В Обители Святого жребия на площади Висельников начиналась служба. Белка редко бывала в храмах – ребенок, выросший на улице, привыкает полагаться во всем только на себя, не на бога. Поэтому сейчас с восхищением оглядывалась вокруг. Ее поражала не столько роскошь – за свои пятнадцать воровка уже успела наглядеться на богатые интерьеры – сколько красота и торжественность церемонии. Священнослужитель в белом одеянии держал в руках старинную чашу, чье серебро потемнело от времени, и лишь рубины и изумруды горели по-прежнему злыми глазами, подставлял ее лучам света, падавшим сквозь витраж с изображением Спасителя, будто паривший в воздухе. Самое яркое пятно в нефе, чьи углы кутаются в мягкий сумрак, как в меха, а в боковых приделах и вовсе царит тьма, потому что свет зажигают только по большим праздникам. Вокруг витража мерцала вязь сакральных письмен, отражающая божественные лучи, и свешивались на цепях многочисленные лампадки различной формы. Каждый желающий отблагодарить Спасителя мог купить такую, основываясь на своих возможностях и понятиях о красоте или богатстве. Среди классических Кальмеранских лампадок: длинных, украшенных завитками и подвесками из хрусталя, цветного стекла или самоцветов, встречались и подношения, оставленные жителями остальных четырех миров Тайшельской унии. Белка не была ни в одном из них, однако в материальных ценностях оттуда разбиралась неплохо. Ее хозяин, Сальваорес Кудрай по прозвищу Беронец, законно владел несколькими антикварными лавками, а неофициально держал половину черного рынка скупки и перепродажи краденых раритетов. Белка работала на него последние девять лет. Можно было сказать, что она довольна хозяином – он не бил ее, не насиловал, хотя часто склонял к близости, во время которой не бывал грубым. И платил достаточно, чтобы она могла снимать комнатушку без товарок, и не зависеть от какого-нибудь постоянного ухажера, который мог за полушку драть ее до потери сознания. Говорят, где-то была другая жизнь, в которой мамы укладывали дочерей спать, а отцы вели с ними разговоры по душам, в которой приходили сваты, расхваливая женихов: вежливых, красивых, добрых. Говорят…

Белка другой жизни не знала. Выживала на улице, как могла: иногда дралась из последних сил, но чаще пряталась. Однажды Сальваорес увидел, как виртуозно малявка влезает в форточку одного из домов, желая скрыться от таких же бездомных детей, вознамерившихся отнять у нее добытую краюху хлеба. Тогда он подстерег девчонку у другого выхода, схватил и засунул в свой экипаж, где предложил поговорить. Говорить с чужаком Белка не стала, но выслушала внимательно. Кудрай предложил ей защиту и работу, однако для начала следовало доказать ему, что она этого достойна. Задание было следующим: требовалось по печной трубе влезть в указанный им дом и украсть вазу со стола в гостиной. Когда, не побеспокоив и мыши, Белка попала по адресу и увидела вазу – уставилась на нее в изумлении. Да что в ней такого?! Самая обычная, глиняная, с трогательными ромашками, нарисованными на ободе. Зачем чужак обещал ей серебряник за вещь, коей цена на рынке – медяк? Вазу, тем не менее, она стащила – дал слово, держи, один из законов, за неисполнение которого улица сурово карает. Беронец заплатил обещанное и начал учить девочку воровскому ремеслу. Он показывал, как красться, словно камышовый кот, как метать ножи и владеть клинком, развивал ее гибкость и скорость, тренировал пальцы, ведь для карманника пальцы – особый инструмент. Он же сделал ее женщиной, обучив искусству ублажать мужчину. Белка никогда не влюблялась в него – между ней и учителем была заключена сделка, условия которой устраивали обоих. Пожалуй, она даже была благодарна за покровительство. Ведь кто знает, как закончила бы та шестилетка, не поймай ее на улице чужак и не затащи в свою карету?

Постепенно отступая в темный придел, Белка продолжала любоваться зажженными лампадками, и ее взгляд безошибочно вычислял подношения из других миров. Вот эта, из белого матового металла, с обилием острых углов – с Земли. Та, пластинчатая, больше похожая на произведение искусства, украшенная золотыми бабочками – с Фримма, а почти над самым алтарем висит, чуть покачиваясь от сквозняка, лампадка в виде цветка с четырьмя лепестками из драгоценного маглора – металла, добываемого только на Тайшеле. Вот из-за нее молодая воровка и оказалась здесь. Маглор обладал магическими свойствами – его не брала ржавчина, он умерял боль и исцелял раны, его ни пробивали не только клинки, но и прямое попадание из огнестрелов, распространенных на Земле. На Кальмеране этот металл был редкостью, за которую щедро платили. Кто-то когда-то щедро отблагодарил Спасителя, но нынче заказ был оплачен, а значит, его следовало выполнить.

Служба подходила к концу. Священнослужитель, наполнив чащу светом, устанавливал ее на алтарное возвышение и читал заключительную молитву. Певчие подпевали на четыре голоса, затейливая мелодия молитвы дурманила голову, вызывала на губах мечтательную и счастливую улыбку.

Белка бесшумно разбежалась, подпрыгнула и уцепилась сильными пальцами за край каменной кладки, образовывающей арку над входом в придел. Щель, образованная ее выступом, была узкой и изогнутой, поэтому воровке пришлось втискиваться в нее лицом вниз, а после вытягивать ноги и руки. Черная одежда позволила ей в сумраке слиться со стеной. Никто ничего не заметил. Ни довольные службой прихожане, расходящиеся по домам, ни служки, гасящие свечи у входа, ни, спустя час, ночной сторож, обходивший помещения с магической лампадкой. В придел он едва заглянул.

Как только старик вышел и загремел ключами, закрывая главную дверь храма, Белка выползла из щели и бесшумно приземлилась на пол. Попрыгала, чтобы размять ноги, после чего спокойно направилась в неф. Лампадки мерцали загадочно, как звезды в небе.

Чтобы достать маглор девушке снова пришлось прыгать. Невысокий рост, как оказалось, был не всегда хорош для вора. В конце концов, она уцепилась одной рукой за цепь, на которой висела лампада, а другой сняла ее с крюка, после чего спрыгнула вниз. Вытащила стеклянную колбу с горящим фитилем, осторожно, чтобы не погасло пламя, поставила на скамью: не след прерывать чью-то безмолвную молитву!

Белка упаковала лампадку в принесенную с собой заплечную сумку, закинув голову, посмотрела на витраж с изображением Спасителя, пробормотала что-то вроде: «Извини, Отец!» и направилась в дальний конец нефа, где накануне по указанию Беронца уличные мальчишки разбили один из витражей. Поскольку туда смогла бы влезть разве что кошка, храмовые служки не спешили поставить новое стекло. Однако Белка потому и звалась Белкой, что в некоторых случаях двигалась ловчее когтистого хищника. Вначале она выкинула сумку, затем просунула в отверстие одну руку, голову, скосила плечи, будто сложилась – и вытащила себя до половины. Втянула живот, ввинтила в раму узкие бедра и упала на землю.

Свобода! И как прекрасен ночной воздух после наполненной ароматами воскурений атмосферы храма!

Девушка подобрала сумку и поспешила в Пустошный район, где была назначена встреча с Сальваоресом. Старожилы рассказывали, что еще до того, как Санмор стал столицей Кальмерана, здесь была заболоченная низина. Однако за прошедшие годы город отвоевал у природы территорию, осушил и возвел на ней свои здания. Нынче в Пустошном районе располагалась тюрьма, выходившая на площадь с лобным местом, казармы стражи, рынок, а на окраине – бедняцкие покосившиеся хибары. Вечерами здесь стоял туман, и было пусто и жутко, словно сгинувшая после Черного года чума, выкосившая две трети населения города, затаилась именно здесь.

Беронец обещал ждать ее в одном из заброшенных домов. Снаружи тот казался вымершим, ни огонька, однако Белка знала, что Кудрай там, а если опаздывает – придет обязательно. В том, что касалось дела, Сальваорес был щепетилен.

Она взбежала по ступенькам, толкнула дверь и оказалась в… ярко освещенной комнате. Интуиция буквально взвыла об опасности, но было поздно – путь к отступлению перекрыл здоровяк в плаще с капюшоном. Белка прищурилась, давая глазам привыкнуть. Свет, скрытый силовым куполом, снаружи виден не был – это и ежу ясно. Но для чего Беронцу тратить ценный свиток, активирующий поле, если товар можно разглядеть при слабом огоньке свечи? Девушка, наконец, проморгалась, и увидела Кудрая, в странной скрюченной позе сидящего на колченогом стуле. Рядом с ним стоял высокий человек в плаще с откинутым капюшоном. Волосы с серебряным отливом и серо-стальные глаза выдавали выходца с Тайшела.

– Прости, детка, – прохрипел Сальваорес, и Белка поняла, что он не может пошевелиться, поскольку связан невидимыми путами. – Господа имперцы очень сердиты на нас за сегодняшнюю шалость! Мне пришлось рассказать им все… Верни то, что взяла в храме…

Она метнулась к узкому разбитому окну, откуда задувал ночной ветер, но страж у двери, несмотря на габариты, оказался быстрее. Спустя мгновение Белка, удерживаемая за шкирку, болталась, задыхаясь, у него в руке. Сероглазый, поймав брошенную ему сумку, вытащил и оглядел лампадку. После чего посмотрел на Белку. Легкое движение его брови – и она упала на пол, где и осталась сидеть, скрестив ноги и нагло разглядывая его в ответ. Каждый из детей улицы знает, что страх нельзя показывать. За наглость бьют, за страх – убивают!

– Тебе придется отправиться с нами, маленькая воровка, – одними губами улыбнулся сероглазый. – Ты покусилась на подношение того, о ком тебе лучше бы не знать вовсе. Такие вещи Империя отслеживает со всем тщанием и пресекает в корне. Надеюсь, Тайшельская тюрьма воспитает из тебя достойную гражданку общества!

– Что? – Белка вскочила на ноги и сжала кулаки. – Вы не имеете права забирать меня из родного мира! Я не сильно образована, но законы Унии знаю!

– У нас особые полномочия, – пожал плечами мужчина.

– Но я лишь исполнитель! – отчаянно закричала девушка, понимая, что случилось непоправимое.

Сальваорес, несмотря на неудобное положение, ухмыльнулся:

– Мы с ним договорились, детка… Твой срок будет куда меньше моего!

– Ты… – она задохнулась от возмущения, – ты сдал меня, Беронец? После всего? За что?

– Не держи зла, – миролюбиво предложил тот, – когда вернешься, мы оговорим новые условия для твоих контрактов. Выгодные для тебя условия…

– Да будь ты проклят! – она одним прыжком оказалась рядом и плюнула ему под ноги – старинный воровской способ показать свое пренебрежение.

Догнавший ее страж тяжело дышал в затылок, но ничего не делал, остановленный жестом сероглазого. Тот с удивлением смотрел в сумку, откуда только что достал лампадку, – в ней разгоралось странное переливчатое свечение. Имперец засунул в сумку руку и вытащил свиток в золотой оплетке. На его лице отразилось величайшее изумление.

– Арна рэто на! – пробормотал он по-тайшельски.

«Не верю глазам своим!»

* * *

Смятые простыни пахли потом и похотью. Лежащее на них девичье тело отливало перламутром, и Демпси вновь захотелось оглаживать его ладонями, ощущая шелковистость кожи, обоняя экзотический аромат, сводящий его с ума. Женщины с Фримма были рождены для любви. Даже в возрасте они сохраняли высокие груди, тонкую талию и плавные обводы бедер, а та, с которой он кувыркался последние сутки, отмечая удачное завершение сделки по перекупке партии тайшельских мечей, была его ровесницей или чуть моложе. Юная красотка с Фримма, с удлиненными глазами, с радужками, полными лазури и серебра, с заостренными ушками, украшенными серебряными кольцами и цветами на подвесках. Дэль любила цветы – в ее пупке (произведение искусства, а не пупок!) цвела роскошная лилия, а один из сосков украшал шикарный золотой георгин, висящий на тонком колечке. Монтегю нравилось играть, дергая его зубами, отчего сосок Дэль заострялся, вызывая у Демпси мгновенную эрекцию.

Они познакомились в экзотик-клубе, вход в который разрешался земным мужчинам и девушкам из всех миров, кроме, собственно, Земли. Такие клубы были редкостью – коалиция Земных правительств и до сих пор с крайней неохотой признавала существование Унии, что совершенно не мешало «слугам народа» и их обеспеченным партнерам по бизнесу пользоваться изобретениями и достижениями миров в ее составе. Вопрос был лишь в средствах, а их для перехода мегапортов требовалось немало.

– Прекрати, мне щекотно! – хрипло засмеялась Дэль.

Обвила Монтегю длинными ногами, подтянулась всем телом, захватила его губы своими. Даже здесь, где за окном ревели машины, и не смолкал шум большого города, от нее пахло ягодами, травой, лесом.

Демпси сделал рывок, и в следующее мгновение она уже лежала под ним, распластанная. Он вошел в нее, ощущая сладостный жар и узость лона. Дэль часто задышала, обхватила его плечи, впилась ногтями. Ее лицо, блестевшее от испарины, с припухшими губами, с огромными зрачками казалось средоточием бытия. Монтегю нравилось доводить ее по многу раз, хотя рядом с такой женщиной следовало бы думать о собственном удовольствии. Поэтому он не давал себе разрядки, пока она выгибалась и кричала в потолок. И только когда фриммка затихла, тяжело дыша, он позволил себе кончить, ощущая, как сжимает его в ее теле волнообразными спазмами, наслаждаясь прикосновениями, звуками и запахами секса.

– Принеси мне блистер из моей сумки, зверь, – отдышавшись, сказала Дэль, – от таких парней, как ты, быстро получаются дети, а мне этого не нужно.

Монтегю обтерся простыней, поднялся, пошел к сумке, брошенной на тумбочку у входа в номер.

– Совсем не нужно? – уточнил, роясь в сумочке.

– Ну, когда-нибудь, – судя по голосу, девушка пожала плечами. – Пока я живу сегодняшним днем, не задумываясь о будущем. Живу – как хочу.

Он покосился на нее. Фриммок на Земле называли эльфийками – уж очень они походили на мифических существ, заполонивших страницы фэнтезийных романов. Его эльфийка смотрела в потолок, и прежде полное страсти и неги лицо было напряженным.

«Даже странно, что у таких красивых девушек есть проблемы в личной жизни!» – отстраненно подумал Демпси, возвращаясь к розыску таблеток. Черт, женская сумочка подобна черной дыре, поглощающей пространство и время!

Его пальцы наткнулись на полиэтиленовый сверток, странная форма которого кое-что ему напомнила. Монтегю вытащил сверток, развернул и увидел… свиток в золотой оплетке.

– Ты там заблудился что ли, зверь? – раздался насмешливый голос Дэль.

Она села в кровати, не без удовольствия разглядывая напряженную спину, рельефные ягодицы и ноги партнера.

– Зачем ты украла его у меня? – резко повернулся к ней Демпси. – Дэль, детка, не ожидал!

– Да ты что? – фриммка кошкой выпрыгнула из кровати. – Зачем мне красть твои вещи, землянин? Я танцовщица, а не воровка!

– Но этот свиток был в моем кейсе!

– Отдай! – она вырвала у него свиток. – И, будь добр, залезь в кейс и посмотри!

От ее резкого голоса, от вида сверкающих праведным гневом глаз и белокурых локонов, рассыпавшихся по плечам и дерзко торчащим грудям, от близости аккуратного светлого треугольничка волос на ее лобке Монтегю, несмотря на раздражение, вновь захотелось ее трахнуть. «Интересно, есть ли на Земле таблетки для мужчин с иммунитетом против грудастых белокурых эльфиек?» – подумал он, развеселился и отправился к своему кейсу. Тот стоял на письменном столе, у окна, рядом с телефоном. И его свиток действительно лежал в нем!

– Что за фигня? – пробормотал Демпси.

Повернулся к Дэль.

– Прости! А… не сочти меня за идиота, ты знаешь, что это за вещь? Откуда она у тебя?

– Нашла в своем шкафчике для переодевания, в баре, где работаю, и где мы с тобой познакомились вчера, – пояснила фриммка, мгновенно успокаиваясь. – Знаешь, не люблю писем без обратного адреса…

– Вот и я… – пробормотал Монтегю, бросая взгляд на свиток, который непонятно как оказался у него в ящике рабочего стола, куда он перед уходом собирался убрать бумаги.

Движение на улице привлекло его внимание. Он чуть сдвинул занавеску и вдруг, метнувшись к сваленной на полу куче одежды, принялся спешно одеваться.

– Ты чего? – изумилась Дэль.

– Черт! – прошипел Монтегю, одной рукой натягивая брюки, а другой набирая вызов на телефоне.

Но было поздно.

Дверь, затрещав, распахнулась, и комнату заполнили люди. Фриммка взвизгнула от ужаса, но визжать дальше ей не позволили: человек в черном заломил девушке руки за спину, заставив умолкнуть. Свиток упал ей под ноги.

Демпси уже лежал на полу лицом вниз и кожей впитывал собственное унижение. Он догадывался, кто бы это мог быть, и чем оно может кончиться, но, ей-богу, сейчас его больше заботило, что брюки до конца так и не надеты!

– Их двое? – раздался от двери тихий голос, подтвердивший его самые худшие опасения. – Тем лучше! Секс, наркотики, рок-н-ролл и разбитая в хлам гоночная машина – лучшая инсценировка смерти для молодого плейбоя! Док, делай свой укол!

– Стойте, стойте, стойте! – захрипел Монтегю. – Отпустите девушку! Она тут случайно!

– В этой жизни нет ничего случайного, малыш, да и смерть случайной не бывает, поверь мне!

– Давайте договоримся? – не сдавался Демпси, лихорадочно просчитывая варианты.

Если бы его удерживали двое – он бы вывернулся, но его держали четверо. Он не мог не только пошевелиться, но даже повернуть головы, и упирался взглядом в валяющийся под совершенными ногами Дэль свиток, который… неожиданно замерцал.

– Поздно, Монтегю. Ты очень сильно насолил одному уважаемому человеку, и он более не желает мириться с твоими выходками! Док, сначала девушку…

Дэль издала сдавленный стон, полный ужаса… Словно в ответ свиток засветился ярче, и комнату на миг поглотила вспышка. Когда Демпси вновь обрел возможность видеть, эльфийки не было, а удерживающий ее человек в черном растерянно разглядывал собственные пустые руки.

– Какого дьявола? – тихий голос больше не звучал тихо. – Куда она делась?

– Смотрите!!!

На что за спиной Монтегю все смотрели, он так и не понял, потому что свет снова залил комнату, заставив его ослепнуть.

* * *

Привратник дремал, когда широкая красная полоса в центре Зала приемов засветилась раскаленным металлом. Раздался мелодичный звон – Привратник сам отрегулировал звук так, чтобы тот не раздражал, но был слышен в небольшой комнатушке у входа, куда он уходил на ночь. Впрочем, в период зачисления абитуриентов ночи для Привратника превращались в одни сплошные рабочие сутки.

Он открыл глаза, поднялся, с кряхтеньем потер затекшие колени, прихватил посох и пошел встречать прибывших.

Первым в пятиконечной звезде – символе Сопряжения очутился черноволосый тайерхог спортивного телосложения, озирающийся так, будто из леса попал в пустыню.

– Эй, – позвал он, – дядя, что за дела?

– Называй меня Привратником, сынок, – мягко сказал Привратник, – так ты соблюдешь первое правило Фартума, которое гласит: «Будь вежлив с тем, кого не знаешь, и выполняй просьбы старших товарищей».

Черноволосый неожиданно издал вопль и подскочил метра на полтора.

– Фартум? Я не ослышался? Я в Фартуме, дядя?

– Привратник, – спокойно поправил Привратник. – Это была твоя вторая оплошность, сынок.

– Простите, Привратник! – приземлившись на все четыре конечности и гибко распрямляясь, сказал тайерхог. – Больше не повторится! Фартум – с ума сойти! Мне светила женитьба, сельхозакадемия или горный универ! Фартум!

Привратник скрыл улыбку. Повел посохом, открывая выход из пентаграммы. Таейрхог перешагнул красную линию и остановился рядом с ним.

– Как тебя зовут, сынок? – спросил Привратник, поглядывая на вновь краснеющую полосу – прибывал кто-то еще.

– Уоллер Виллерфоллер, можно просто Уолли, – представился тот. – Привратник, а что дальше?

– Ждем следующего, – пояснил тот, поглядывая в пентаграмму, воздух в которой поплыл, впуская высокого тайшельца мощного телосложения.

Как говорили на когда-то родном для Привратника Фримме: платиновая кость, стальная кровь.

Коротко оглядевшись, прибывший взглянул на Привратника, затем Уоллера и безошибочно обратился к первому.

– Как мне называть вас, уважаемый?

Привратник усмехнулся: врожденный аристократизм – страшная сила.

– Привратник. Ваше имя, сублим?

Слово «сублим» служило обращением к благородным тайшельцам.

– Анджей Карл Вильгельм фон Рок.

Тайерхог хмыкнул.

Прибывший посмотрел на него без агрессии, но как-то так, что сразу становилось ясно – насмешек не потерпит. Виллерфоллер выпрямился и расправил плечи, признавая достойного противника. «Здесь сцепятся или в коридоре?» – лениво подумал Привратник и тяжело вздохнул: круг снова начал раскаляться. Повел посохом:

– Выходите, сублим.