* * *

Джереми, а именно так звали нашего эльфа, плыл по городу в облаке самых возвышенных мыслей. Ходьба всегда на него действовала бодряще и стимулировала выработку самых свежих мыслей и идей. Особенно сегодня. Он думал о том мире, открытый им уже с неделю назад, сразу как у него стали получаться настройки, но о котором даже еще не удосужился доложить своему шефу. Мир этот относился однозначно к зеркалам мира, в котором они жили сами, только отпочковавшемся довольно давно. Он еще не понял, когда произошло разделение, но судя по всему, тысячу лет назад, не меньше. Отличия были разительны. Обитатели того мира, в отличие от его собственного, хоть и не обошли вниманием двойственную оркско-эльфийскую природу самих себя, но так и не смогли поставить под контроль темное оркское начало. Вместо этого понапридумывали массу забавных понятий типа «права человека», «политкорректность», «свобода», призванных решить довольно простую о сути задачу, с которой в его, Джереми, мире давно уже справились. И как следствие слабости этого паллиатива, тот мир был наполнен злобой, обманом и преступлениями.

Нет, у них там, на планете со смешным названием Зыёрс, тоже догадывались о дихотомии и двуединстве Добра и Зла, но использовали для описания этого совсем другие метафоры. В их мире всем до сих пор заправлял всемогущий Бог, отвечающий за Добро, и который при этом очень хотел, чтобы его имя никто не связывал со Злом. Для того, что бы отвести все подозрения от себя, он действовал как хладнокровный серийный заказчик многочисленный убийств и других жутких преступлений, который нанял для выполнения всех своих грязных делишек беспринципного грубого гопника, эффективного менеджера по любым скользким вопросам. Тот и отвечал за педофилию, изнасилования, массовые казни и Евровидение. Гопника звали Дьяволом.

Про эльфов и орков в том мире догадывались давно, хотя и не настолько отчетливо, чтобы понять всю давнюю и трагичную историю противостояния двух рас и начал – светлого эльфийского и темного орочьего.

Второй интересной деталью этого мира было то, что по уровню технологического развития он отставал от его Джереми, мира примерно на сто пятьдесят – двести лет. Здесь еще пользовались сотовой связью, и маленький экран все больше заслонял от его обитателей реальную жизнь, а примитивный Интернет, предтеча современного Облака, пожирал жителей этой планеты заживо.

И третье – в том мире борьба между орками и эльфами шла даже не на уровне конкретных личностей и рас, а на уровне целых государств. Были государства потомственных орков и государства, где эльфам удалось победить. Иногда победы происходили, что называется, в прямом эфире. Как раз незадолго до его открытия этого мира в одной из стран, Карассии, закончился вековой период правления орков. Закончился, как это часто бывает, не без крови и смуты. Но закончился быстро и неожиданно для всех. К власти каким-то чудом пришли эльфы, которых местные орки именовали «Демокрицами». Демокриц было довольно мало, им противостояли активные орки в количестве примерно трети населения. Посередине молчаливо топталась и наблюдала происходящее другая половина населения – орки пассивные или «терпилы», как тут еще называли

Страна Карассия имела сложную историю. Одна из влиятельнейших империй на протяжении четырех столетий, однажды она споткнулась о революцию и больно ушиблась. А когда очнулась, то поменяла сразу пол и направление движения. Если старая Карассия видела смысл своего существования в непонятной гордости своими размерами и задирании соседей, то новое государственное образование на ее месте было куда более амбициозным. В этой державе было решено во что бы то ни стало «встать с колен». Оно, кстати, так и называлось – Сколенский Встаюз. Школьников в этом государстве сразу учили их главной жизненной задаче. На второй странице «Букваря», их первой школьной книжки, уже на второй странице была напечатана фраза – «Мы – не рабы, рабы – не мы.»

Злые языки потом утверждали, что в предложении допущена ошибка, и правильно написание такое: «Мы – не рабы, рабы немы», но это было уже потом. А еще школьникам рассказывали, какое в древности было хорошее государство Спарта, и заставляли учить и повторять девиз – «Всегда готов!». К чему готов, правда, не уточнялось.

А потом Сколенский Встаюз вдруг захворал и скоропостижно скончался. А на его обломках снова образовалась Карассия, уже куда меньшая, чем Карассия времен напыщенных самодержцев. Эта поскромневшая на первых порах Карассия сначала обратилась к опыту Запада. Но новые правители быстро поняли, что карассийцы гораздо легче понимают простые и понятные приказы, чем призывы к общественным дискуссиям и договоренностям. Даже название верховного правителя страны в Карассии приобрело самобытный, чисто карассийский вид – вместо безликого, как у всех, президента или премьер-министра, Карассию возглавлял царьзидент. Должность эта – «результат исторического компромисса», как изящно пояснил всему миру один из царьзидентов. Саму же политическую конструкцию государства гордо именовали гибридной демократией. Надо заметь, что Карассия всегда имена склонность к гибридности и химерности. Даже государственный герб ее являл собой странную двухглавую рыбу-ёрша. Патриоты-державники утверждали, что этот ихтиологический мутант отражает единство двух миров – западного и восточного. Джереми казалось, что герб этот отражает неосознанную до конца двуединую природу любого разумного существа.

Долгие годы страна находилась в руках местных орков. Даже царьзиденты и их ближайшее окружение не могли скрывать своих низменных привычек и пристрастий. Так прошло 25 лет. И потом случилось то, что случилось. Можно лишь предположить, что победа эльфов произошла потому, что прирожденная и старательно культивируемая привластными орками-заклинателями злость вдруг обернулась против самих заказчиков. Чем тут же воспользовались эльфы как внутри страны, так и снаружи. Но это только версия.

Джереми чувствовал, что происходящее в том мире таит в себе что-то очень важное для его собственного мира, но больше всего его заинтересовало то, что в мире Карассии его обитатели не различали друг друга по расам. Они называли себя и других просто «люди». Это было странно. Он попытался понаблюдать и составить типологию местных орков и эльфов. И не заметил, как увлекся. На его глазах развернулось настоящее театральное действо, детектив, в котором участвовали эльфы и орки, а также разные промежуточные типы. И все они желали одного – стать богатыми. В его родном мире быть эльфом – это как принести некую пожизненную клятву. А там… «не ведают, что творят» – так, кажется, у них говорят, правда, всегда про других, а не про себя.

Сравнивая свой мир с миром Карассии, он ощущал себя путешественником во времени, попавшим из современности в средневековье. Правда, средневековье комфортабельное, с довольно современными лекарствами, быстрыми летательными аппаратами и всемирной Сетью. И все же средневековье.

В его, Джереми, мире все было по-другому. Здесь уже сто лет как произошла Всеобщая Гармонизация, или как еще принято говорить, Консенсус. Преступность победили в зародыше тем, что совершать преступления стало почти невозможно. В основу нового миропорядка был положен принцип Арены, рассматривающий любую частную жизнь как театральное действо, открытое взорам всех и каждого. Именно тогда, 100 лет назад начала претворяться в жизнь программа по повсеместному развитию и внедрению средств наблюдения. И уже через пару лет все разумные и не очень существа на планете были идентифицированы и оснащены датчиками передвижения.

Тогда же, 100 лет назад, ложь была признана преступлением. «Не свидетельствуй против себя и своих родственников»? Какой архаичный, глупый и беспомощный бред, смешно про такое слышать!

Результаты были вполне ожидаемыми. Количество преступлений и коррупция пошли на спад. И даже противоречия между эльфами и орками потеряли былую остроту. Ведь что отличает орка от эльфа? Орк гордится своей темной стороной. Он обожает военные победы, грубую воинственную музыку, уважает силу, любит сбиваться в стаи. Орк ненавидит думать, именно поэтому склонен искать себе вождя, ворлорда, или, на худой конец, авторитета в наколках. И когда такое существо теряет способность приносить окружающим вред, его темная сторона находит выход во внешних, впрочем довольно безобидных проявлениях типа татуировок, замысловатых оркских прикидов, в военных ролевых играх и различных контркультурных объединениях.

Если говорить об обычной жизни, то новый порядок не сильно повлиял на распределение орков и эльфов по сферам деятельности. Наука и образование по-прежнему оставались в ведении эльфов, в искусстве же произошло четкое разделение – эльфы смотрели и слушали свое, орки – свое, и всех это устраивало. Имело место и взаимовлияние. Некоторые эльфы находили определенное обаяние в оркских формах самовыражения и создавали свои пародийные сообщества. И наоборот.

Но полного исчезновения границ между двумя расами так и не возникло. «Орк —это орк, ну а эльф – это эльф, и вместе им не сойтись», ну, вы помните у классика…

Джереми вошел в здание института, остановился и провел рукой над экраном сканнера. Что-то щелкнуло, и он двинул дальше по прохладному вестибюлю к своей лаборатории. Там никого не было, но это было не удивительно – выходной. У него, еще студента, был постоянный пропуск как у сотрудника – он подрабатывал здесь сторожем. Работа сторожем давала ему возможность дополнительное время для наблюдений за мерцающими, или как их еще называли, призрачными мирами. Охрана при институте давно уже была пустой формальностью, и ее не упразднили до сих пор только в рамках программы по борьбе с безработицей – слишком большое количество орков на пособии в одном месте порой начинало создавать некоторые проблемы. В охране работали одни орки, и Джереми был единственным представителем эльфов, попавшим сюда по жуткому блату.

Но сейчас ему не нужен был его пост. Он вошел в лабораторию, поставил чай и занялся калибровкой виртуальной черной дыры. Прошлые настройки никогда не сохранялись – так было принято в Ордене. Что ж… Не в первый раз… Он действовал интуитивно. Он давно уже чувствовал какое-то непонятное сродство с тем миром, таким далеким и чуждым и уже таким знакомым. Его туда тянуло.

Это тебе не рабочее лабораторное время, когда приходится заниматься совсем другими работами, куда менее интересными, но нужными для отчетов и грантов.

В воздухе перед ним возникла тень – предвестник глаза. Смутное пятно, слегка закрывающее то, что за ним, за пятном. А затем вспышка света, и вот ты уже внутри чужого мира. Ты как невесомая частичка. Но видишь все вокруг. Происходящее не всегда понятно, но со временем начинаешь разбираться. Первое время внимание постоянно уводят в сторону детали, необычности, но потом начинаешь уверенно держаться главного. А главным здесь была настоящесть происходящего вокруг. В своем мире Джереми чувствовал себя таким защищенным во всех отношениях, что порой казался себе персонажем компьютерной игры. Здесь же Смерть была реальностью. Он ее здесь уже наблюдал. Вот и сейчас, только заглянув в утро этого далекого мира, он тут же ощутил приступ непонятного страха… Хотя с чего бы?