Сегодня струнные теоретики, космологи, популяризаторы квантовой физики — подлинные религиозные проповедники. Они радикально расширяют пределы знакомого мира, переворачивают с ног на голову привычные представления, знакомят с невероятным и невозможным, но реальным еще более, чем то, что нас окружает. Среди них Леонард Сасскинд — настоящий апостол многомирной космологии, махатма струнной физики. Я говорю это не из простого уважения к достижениям этого американского ученого, бывшего у истоков многих открытий и гипотез современной фундаментальной науки; в первую очередь ему не откажешь в литературном таланте и искусстве объяснять. На русском языке вышло уже довольно много популярно-космологических книг (Виленкина, Каку, Смолина, Грина), но библия среди них одна — «Космический ландшафт».
Как и положено «священному писанию», «Космический ландшафт» всеобъемлющ. Здесь нашлось место и «историям пророков» — Эйнштейна, Фридмана, Планка; и «книге Бытия» — рассказу о том, как появилась наша вселенная; и описанию битв — «при черной дыре»; и даже «дьявольскому аргументу» — пресловутому антропному принципу, который некоторых физиков заставляет буквально кипеть от ярости. Библейский язык — это язык притч и яркой образности; Сасскинд отлично владеет им. Он изобретает рыбью вселенную, в котором особо умные рыбы — «фишики» — задаются вопросами, почему они живут именно в воде; блестяще объясняет парадокс с котом Шредингера, включая в него весь мир; использует юмористические машины Руба Голдберга (это те, на которых, чтобы зажечь лампочку, нужно толкнуть цветочный горшок, уронить им швабру и стукнуть ею соседа) для иллюстрации своей центральной идеи — «ландшафта бесконечных возможностей».
Сасскинду мал даже Мультиверсум — он изобретает Мегаверсум: умозрительное «пространство», населенное невероятно громадным количеством вселенных. Эти вселенные ведут себя как гибрид мячика для пинг-понга и бактерии — с одной стороны, они постоянно скачут по «долинам» и «плато» ландшафта, с другой, они непрестанно меняются и эволюционируют. В них нет ничего стабильного: законы природы, фундаментальные константы, свойства элементарных частиц — всё участвует в макабрической пляске, нарушая извечный порядок вещей, подобно возмутительному поведению Солнца при Иисусе Навине. Почему же мы не наблюдаем ничего такого? Почему мы наслаждаемся стабильной Вселенной? Повезло, пожимает плечами автор. «Всемирный потоп» инфляции уже прошел, а «Апокалипсис» суперсимметричности еще не наступил. Океан пока теплый, рыба живая — иначе и вопросы задавать было бы некому.
Несомненно, не всех устраивает громоздкий и непредсказуемый Мегаверсум, описанный Сасскиндом. Некоторые считают, что ему надлежит быть простым и элегантным. С такими «еретиками» (Смолином, Лафлином) автор расправляется тут же. Заодно достается и традиционному Создателю: Сасскинд ссылается на дарвиниста Докинза и его идею «биологического ландшафта» — гигантского многообразия видов и форм, которые заполняют собой все мало-мальски пригодные ниши для жизни. Зачем было Разуму создавать такую бессмысленную прорву существ, порою отличающихся друг от друга лишь парой генов? Скорее это похоже на автоматический перебор всех возможных комбинаций — словно кто-то очень долго бросает очень много костей. Нечего удивляться, если в один прекрасный момент на всех них вдруг выпадут одни шестерки. «Космический ландшафт» — это библия, где играют-таки в кости. Играют… и иногда выигрывают.