Часть третья. Фронт

Хрущев был по должности включен в состав Военного совета Киевского особого военного округа, которым в 1938–1940 годах командовал командарм 1-го ранга С. К. Тимошенко.

«Сталин знал Тимошенко лучше, чем я, – вспоминал Хрущев. – Еще по Первой конной армии Буденного. Тимошенко вообще был на виду, особенно после репрессирования командного состава Красной Армии в тридцатые годы. На фоне оставшихся командиров Тимошенко выглядел довольно заметно.

Когда я уезжал из Москвы в Киев первым секретарем ЦК КП(б)У, Сталин дал о нем благоприятный отзыв и хорошую характеристику. Правда, характеристика заключалась главным образом в том, что это честный человек, на которого можно положиться».

В результате массовых репрессий командного состава войска округа находились в трудном положении. Но уже через месяц после приезда Семен Константинович вместе с Никитой Сергеевичем подписали постановление Военного совета Киевского ОВО «О состоянии кадров командного, начальствующего и политического состава округа». В нем, среди прочего, значилось:

«В результате большой работы по очищению рядов РККА от враждебных элементов и выдвижению из низов беззаветно преданных делу партии Ленина – Сталина командиров, политработников, кадры командного, начальствующего и политсостава крепко сплочены вокруг нашей партии, вождя народа товарища Сталина и обеспечивают политическую крепость и успех в деле боевой мощи частей РККА».

Сражение за Киев

В сентябре 1939 года Тимошенко был назначен командующим войсками Украинского фронта, части которого вступили на территорию входившей в Польшу Западной Украины, а в феврале 1940 года возглавил Северо-Западный фронт с задачей сокрушить финскую оборону. Участников Польской и Финской кампаний вождь щедро наградил. Тимошенко 21 марта 1940-го стал Героем Советского Союза. Сталину казалось, что с такими проверенными в бою военачальниками он может чувствовать себя уверенно.

Седьмого мая 1940 года Президиум Верховного совета СССР принял указ «Об установлении генеральских и адмиральских званий для высшего начальствующего состава Красной Армии и Военно-Морского флота». Командармы 1-го ранга должны были стать генералами армии. Но Сталин сделал широкий жест: все три командарма 1-го ранга – Семен Константинович Тимошенко, начальник Генштаба РККА Борис Михайлович Шапошников и заместитель наркома обороны Григорий Иванович Кулик получили маршальские звезды. Это вообще был большой день для Тимошенко: именно 7 мая 1940 года Сталин назначил его наркомом обороны СССР вместо показавшего свою некомпетентность Клима Ворошилова.

Перед войной, 14 января 1941 года, Киевский особый военный округ принял Михаил Петрович Кирпонос. В 30-е годы он служил начальником Казанского пехотного училища имени Верховного совета Татарской АССР. Оттуда его забрали на финскую войну. Его 70-я стрелковая дивизия отличилась в боях. 21 марта 1940 года Кирпоносу было присвоено звание Героя Советского Союза, а 4 июня он получил звание генерал-лейтенанта и принял командование войсками Ленинградского военного округа. Имея опыт всего лишь дивизионного командира, Кирпонос сразу получил под свое начало целые объединения войск. Не успел освоиться в новой роли – перевели с повышением в Киев.

Хрущев: «У него не было опыта руководства таким огромным количеством войск. Видимо, других, более подходящих командиров, после кровавой мясорубки 1937–1938 годов, просто не осталось. Отсутствие же опыта потом сказалось на организации боев в ходе столкновений с гитлеровскими войсками. Кирпонос был далеко не Якир!»

(Командарм 1-го ранга Иона Эммунуилович Якир, один из самых храбрых советских военачальников, много лет успешно командовал Киевским округом. Якир и командующий войсками Белорусского военного округа командарм 1-го ранга Иероним Петрович Уборевич следили за современной военной мыслью. Они были сторонниками внедрения новой боевой техники, танков, авиации, создания крупных моторизованных и воздушно-десантных частей. Знаменитые маневры Киевского особого военного округа, организованные Якиром, проводились с 12 по 15 сентября 1935 года. В маневрах участвовали все рода войск и свыше тысячи танков, что произвело сильнейшее впечатление на присутствовавших там военных атташе разных стран. Но в 1937 году Якира арестовали и расстреляли.)

В 3 часа 10 минут 22 июня 1941 года Управление Наркомата госбезопасности УССР по Львовской области доложило по телефону в республиканский наркомат в Киеве, что границу в районе Сокаля перешел ефрейтор 221-го саперного полка 15-й дивизии^[12] вермахта «Лисков Альфред Германович, 30 лет, рабочий, столяр мебельной фабрики в г. Кольберг (Бавария)». Он сообщил львовским чекистам, что является коммунистом и членом Союза красных фронтовиков. Главное: «Вечером командир роты лейтенант Шульц отдал приказ и заявил, что сегодня ночью после артиллерийской подготовки их часть начнет переход Буга на плотах, лодках и понтонах. Как сторонник Советской власти, узнав об этом, он решил бежать к нам и сообщить».

Подобный случай не был единичным. Начальник штаба округа генерал-лейтенант Максим Алексеевич Пуркаев связался с Генеральным штабом. Занимавший на тот момент пост начальника Генштаба генерал армии Г. К. Жуков вспоминал: «Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант М. А. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик – немецкий фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня. Я тотчас же доложил наркому и И. В. Сталину то, что передал мне М. А. Пуркаев». Без десяти девять вечера руководители Наркомата обороны вошли в кремлевский кабинет Сталина. Они убедили вождя привести пять приграничных округов в частичную боевую готовность.

Но приказ в войска Киевского особого военного округа, доложил генерал Пуркаев, пришел с опозданием и «войска прикрытия по плану обороны начали выходить на государственную границу в 4–6 часов утра 22 июня 1941 года, то есть тогда, когда война уже началась».

Многие соединения вообще не успели получить никаких указаний – до того, как немцы начали их бомбить.

Округ переименовали в Юго-Западный фронт.

Командир 9-го механизированного корпуса генерал-майор Константин Константинович Рокоссовский прибыл в Киев с докладом к командующему Юго-Западным фронтом генерал-полковнику М. П. Кирпоносу. «Крещатик, обычно в это время кишевший народом, оглашавшийся громкими разговорами, шумом, смехом и сияющий огнями витрин, был пуст, молчалив и погружен в темноту, – вспоминал Рокоссовский. – Ни одной живой души не видно на улицах. Остановив машину для того, чтобы узнать, где можно найти штаб фронта, я закурил папиросу. И тут же из мрака на меня обрушилось: “Гаси огонь!..”, “Что, жизнь тебе надоела?..”, “Немедленно гаси!..” Раздались и другие слова, уже покрепче. Это, должен признаться, меня сильно удивило. Уж очень истерические были голоса. Это походило уже не на разумную осторожность, а на признаки панического страха».

Рокоссовского принял командующий фронтом: «Меня крайне удивила его резко бросающаяся в глаза растерянность. Заметив, видимо, мое удивление, он пытался напустить на себя спокойствие, но это ему не удалось.

Мою сжатую информацию об обстановке на участке 5-й армии и корпуса он то рассеянно слушал, то часто прерывал, подбегая к окну с возгласами:

– Что же делает ПВО? Самолеты летают, и никто их не сбивает… Безобразие!

Приказывая бросать в бой то одну, то две дивизии, командующий даже не интересовался, могут ли названные соединения контратаковать, не объяснял конкретной задачи их использования. Создавалось впечатление, что он или не знает обстановки, или не хочет ее знать. Я окончательно пришел к выводу, что не по плечу этому человеку столь объемные, сложные и ответственные обязанности, и горе войскам, ему вверенным».

Константин Константинович был прав. Сам он лучше бы справился с этой должностью. Но он перед войной сидел в тюрьме, пока другие офицеры быстро поднимались по служебной лестнице.

Рокоссовский вспоминал: «Войска Киевского особого военного округа с первого же дня войны оказались совершенно неподготовленными к встрече врага. Их дислокация не соответствовала создавшемуся у нашей границы положению явной угрозы возможного нападения. Многие соединения не имели положенного комплекта боеприпасов и артиллерии, последнюю вывезли на полигоны, расположенные у самой границы, да там и оставили».

Связь отсутствовала, дивизии и корпуса дрались без взаимодействия с соседями, без поддержки авиацией. Попытки Кирпоноса и его штаба вывести войска из-под удара и организовать надежную оборону натыкались на приказы Ставки наносить контрудары. Фронт исполнял указания Ставки и всякий раз терпел неудачу, что воспринималось в штабе фронта крайне болезненно. 28 июня после доклада о неудаче, постигшей 5-й механизированный корпус, который послали в контрнаступление, а он попал в окружение, член Военного совета фронта корпусной комиссар Николай Николаевич Вашугин побледнел, ушел в свой кабинет и застрелился.

Сохранилась запись разговора Сталина с командующим Юго-Западным фронтом М. П. Кирпоносом и членом Военного совета Н. С. Хрущевым.

Сталин:

– Здравствуйте! Первое. Следовало бы при главкоме создать Военный совет и включить в него товарища Хрущева. В Военных советах обоих фронтов могли бы состоять в качестве членов [председатель СНК УССР] Корниец, Бурмистенко и еще кто-либо из секретарей ЦК компартии Украины. Ваше мнение?

Хрущев, Кирпонос:

– С предложением согласны.

Сталин:

– Очень хорошо… Что касается того, чтобы я поддержал вас в деле пополнения и снабжения ваших частей, то я, конечно, приму все возможные и невозможные меры для того, чтобы помочь вам. Но я все же просил вас больше рассчитывать на себя. Было бы неразумно думать, что вам подадут все в готовом виде со стороны. Учитесь сами снабжать и пополнять себя. Создайте при армиях запасные части. Приспособьте некоторые заводы к производству винтовок, пулеметов, пошевеливайтесь как следует, и вы увидите, что можно многое создать для фронта на самой Украине. Так поступает в настоящее время Ленинград, используя свои машиностроительные базы…

Кирпонос после недели боев принял решение отвести механизированные корпуса, чтобы «за 3–4 дня подготовить мощный контрудар». Но через несколько часов ему передали приказ Москвы: «Ставка запретила отход и требует продолжать контрудар. Ни дня не давать покоя агрессору».

А Кирпонос был прав. Армии ежедневно получали приказ переходить в наступление и… отступали на десятки километров в день, потому что приказы не позволяли им зацепиться и создать прочную оборону. Это была, как признавал позднее маршал Советского Союза Василий Данилович Соколовский, «игра в поддавки». Кирпонос не решался спорить с Москвой и доказывать свою правоту.

Хрущев 5 июля сообщил Сталину шифротелеграммой: «Можно организовать в Киеве народное ополчение 50 тысяч человек, Харькове – 50 тысяч человек, Одессе – 40 тысяч человек, Днепропетровске – 40 тысяч человек, городах Сталинской области – 100 тысяч человек, городах Ворошиловградской области – 80 тысяч человек, Днепродзержинске и Кривом Роге – по 15 тысяч человек. Оружия для ополченцев нет».

– Нам нужно оружие, – обратился Хрущев к члену ГКО Г. М. Маленкову.

– Оружия нет, – отвечал Маленков, – а те запасы, которые были, направляются на вооружение рабочих в Москве и Ленинграде.

– Что же нам делать? – спросил Хрущев. – У нас же нет своих оружейных заводов.

– А вы куйте ножи, пики и вооружайте ими рабочих, – посоветовал Маленков.