Несмотря на позднее время, духота наваливается на нее, как только она спускается по трапу самолета. На взлетно-посадочной полосе аэропорта Ченнаи в темноте уже снуют несколько десятков сотрудников, разгружая только что приземлившийся борт. С осунувшимся после целого дня перелета лицом, она проходит таможню, получает багаж и через стеклянные двери выходит из оборудованного кондиционерами холла. Переступает порог, и вот она, Индия – вся, целиком. Страна бешеным зверем вцепляется ей в горло.
Лену немедленно обступает плотная толпа, кругом все грохочет, в ночных пробках сигналят машины. Она стоит, вцепившись в свои вещи, а со всех сторон ее окликают тысячи голосов, тысячи рук без лица хватают ее, предлагают такси, рикшу, за несколько рупий вызываются отнести багаж. Сама не зная как, она оказывается на заднем сиденье потрепанной машины, водитель которой после тщетных попыток закрыть багажник оставляет его в конце концов открытым настежь и разражается неудержимым речевым потоком, нещадно мешая тамильские и английские слова. «Super driver!» – без умолку повторяет он, в то время как Лена в тревоге поглядывает на свой чемодан, который на каждом повороте рискует вывалиться на дорогу. Она ошарашенно смотрит на поток машин, на снующие между грузовиками велосипеды и мотоциклы, на которых умещается по три-четыре пассажира – взрослых, стариков, детей, без шлемов, с развевающимися на ветру волосами, на сидящих на обочинах уличных торговцев, на группы туристов, толпящиеся перед ресторанами, на украшенные гирляндами древние и современные храмы, на обшарпанные лавчонки, перед которыми бродят нищие. Сколько народу, думает она, люди повсюду – на обочинах, на улицах, на пляжах, вдоль которых пробирается такси. Лена никогда не видела ничего подобного. Это завораживающее зрелище удивляет и одновременно пугает ее.
Наконец шофер останавливается перед ее guest-house, неброским, скромным заведением с хорошим рейтингом на сайтах бронирования жилья. Место не шикарное, но номера с видом на море, что было лишь одним требованием Лены, ее единственной потребностью.
Уехать, скрыться в неизвестном направлении – эта мысль пришла к ней внезапно, бессонной ночью, как нечто само собой разумеющееся. Затеряться где-то далеко-далеко, где легче будет найти себя вновь. Забыть свои привычки, повседневные дела, свою налаженную жизнь. Живя в своем умолкшем доме, где каждая фотография, каждый предмет напоминали ей о прошлом, она боялась застыть в своем горе, как восковая статуя посреди музея. Под иным небом, в иных широтах она сможет перевести дыхание, залечить раны. Разлука иногда бывает благотворна, думалось ей. Ей нужно солнце, нужен свет. Нужно море.
Индия? Почему нет?.. Они с Франсуа собирались побывать там, но этот план затерялся среди множества других, которые возникают и забываются из-за нехватки времени, сил, из-за постоянной занятости. Жизнь проходила в уроках, совещаниях, классных собраниях, выпускных мероприятиях – во всех этих делах, которыми были наполнены ее дни, целиком, без остатка. Она не замечала, как летит время, увлекаемая его потоком, поглощенная повседневным бурлением жизни. Ей нравились эти насыщенные, четко организованные дни и годы. Она была тогда влюбленной женщиной, преподавателем на хорошем счету, работа вдохновляла ее. Все резко остановилось одним июльским днем. Теперь ей надо держаться, выстоять в битве с небытием. Не пойти ко дну.
Она остановила свой выбор на Коромандельском берегу, омываемом Бенгальским заливом, название которого уже само по себе сулило полную перемену обстановки. Говорят, что рассветы над морем там несказанно красивы. Франсуа просто грезил этими местами. Иногда Лена лгала себе. Воображала, что Франсуа уехал туда и ждет ее на пляже, на повороте какой-то дороги или в какой-то деревушке. Так приятно было думать об этом, верить, обманывать саму себя… Увы, сладостная иллюзия недолговечна. Через мгновение боль возвращалась вместе с горем. Но как-то вечером, поддавшись внезапному порыву, Лена забронировала билет на самолет и номер в гостинице. Это не было необдуманным поступком, скорее ответом на какой-то зов, не поддающийся рациональному объяснению.
В первые дни она почти не выходит за пределы отеля. Читает, ходит на массаж в аюрведический лечебный центр, тут же, в гостинице, пьет травяные чаи, отдыхает в тенистом зеленом патио. Здесь все очень приятно устроено, способствует разрядке, персонал любезен и ненавязчив. Но Лене никак не удается расслабиться, обуздать поток мыслей. У нее плохой сон, ее мучают кошмары, а после таблетки она весь следующий день чувствует себя сонной. В обеденное время она держится особняком, не имея ни малейшего желания вступать в неизбежные разговоры с другими постояльцами, поддерживать поверхностную беседу, отвечать на вопросы, которые ей могут задать. Она предпочитает, оставшись у себя в номере, заказать туда поднос с едой и клевать ее безо всякого аппетита, сидя в уголке кровати. Общество других людей ей так же в тягость, как и свое собственное. И потом, она не выносит этого климата: жара, как и влажность, действуют ей на нервы.
Она не ездит на экскурсии, не посещает местные достопримечательности, хотя они и пользуются у туристов успехом. В другой жизни она первая начала бы штудировать путеводители, принялась бы за углубленное изучение региона. Но сейчас у нее нет сил. Она не способна восхищаться чем бы то ни было, не способна интересоваться чем бы то ни было, как будто окружающий мир вдруг утратил для нее свою сущность, превратился в пустое, нематериальное пространство.
Как-то на рассвете она выходит пройтись. На пустынном берегу нет никого, кроме рыбаков, которые снуют среди разноцветных лодок и чинят сети, лежащие у их ног похожими на пушистые облачка горками. Лена садится на песок и наблюдает за восходящим солнцем. Это зрелище странным образом умиротворяет ее, как будто уверенность в неотвратимости нового дня избавляет ее от мук. Она раздевается и входит в воду. Ощущение морской прохлады на коже действует успокаивающе. Ей кажется, что она могла бы без конца плавать вот так, тихо покачиваясь на волнах, растворяясь в них.
Купаться, пока все вокруг еще спит, входит у нее в привычку. Позже, днем, пляж кишит народом: тут и паломники, окунающиеся в воду прямо в одежде, и западные туристы, жаждущие эффектных фотографий, и торговки свежей рыбой, и разносчики, и взирающие на них коровы. Но на рассвете ничто не нарушает тишины этого места. Тут тихо, ни души: будто ты в храме под открытым небом, в спокойной, мирной гавани.
Иногда, когда она заплывает слишком далеко, ее пронзает одна мысль: а что, если проплыть еще немного, заставить усталое тело сделать последнее усилие? Как сладко было бы слиться со стихией, погрузиться в безмолвие. Однако в конце концов она все же доплывает до берега и возвращается к себе в отель, где ее ждет завтрак.
Время от времени где-то у линии горизонта она видит воздушного змея. Самодельного, чиненного-перечиненного. Его запускает девочка, такая хрупкая, такая тоненькая, что кажется, будто она и сама сейчас взлетит, уцепившись за нейлоновую бечевку, – как Маленький Принц с перелетными птицами на ее любимой иллюстрации Сент-Экзюпери. Лене интересно, что делает на пляже эта девочка в такой ранний час, когда, кроме рыбаков, никто еще не встал. Игра продолжается несколько минут, потом девочка уходит все дальше и дальше и наконец исчезает.
В тот день Лена, как обычно, спустилась с осунувшимся от бессонницы лицом, в состоянии, к которому она уже привыкла. Усталость прочно поселилась внутри нее, проявляясь покалыванием вокруг глаз, недомоганием, лишавшим ее аппетита, тяжестью в ногах, головокружениями, постоянной головной болью. В ясном, безмятежно-голубом небе не было ни облачка. Позже, когда она будет пытаться восстановить в памяти последовательность событий, у нее ничего не получится. Что она, не рассчитала сил? Или сознательно проигнорировала опасность начинавшегося прилива и поднявшийся на рассвете ветер? Она уже собиралась плыть обратно, но вдруг мощное течение начало относить ее в открытое море. Сначала, повинуясь рефлексу выживания, она пыталась бороться со стихией. Напрасно. Море быстро свело на нет все ее усилия, этот скудный запас энергии, заметно истощенный бессонными ночами. Последнее, что запомнила Лена прежде, чем пойти ко дну, был кусочек неба с парившим в нем воздушным змеем, прямо над ее головой.
Вновь открыв глаза, уже на пляже, она увидела перед собой детское лицо. Два горящих темных глаза, не отрываясь, смотрели на нее, как будто самой силой взгляда стремились вернуть ее к жизни. Вокруг суетились какие-то красные и черные тени, обмениваясь взволнованными возгласами, смысла которых Лена не понимала. Образ девочки тем временем размывался среди общей суматохи и наконец совсем исчез во все увеличивавшейся толпе.
Когда Лена приходит в себя, вокруг нее все бело и туманно, а над ней стоят, склонившись, несколько девушек. Какая-то немолодая женщина машет на них руками, словно прогоняя мух. «Вы в больнице! – громко объявляет она по-английски с сильным индийским акцентом. – Это чудо, что вы остались в живых, – продолжает она. – Здесь очень сильные течения, туристы ведут себя неосторожно. Очень много несчастных случаев». Затем она выслушивает Лену и ободряющим тоном выносит заключение: «Больше страха, чем вреда здоровью, но мы вас еще понаблюдаем». От этого заявления Лена чуть снова не теряет сознание. «Я хорошо себя чувствую, – лжет она, – я могу пойти домой». По правде говоря, чувствует она себя совершенно обессиленной. У нее болит все тело, как будто ее долго избивали или отжали в стиральной машине. Ее возражения ни к чему не приводят. «Отдыхайте!» – бросает напоследок медсестра, оставляя ее в постели.
Отдыхать? Здесь? Рекомендация не лишена иронии… В больнице так же людно, как на индийских улицах в разгар дня. Одни пациенты ждут, сгрудившись в коридорах, другие – едят. Третьи ругают персонал, который и без того выбивается из сил. Совсем рядом, в процедурном кабинете, какая-то молодая женщина нервно спорит с врачом, который пытается ее осмотреть. Рядом с ней – та самая группа девушек-подростков, которые только что суетились у постели Лены. Все они одеты в одинаковые красно-черные сальвар-камизы[3]. Похоже, что все они подчиняются этой молодой женщине, которая, готовая уйти прочь, снимает с руки манжету тонометра. К великому неудовольствию врача, она покидает кабинет, за ней уходит и ее свита.
Лена с любопытством смотрит им вслед. «Кто эти девушки? Что они тут делают?» – «Это Red Brigade, – поясняет медсестра. – Они-то вас и спасли. Они как раз тренировались рядом с пляжем, когда их позвала на помощь какая-то девочка».
Лена в замешательстве. Она ничего не помнит о том, что произошло, разве что самую малость. В мозгу беспорядочно мелькают какие-то картины, словно кадры из фильма, все части которого безнадежно перепутаны. Она видит воздушный змей в небе, склонившееся над ней лицо девочки. Медсестра, не пускаясь больше ни в какие объяснения, достает из кармана халата листок бумаги и протягивает ей: это мантра. «Когда выйдете отсюда, сходите в храм и поблагодарите Шиву, – советует она. – Обычно ему подносят цветы или фрукты, или что-то ценное. Некоторые даже жертвуют свои волосы…» Странная идея, думает Лена, но на возражения у нее нет сил, как нет и мужества признаться, что она больше не верит ни в Бога, ни во что бы то ни было еще. Она покорно берет мантру и погружается в тревожный сон.
Вернувшись в отель, она проспала еще два дня и две ночи, как будто ее тело после соприкосновения со смертью согласилось наконец отдохнуть. На рассвете третьего дня она просыпается со странным чувством, что ее «отпустило». Стоя на балконе в своем номере, она смотрит на бесстрастное, равнодушное к ее страданиям море. Она чуть не погибла, но это ее нисколько не пугает. С некоторых пор такая перспектива даже привлекает ее, хотя у Лены и не хватает смелости взглянуть на нее реально. Мысль о необходимости жить дальше страшит ее гораздо больше, чем добровольный конец. Зачем ее спасли, спрашивает она себя. По какому капризу судьбы осталась она в живых?.. Она думает о девушках, которых видела в больнице. Вот кого ей следовало бы отблагодарить, а вовсе не четырехрукого бога, чье изображение в позе лотоса она так часто видела в залах во время занятий йогой.
Она спускается в холл, чтобы расспросить портье, весь вид которого выражает угодливую готовность. Однако при упоминании о Red Brigade его лицо мрачнеет. Эту бригаду тут все знают, поясняет он. Группа девушек занимается самообороной, обеспечивает безопасность живущих в округе женщин. Они патрулируют пляж и деревенские улицы, их можно встретить и на базаре. Он все же не советует ей подходить к ним, если она не хочет нажить неприятности. Их предводительница, та еще сорвиголова, хорошо известна полицейским, которые косо смотрят на насаждаемое ею «альтернативное правосудие».
Несмотря на его предостережение, Лена все же решает, что ей надо встретиться с девушками из бригады. Как ей их отблагодарить?.. Поразмыслив, она берет конверт и кладет туда несколько купюр. Здесь, в деревне, где многие живут за чертой бедности, финансовую поддержку оценят как надо, думает она. Вот насчет суммы у нее нет уверенности: сколько платят за спасение жизни? А ее жизнь сколько стоит?
Несколькими тысячами рупий позже Лена выходит из гостиницы и идет на пляж. Она бродит по песку, вглядываясь в толкущихся там людей. Никаких следов девичьей команды. Тогда она обращается к группе мужчин неопределенного возраста, занимающихся починкой сетей, но те не говорят по-английски. Чуть дальше несколько женщин торгуют свежевыловленной рыбой и серебристыми лангустами. Лена спрашивает их, но с тем же успехом. Она идет мимо прибрежных ресторанов с пестрыми вывесками, ларьков, предлагающих свежевыжатые фруктовые соки, лавчонок, где продается арахис и раскрашенные ракушки, ремонтных мастерских, где вокруг длинноносых лодок хлопочут работяги. Ребятня гоняет мяч, лавируя между коровами с разукрашенными рогами, которые лениво лежат у воды. Лену удивляет это необычное зрелище, но остальные, похоже, не видят в нем ничего особенного. Она останавливает ребят, чтобы расспросить их, но те только мотают головой и несутся дальше.
Она уходит со взморья и углубляется в лабиринт узких улочек, где чередуются лавки, торгующие рисовыми блинами, мастерские по ремонту обуви, лачуги, где какие-то люди, обливаясь потом, орудуют огромными утюгами, облезлые магазинчики, где вперемешку продаются пряности, статуэтки, благовония, батарейки, сладости и детские подгузники. Здесь, в этих пыльных витринах, где время, кажется, остановилось, можно найти все, что производится, изобретается или перерабатывается в Индии. В одной из них выставлено несколько бывших в употреблении стеклянных глаз и вставных челюстей, которые Лена рассматривает с нескрываемым удивлением. Путь ей преграждают рикши, о ее ноги трутся бродячие собаки, пронзительно сигналят скутеры, требуя от нее поскорее убраться с дороги. Наконец она выходит на базарную площадь, полную цветов, фруктов и свежей рыбы. Тысяча красок, тысяча запахов захватывают ее, насыщают, обостряют чувства, пока она пробирается между лотков, по шумным, кишащим народом проходам.
Она идет сквозь толпу нагруженных мешками и корзинами жителей деревни. Все это очень напоминает муравейник. Люди толкаются, покупают чечевицу, сладкий картофель, свежеприготовленные джалеби[4]
О проекте
О подписке