛАВЯНСКАЯ, ЧЕМ ФИННСКАЯ… А это опускает вопрос о характере ростовского этноса уже во 2 век, когда этноним «меренс» появился на слуху через готов и «Гетику» Иордана. И это тем более обосновано, что в последнее десятилетие археологические культуры Северо-Западного угла Волжско-Камского междуречья начинают связывать с динамизирующим фактором европеоидного населения Пьяноборской культуры 2 в. д.н.э. – 4 в. Нижнего Прикамья, которое (по моему мнению) при дальнейшем распространении во 2—7 веках реализовалось в Славкинско-Именковских культурах Среднего Поволжья. «Славянский характер» этих культур установил В. Седов, извлекающий из них, как следствие, Волынцевскую культуру 8 в., ПЕРВУЮ ДОСТОВЕРНО СЛАВЯНСКУЮ КУЛЬТУРУ ВОСТОЧНО – ЕВРОПЕЙСКОЙ РАВНИНЫ… Одно обстоятельство, столь затрудняющее исследователей: наличие на «Сарском городище» значительных количеств меди и ОЛОВА, которое традиционно связывают с далёкими Касситеритскими островами (Англией), ещё более привязывает этот регион к культурам зоны Урала – Приуралья. Геологическая литература (см. далее) свидетельствует о наличии месторождений рассыпного олова, самородного и рудного на всём протяжении Уральского хребта, достаточных для удовлетворения ограниченных потребностей по изготовлению представительских аксессуаров и ювелирных изделий, на что шли медь и олово в бронзолитейном производстве Сарского городища. Богатство железного оружия на городищах Пьяноборской культуры снимает вопрос и об источнике многочисленного оружия 7—10 века в Ростовской земле: до Нижнего Прикамья куда как ближе, чем до «франкских» мечей Рейна, которых недоставало даже пресловутым «викингам», отчего всю «героическую эпоху» их бандитизма преобладающим у них оружием являлся топор.

…Впрочем, вот материал из столь зачитаных – замусоленных записок Ибн-Фадлана, который сам по себе, без подвигов самарских археологов и теоретических сверхнапряжениях ак. В. Седова говорит о характере населения нижнего Прикамья в 9 в.

Из Большого Словаря Якута аль Хамави 12 в. /копия Записки ибн-Фадлана/:

1. «Итиль 8 есть имя великой реки, подобной Диджле 9, в стране Хазар и протекает мимо страны Русов и Булгар. Говорят, что Итиль есть столица страны Хазар, а река названа по ней. Читал я в книге Ахмеда Ибн-Фадлана Ибн-Аббаса ибн-Рашида Ибн-Хаммада, посланника Муктадира в страну Славян, т.е. к жителям Булгара. Рассказ Ибн-Фадлана и поручение, данное ему Муктадиром в Булгар, собраны в книге, известны, и находятся в руках людей; я видел многие копии с них».

2. «Булгар – город Славян, лежит на севере. Я читал записку, которую сочинил Ахмед ибн-Фадлан ибн-Аббас ибн-Рашид ибн-Хаммад, клиент Мухаммеда ибн-Сулаймана, посланник Муктадир-Биллахи к царю Славян, и в которой он описал все то, что он видел со времени отлучки его из Багдада до возвращения его туда. В ней он говорит: когда письмо Альмаса ибн-Шальки Балтавара, царя Славян, прибыло к повелителю верных Муктадир-Биллахи, в котором (письме) он просит (халифа), чтоб он послал ему такого мужа, который обучил бы его вере, наставил бы его в законах ислама, построил бы ему мечеть и поставил бы ему кафедру для утверждения на ней пропаганды во всей его стране и во всех областях его государства; просит он [86] также о сооружении крепости, в которой он бы защищался от царей-противников – то на все это он (халиф) согласился…

1. И ОЧЕНЬ РАЗУМНЫЙ КОММЕНТАРИЙ К НЕМУ: Ибн-Фадлан в своей записке везде называет Булгар Славянами. Придерживаясь нашего взгляда на географические и этнографические известия Арабов, мы не придавали бы большого значения и этому известию о происхождении Булгар, полагая, что наименование Славян служило у него [105] географическим термином для обозначения жителей северо-восточной Европы. Но в настоящем случае возникает еще другое затруднение при соображении, что наш автор, который играл значительную роль, как в Багдаде при принятии булгарского посольства и письма к калифу, так и в ответном посольстве к Булгарам, по всей вероятности руководствовался, называя последних Славянами, показанием самих Булгар. Предположение это можно подкрепить известием Шемседдина Димешки, что Булгары сами, на вопрос, предложенный им в Багдаде: из какого вы народа и что такое Булгар? ответили: народ смешанный из Турк и Славян. На основании этого можно принять за вероятное, что к Булгарам весьма рано вторгся славянский элемент, который сделался уже в X веке господствующим; но впоследствии мало по малу поглощался туземным населением, и этим можно объяснить то обстоятельство, что никто из следующих за ибн-Фадланом писателей, за исключением его кописта Якута и шедших по стопам последнего, не называет Булгар Славянами. Шафарик (29, 4), на основании того, что окончание на гары, горы, гуры и гиры встречается часто в именах племен, финно-уральских, как напр. Унгары, Утургуры, Кутригуры, Сарагуры и т. п., заключает, что и имя Булгар того же происхождения. Таким образом у волжских и дунайских Булгар смешение славянского племени с туркским (или Финским) привело к противоположным результатам; у первых Турки взяли перевес, а у вторых – Славяне. К такому результату пришел и Френ. Кроме него, этим вопросом занимались у нас другие ученые, как напр. Венелин, В. В. Григорьев, С. [106] Уваров, П. Кеппен.

2. НЕСКОЛЬКО ПРЕЖДЕВРЕМЕННЫЙ: Гипотезы Френа, что имя царя булгарского Балтавар (***) следует читать Балтимар (***), Владимир, и Сенковского, что Шальки Балтавар следует читать Василько (Силько) Владавац – известны. Для объяснения имен Блтвар или Блтваз и Слки или Шлки можно еще привести другие чисто славянские имена, так напр. для первого: Балдыж, Балдимер, Болдырь и Болебор, а для второго – Салка, Салко, Селак, Селко, Силек, Силка, Силко, Слуго, Сулко, Шило (уменьш. Шилько), Шолога, Шульга и т. д. Для имени Алмс или Алмш можно также привести имена Алмаз Альм (Альмуша), Ольма и т. д..

ПОПРАВЛЯЕМ КОММ. 2. Открытие Именковской культуры 2—7 в. снимает вопрос о том о раннем населении Нижнего прикамья – это были славяне-именковцы, в земли которых после разделения державы гуннов-кутригуров Кубрата между его сыновьями вторглась орда Серебряных Булгар в нач. 7 в. Но дойдя до Левобережья Камы они так и не пересекли её – славянское население ибн-Фадлана несомненно пребывало по обе стороны реки, и остаётся предполагать, оказалось достаточно сильным и сплочённым, чтобы остановить рост тюркизирующейся Волжской Булгарии на север. Было бы странным не предполагать в связи с этими событиями и вспышки мощной славянской миграции на Север, Северо-Запад и Запад. Западное направление сейчас уже отчасти признаётся – два других остаются в тени теоретического недомыслия, хотя чего бы легче: прыгнул в лодку и вот он, километр сберегающей воды за тобой.

М – да, знание первоисточников не по первоисточникам рождает много печалей…

Как и недомыслие в них!

Вот фрагмент из ибн-Фадлана о народе «вису», в котором усмотрели «весь»: «Главная пища их – просо и лошадиное мясо, не смотря на то, что в их стране много пшеницы и ячменя. Каждый, кто сеет что нибудь, берет это себе, царь же ничего не получает из этого; только они дают ему по бычачей шкуре с дому, а когда он приказывает отряду отправиться в набег на какую-нибудь страну, то и он получает часть добычи. У них нет другого масла, кроме рыбьего масла (жира), которое они употребляют вместо оливкового и кунжутного масла; посему они бывают сальны. Все они надевают калансувы. Когда царь их выезжает, то он бывает один, без мальчика (пажа) и без другого проводника. Когда он приходит на рынок. то каждый встает, снимает калансуву с головы и берет ее под мышку, а когда он проходит, они надевают калансувы на головы. Также все, кто входит к царю, малый и большой, даже его дети и братья, лишь только увидят царя, снимают калансуву и берут ее под мышку, затем поворачивают к нему головы свои и садятся, затем встают и не садятся, пока он не велит. Каждый, кто садится пред ним, садится на колени, не вынимает калансувы своей и не показывает ее, пока не выходит от царя, тогда надевает ее.» … Право, это же едва ли не царь Алексей Михайлович Тишайший со своими думцами, вдруг угнездившиеся на родо-племенной демократии, в условиях тайги пробавляющейся пшеничкой! Если подобрать, подтесать, сравнить с тем, что поблизости, то налицо лишь один прототип: русский/mille pardon,«славянский»/ мужик, вопреки всем ландшафтным зонам тянущий соху, лошадёнку и коровёнку вплоть до Заполярья; по необходимости на лодчонке – по пристрастиям с бреденьком (впрочем и кушать хочется).

Следует признать, по отсутствию фиксирования гласных в арабской письменности, лингвистическую неразличимость «весь» и «вису», но диковинное несовпадение нарисованного социально-хозяйственного уклада известной средневековой финно-угорской практике как – то уж очень выразительно.

Не углубляясь более того, что говорит летопись, можно утверждать, что будучи племенным центром некой «веси» древнее Белоозеро вряд ли много моложе «Сарского городища», т.е. несомненно старше Новгорода, и по крайней мере сопоставимо с археологической Ладогой. Более точная идентификация в настоящее время невозможна, город дважды переносился; как исходный племенной центр его полагают на северной стороне Белого Озера против средневекового городища и современного города, расположенных на южном берегу у истоков Шексны. Следует заметить, наличная гидронимия выразительно привязана к русскому языку и его сакральной составляющей, что побуждает предположение о более ранней и глубокой славянизации района, нежели Ростовская земля.

В целом выступает колеблющая всё построение летописца ситуация: на юге очевидный новострой конца 9 века переписывается в «мать всех городов русских», что объективно только для возникающего ближайшего днепровского окружения, но забрасывается датировкой в 6-й век, что бесспорны перебор; на севере без какого-либо зазрения сгибают «старобытных» новострою, демонстративному даже по имени Новгород, впоследствии вплоть до прямого вызова: Господин Великий Новгород.

Налицо прямо-таки раздутая до государственных размеров житейская ситуация: нувориш гордится: «Да Я Своими Руками!» – аристократ чванится: «Да За Мной Столетия Предков!»…Но в наличии-то только Два Выскочки, один честный – другой лжец…

Что особо настораживает в отношении Киева?

Его этиологическая легенда «Кий, Щёк, Хорив и сестра их Лыбедь», как и топонимика: Щекавица, Хоривица, Старокиевская гора, ручей Лыбедь задают исходно высокий Старинно-Сакральный уровень города – но такового нет, даже в несуразную «мать» он вписан княжой (не божественной?!) волей, и в развитии его назначенной «святости» на него переписывают небывалое: Безымянного славянского дунайского князя Юстиниановых времён, Византийский поход 860 года, посещение апостолом Андреем в 1 в. – по проторённой дорожке перейдёт в легенду об обретении белого клобука новгородским архиепископом, кое-что из готских легенд о конунгах, укрощённых собственными конями…

– Да только не было этого ничего, потому что до 890-х годов не существовало самого города – а и более того, в 882 году «Олег» мог вселиться в эти места только с согласия толи венгров, толи булгар, сцепившихся в схватке за черноморскую степь; и совершенно точно остаться здесь, ухватиться за «городок мал» только с разрешения болгарского царя Симеона Великого, разгромившего венгерскую орду Арпада, т. е. восстановившего контроль от Днестра до Дуная. Закрепиться, как младший «подручник» Симеона в неутихающей 200-летней войне гуннов-булгар с тюрками-хазарами…

И сразу в развитие естественный вопрос: это голое мифотворчество или за ним что-то роится?

Сразу надо отметить независимое наличие мифа, настолько стороннего, что летописцу пришлось «подтесать» его, опустить с божественного уровня на человеческий в рамки христианского эвгемеризма. И при этом встретить скрытое сопротивление: сам миф повествует о явлении богов к какому-то сакральному месту – и если боги и нереальны, то это место вполне материально, как материален храм, в котором молятся бог знает кому… Центр и Север Русской равнины переполнены топонимами «Извары» (санскрит: «место встречи с богами»)…