15. Стукач

Настроение было испорчено окончательно, и Яшка решил не оставаться на последние лекции, потому что кто-то обязательно поинтересуется, зачем его вызывали в первый отдел. Курочка Ряба непременно это растрезвонил уже по всему потоку.

Никуда идти не хотелось, поэтому Яшка отправился прямиком домой. Может, любимые битлы хоть как-то развеют навалившуюся тоску. Больше всего ему сейчас не хотелось, чтобы пришёл кто-то из друзей – тот же Гриша или вездесущий Лобзик.

Но никто в тот день так и не пришёл.

Уже позднее Яшка узнал от знакомых, что в первый отдел таскали и Гришу, и всех музыкантов из его ансамбля, но сам Гриша об этом упорно отмалчивался и даже словом не обмолвился о встрече с комитетчиком. Не избежал визита в первый отдел и Лобзик, который наоборот был страшно горд своей причастностью к этому легендарному, по его мнению, бардовскому вечеру.

Новая встреча с Карасёвым не заставила себя долго ждать. Но продолжалась она всего минут десять-пятнадцать, не больше. Комитетчик сразу перешёл в наступление. Начав со стандартных вопросов об учёбе и желании успешно окончить институт, он неожиданно принялся рассыпаться в похвалах аналитическим способностям Яшки и умении верно оценить ситуацию.

– Эту вашу небольшую оплошность с написанием идеологически невыдержанных стишков мы отнесём на временное помрачение рассудка, – иезуитски усмехаясь, рассуждал он, – разве я не прав?

Яшка лишь пожал плечами, но ничего не ответил.

– У вас, Яков, острый глаз и умение подмечать человеческие недостатки, ведь так? – Карасёв встал из-за стола и прошёлся вокруг сидящего Яшки. – Поэтому мне хотелось бы попросить вас о небольшой услуге, которая вам ровным счётом ничего не будет стоить. Если мы с вами станем встречаться, например, один-два раза в месяц, и вы, по моей просьбе, будете анализировать общую обстановку среди ваших друзей и знакомых, как вы это оцените?

– Стукачом предлагаете стать? – мрачно выдавил Яшка.

– Ну, зачем сразу так! – усмехнулся Карасёв и вернулся на свой стул. – Стукачи были в тридцатые годы, при Сталине и Берии, а сегодня…

– Юный друг милиции? – перебил его Яшка обиженно.

– А вот демонстрировать своё остроумие я бы не советовал в моём присутствии! – Карасёв тоже нахмурился, но тут же сменил гнев на милость. – В свою очередь, мы поможем вам без проблем окончить институт. Мы по многим вопросам сможем вам помочь и после института… Ну, что, согласны?

– Дайте мне подумать.

– Хорошо, жду вас завтра в это же время, не опаздывайте. Надеюсь, вы примете верное решение…

По дороге домой Яшка грустно раздумывал о том, что вот и он попал в эти жёсткие жернова. Вернее, даже в какую-то машину, безжалостно перемалывающую чужие судьбы, в том числе и его, только-только начинающуюся. Неужели нельзя было этого избежать? И вообще – способен ли кто-то отказаться от общения с конторой и остаться при этом незапятнанным?!

А ведь этот Карасёв даже не поинтересовался, хочет этого Яшка или нет. Он уверен, что отказаться этот жалкий дрожащий кролик не решится. Кому же захочется рисковать? С всесильной конторой не поспоришь. И ни при чём тут упоминаемые тридцатые годы со Сталиным и Берией. Вывеска сменилась, а вместо сердца по-прежнему остался пламенный мотор…

Вот бы сейчас куда-нибудь исчезнуть, испариться, чтобы никто его найти не смог! В тот же Израиль в конце концов уехать от всех этих карасёвых и его коллег. Но теперь, когда они в тебя вцепились мёртвой хваткой, чего доброго, ещё и не отпустят, если действительно подать документы на выезд. Многих и без всякого общения контора не очень-то выпускает из своих ласковых объятий, а уж его, Яшку, который у них на крючке…

Так ничего и не решив – а что тут решать? – он явился в первый отдел, как и обещал, назавтра. Попробовал бы не явиться! Карасёв, нисколько не сомневаясь в принятом им решении, протянул чистый лист бумаги и заявил:

– Пиши. Надеюсь, знаешь, что нужно писать? Не диктовать же тебе как первокласснику!

– Я никогда раньше ничего подобного не писал…

– Все, – усмехнулся комитетчик и выделил это слово, – все когда-то пишут первый раз. Напиши в произвольной форме, что согласен сотрудничать с областным Управлением государственной безопасности. Мол, обязуюсь выполнять задания, которые поставит передо мной куратор.

– Куратором будете вы? – зачем-то поинтересовался Яшка, хотя ему было совершенно безразлично.

– Нет, не я. Давай пиши, не тяни время. У меня, кроме тебя, ещё есть встречи кое с кем… Да, и ещё прибавь, что будешь впредь подписываться псевдонимом… каким, выбери сам.

Вот и приплыли, очередной раз подумал Яшка: не захотел выбрать себе псевдоним, чтобы писать песни, так тут уже чуть ли не насильно требуют, чтобы взял для того, чтобы писать доносы.

– Не знаю, какой псевдоним выбрать, – мрачно пробурчал он.

– Это простая формальность, – хмыкнул Карасёв. – Ну, тогда я предложу. Будешь ты у нас, к примеру, Абрамовым. Подходит?

– Почему Абрамовым?

– Ну не Ивановым же или Петровым! – уже в полный голос расхохотался Карасёв и покровительственно похлопал его по плечу. – Или Доценко и Прокопенко…

Так Яшка стал «Абрамовым», хоть никто этого, конечно, не знал. С Карасёвым после этого он встречался ещё один раз, когда тот познакомил его с таким же, как и он, бесцветным человеком, чьей фамилии Яшка уже не запомнил, и представил его новым куратором. С ним отныне ему предстоит общаться, но уже вне стен института.

Ну, если это будет происходить где-то в другом месте, легкомысленно решил Яшка, то, наверное, несложно будет как-нибудь от него отвязаться. Разок-другой пообщаюсь, а там посмотрим. И в самом деле, первая встреча с новым куратором произошла почти через месяц, и беседа уже велась не о пресловутом бардовском вечере и друзьях-музыкантах, а о других Яшкиных знакомых и даже совсем незнакомых людях, чьих фамилий он не знал. Но куратор, видимо, прояснял для себя возможности нового стукача, и это Яшка понял сразу. С незнакомыми ему предлагалось познакомиться и постараться завести дружеские отношения.

Встречи с бесцветным человеком происходили на одной из квартир в центре города, и про институт и учёбу разговор больше не заходил. Эти встречи стали повторяться с завидной регулярностью, и с каждым разом от Яшки требовалось всё больше подробностей, притом таких, которые при желании можно было истолковать во вред тому, о ком велась беседа. От этих встреч и бесед уйти было невозможно. Просьбы бесцветного человека со временем стали напоминать приказы, и каждый раз на беседу с ним Яшка шёл с тяжёлым сердцем, словно поднимался на эшафот, если уж не в роли жертвы или палача, то как минимум в роли помощника, несущего топор для усекновения повинной головы.

– Не бойся сказать лишнего, – увещевал его комитетчик, – мы всё анализируем и отделяем семена от плевел. А эти твои друзья, про которых ты что-то скрываешь, думаешь, они ничего нам про тебя не рассказывают? Не будь идеалистом, глупышка. Человек человеку вовсе не друг и не брат…

Наверное, он был в чём-то прав, но продолжать в том же духе Яшке очень не хотелось. Долго он раздумывал, как всё-таки выйти из этой дурацкой игры с наименьшими для себя потерями, и наконец придумал.

Во время очередной встречи он перешёл в наступление. На стандартный затравочный вопрос «что бы ты мог сказать о таком-то?» Яшка изобразил на лице вселенскую скорбь и мрачно сообщил:

– Мало того, что этот ваш фигурант регулярно слушает вражьи голоса, а потом рассказывает об этом окружающим, так он ещё и планирует совершить теракт – пробраться в столовую городской администрации и подсыпать в компот конского возбудителя.

Яшкин собеседник опешил:

– Зачем?! И почему – конского возбудителя?

– Чтобы возбудить нездоровый интерес тамошней администрации друг к другу и тем самым отвлечь их от выполнения поставленных перед ними задач! А жёлтой прессе только этого и надо.

– Ты случаем не приболел сегодня?!

– Здоров как бык.

– Может, ты что-то путаешь? Это… правда?!

– Честное слово! Век воли не видать…

Информация была настолько ошеломляющей, что бесцветный куратор растерялся. Больше никаких вопросов он не задавал, а поскорее удалился, чтобы обсудить с начальством сенсационную информацию, полученную от «Абрамова».

На очередной встрече он сообщил, что информация, к счастью, не подтвердилась, и государственные задачи выполняются городской администрацией, как им и положено выполняться, без морального разложения и прочих грязных делишек. После этого куратор легкомысленно перешёл к следующему из Яшиных знакомых, длинный список которых каждый раз приносил с собой в аккуратной папочке.

– Про этого человека скажу следующее, – не менее мрачно начал Яшка со скорбной миной Павлика Морозова на лице. – У него дома самодельная подпольная типография для изготовления антисоветской литературы и листовок подрывного содержания…

Такая неожиданная и, вероятно, небезопасная игра в кошки-мышки всё больше нравилась Яшке. Будь что будет, отчаянно махнул он рукой, лишь бы развязаться с этими людоедами. Не может же такой идиотизм продолжаться бесконечно!

– Но у нас в городе до последнего времени не обнаружено ни одной враждебной листовки! – жалобно залепетал собеседник. – Может, ты ошибаешься?

– Значит, хорошо маскируется! И ещё скажу: он их копит для того, чтобы сбросить во время первомайской демонстрации на толпы трудящихся с самолёта. У него даже есть сообщник в городском аэроклубе.

Бесцветный человек молча отправился на кухню, выпил залпом два стакана воды, вернулся к Яшке и захлопнул папку:

– Нужно всё это срочно проверить. То, что ты сказал, крайне серьёзно. Я с тобой потом свяжусь…

Яшка отлично понимал, что поступает, мягко говоря, не совсем прилично, выдвигая против ничего не подозревающих людей такие гнусные обвинения, но именно в абсурдности и идиотизме наветов заключался его коварный план. Не такими уж откровенными баранами были эти ребята из госбезопасности, чтобы тотчас сломя голову бежать разыскивать яд для компота или подпольную типографию, и для этого переворачивать вверх дном квартиры своих фигурантов.

Но, как выяснилось, Яшка немного переусердствовал, однако ничего плохого в итоге не произошло. Через пару дней он встретил своего так подло подставленного знакомого, и тот прямо-таки лучился счастьем, будто выиграл в лотерею автомобиль или крупную сумму денег. По великому секрету он делился с каждым встречным-поперечным новостью о том, что к нему вчерашней ночью неожиданно нагрянули люди в штатском, перевернули квартиру вверх дном в поисках множительной техники, но, ничего не найдя, уехали ни с чем. На вопрос, чему он так радуется, приятель гордо сообщал, что теперь уже всем понятно, кто он такой – не сволочь какая-нибудь и не стукач, а вполне приличный человек и, может быть, даже потенциальный диссидент. Приличным людям с ним можно общаться без опаски.

Очередная встреча с бесцветным человеком произошла уже не через две положенные недели, а только через месяц. Не вспоминая о липовой типографии, тот сразу приступил к стандартным вопросам. Про очередного своего знакомого Яшка сообщил, что это человек пьющий и ненадёжный, всячески поносит Советскую власть, в подпитии способен на необдуманные поступки, вплоть до покушения на руководителей партии и правительства, о чём, кстати, уже намекал в редкие часы трезвости, и в качестве доказательства показывал большой финский нож. А может быть, это был кавказский кинжал, купленный в сувенирном магазине.

Собеседник выпучил глаза и поспешно спрятал бумажку с заготовленными, но ещё не озвученными вопросами.

– Ты это серьёзно? Ничего не путаешь?

– Под каждым словом подпишусь! – жёстко выдавил Яшка, стискивая зубы. – Кровью…

Но тот уже ничего не слушал, поспешно натягивая пальто и пряча папку в портфель:

– Я с тобой свяжусь позже…

С тех пор их встречи становились всё реже и реже, а продолжительность этих встреч короче.

Прождав пару месяцев, Яшка почти успокоился, наивно решив, что от него отвязались. Пускай лучше считают помешавшимся на шпиономании, что в те достославные времена было совсем не редкостью, и в конце концов примирятся с мыслью, что ни одному Яшкиному слову верить нельзя.

И, действительно, его, кажется, оставили в покое, однако спустя некоторое время, когда он окончательно успокоился и стал вести прежний образ жизни, поругивая в тёплых компаниях гэбэшников и их подлых приспешников-стукачей, которые ходят к нам в гости, пьют нашу водку и ведут доверительные беседы, а потом слово в слово передают своим кураторам услышанное, в Яшкину дверь постучали.

Два человека, очень похожих на полузабытого бесцветного человека, с вежливой бесцеремонностью сильного и уверенного хозяина жизни, прошли в Яшкину комнату и, помахав в воздухе красными корочками, принялись методично перебирать книги на стеллажах и копаться в рукописях на письменном столе. К тому времени Яшка уже не только вовсю писал стихи, но и пробовал себя в коротких рассказах и новеллах.

– Что ищем, друзья? – поинтересовался он, уже ощущая в животе неприятный знакомый холодок.

– Подрывную литературу, – коротко ответил один из людей. – Солженицына и Сахарова почитываем, небось? А Бродского наверняка наизусть помните?

– Что вы! Как можно?! Я и в глаза таких книг не видел!

– Сомневаюсь… А сам-то что пописываешь? – перешёл на ты второй.

– Стихи. Про любовь, про природу, про Родину…

– Во как! Ну-ка, покажи про Родину. Это уже попахивает…

Яшка пожал плечами и стал искать в папке стихи про Родину, но их оказалось до обидного мало.

– Хренотень какая-то! – подытожил свой литературоведческий анализ первый человек, пробежав стихи по диагонали. – Травка, цветочки, родная сторонка… Есенин хренов! Это не то, что надо…

– А что надо?

– Будто сам не знаешь!

– И среди книг ничего интересного нет, – подал голос второй, – вот только книжка про Джеймса Бонда. Но книжка – нашего, советского, издания. То есть идеологически выдержанная… И где только они умудряются доставать такой дефицит?

– Если хотите, возьмите почитать, только потом верните, – обрадовался Яшка, чувствуя, что поиски подходят к концу и гроза почти миновала.

– Взять, что ли? – загорелся второй и вопросительно посмотрел на первого. – Уж больно много про этого Бонда слышал, а читать пока не доводилось.

– А он потом в Управление настучит, что мы забрали книгу без акта изъятия, а в книге нет никакой антисоветчины! – язвительно заметил первый. – Перебьёшься без читки! Верни на место.

Посмотрев на часы, они направились к выходу, но перед тем, как захлопнуть за собой дверь, первый обернулся и веско заметил:

– В общем, приятель, так. В разговорах с друзьями фильтруй всё, что базаришь. А то недалеко и до неприятностей…

После их ухода Яшка некоторое время приходил в себя, потом философски рассудил: палка, она всегда о двух концах. Поначалу, чтобы отвязаться от своего назойливого куратора, он наговаривал на своих знакомых заведомую абракадабру, а теперь кто-то воспользовался тем же приёмом. Наверняка с той же благой целью – отвязаться. Едва ли он, Яшка, первым изобрёл такую отмазку от гэбэшников.

Взгляд упал на оставленную на столе книжку про Джеймса Бонда, и он твёрдо решил, что теперь обязательно прочтёт и упомянутого Солженицына, и Сахарова, а Бродского просто выучит наизусть. Про шпионов же пускай читают те, кто их ловит. Самое чтиво для них – напрасно гэбэшник не взял её почитать…