Цитаты из книг автора «Лена Сокол»

с ума от одиночества, лучше представлять, что никакого одиночества не существует. Саша Золотова постоянно убеждала себя в том, что ей и одной хорошо, к тому же, у отсутствия личной жизни были и свои преимущества. Не нужно было тратиться на дорогое нижнее белье, косметику и наряды, чтобы нравиться мужчинам, а также не приходилось в плотном графике выкраивать время для свиданий, и можно было всецело

– Я говорю, бери шмотки и проваливай. – Грубо ответил он. – Давай, живее, у тебя меньше

– Ты теперь всегда собираешься сидеть за этим столом? – спросила я, и сердце замерло. Его взгляд рассеял все сомнения. И как я могла сомневаться? – Если ты меня не выгонишь! Наши ноги соприкоснулись, и по телу побежала дрожь. Мы смотрели друг другу в глаза и не могли наглядеться. – Никогда не выгоню! – пообещала я. Мы ели, неотрывно глядя друг на друга. Я даже и не знала, что один долгий миг вместе может быть горячее, чем самый страстный поцелуй.

– Ты что-нибудь решила? – словно не слыша их, спрашивает Рома меня. Я смотрю в его глаза и вижу себя. Там я еще красивее, чем на самом деле. В них я всегда могу быть самой собой. И это потрясающе. – Да! – Я вижу в его лице едва уловимое сомнение и отвечаю: – Да, я тоже люблю тебя. И хочу попробовать еще раз. И все в столовой как будто отмирают. Люди ходят туда-сюда, переговариваются, оживает очередь у раздаточного стола. А мы по-прежнему вдвоем. Друг напротив друга. Одни. – Спасибо тебе, – говорю я. – За маму. За видео. За те слова. Как ты решился?

А тем временем Рома шел к нам за столик! Он приближался, а я понимала, что это не галлюцинация. Ведь нет? – Он что, сюда идет? – прошептала Марина. – Прям сюда? Кажется, в столовой никто не дышал. – Не в каждой сказке принц становится простым смертным ради своей Золушки, – едва слышно произнесла Оля. – Привет! – весело сказал Женька. Но на него никто и внимания не обратил. Все молча продолжали наблюдать за тем, как движется в нашу сторону парень, который еще недавно свято верил в то, что все ботаники – занудные роботы, а лучших друзей нужно выбирать из тех, кто ближе всего тебе по социальному статусу. – Привет! – будто сквозь воду доносится Ромин голос. Он смотрит на меня. И все молчат. А я боюсь, но все равно отвечаю: – Привет. – Тебе идут новые очки, – улыбается он. Ему плохо? Хорошо? Грустно? Он нервничает? Эмоции на лице Ромы меняются с такой скоростью, словно он сам не знает, что чувствует, разговаривая со мной у всех на виду. – Госпрограмма, – смущенно говорю я, – для лучших студентов. Мы улыбаемся друг другу, как двое сумасшедших. И я понимаю: нас двое. Есть мы, и больше никого. И так будет всегда. – Можно я присяду? – Рома кусает губы. – Нужно, – отвечаю я.

В этот момент Гаевский заметил нас и коротко махнул рукой. – Это он нам? – прошептал Антон. Девчонки не растерялись и ответили ему. Вся столовая сидит и пялится, как первый парень универа здоровается с ботаниками, никого не стесняясь! С ботаниками, которые, в общем-то, еще вчера ни для кого просто не существовали. С ботаниками – самыми

– Я тогда уже понимал, что влюбился. Понимал, что не смогу быть ни с кем другим, кроме Насти, но продолжал делать ей больно снова и снова. Да, я договорился со всеми девушками, они мне подыграли. Но это был всего лишь очередной самообман. Отдав другу машину, я думал, что все прекратил, но маховик лжи уже был запущен. Он раскрутился и намотал не только меня и мою жизнь, но и тех, кого люблю. Мне очень стыдно, и я хочу попросить прощения у всех, кого обидел». – Он закрывает глаза, а через секунду открывает их и вздыхает так тяжко, будто сдерживал дыхание несколько дней. – Настя, – обращается ко мне. И я это вижу. – Я не рассказал тебе самого главного о себе. Ты заставила меня остановиться и задуматься. Спасибо тебе за это. И, пожалуйста, прости. Я тебя люблю. Я не знал себя, не знал, кто я. А ты знала это всегда. И ты позволила мне тоже увидеть меня. И теперь я не смогу быть другим. – Он замолкает, сглатывает, а потом хриплым голосом продолжает: – Люди ничего не понимают. Они смотрят друг на друга, и им кажется, что они знают друг о друге все. Они оценивают нас по одежде, украшениям или оценкам в зачетке. Но это неправильно. Это я тебе не подхожу, Настя. Я! Ты трудилась как пчелка, чтобы выжить в этом городе и спасти свою маму. А я кутил. И был настоящей сволочью. – Рома кусает губы. – Я ведь все это время не знал, что ты была совсем одна. Но теперь все будет по-другому. Теперь у тебя есть я». Я чувствую, что девочки смотрят на меня, но не могу оторвать взгляда от экрана. Как он решился на это? Как у него хватило духу, чтобы говорить такие вещи? Ведь все, кого он знает, посмотрят эту запись. И все, кого я знаю, тоже. Все. Каждый увидит эту исповедь! «Я хочу загладить свою вину. А если не выйдет, я буду пытаться снова и снова. – Он улыбается. – Обещаю стать достойным тебя. Готов терпеливо ждать, пока ты меня не простишь. Жизнь без тебя мне не нужна. Я верю, что мы созданы друг для друга, и хочу быть рядом. Хочу быть тем, кто всегда тебя поддержит. Хочу помогать тебе во всем. И если кто-то тебя обидит – откручу голову. – Его улыбка застывает где-то между отчаянием и надеждой. Но второе, кажется, перевешивает. – Настя, я схожу с ума, влюбляюсь в тебя с каждым днем все сильнее. Разреши нам попробовать еще раз, и я не подведу!» Я тупо пялюсь в темный экран. Смотрю и молчу. Раздается звонок. Я вздрагиваю, возвращаюсь в реальность и понимаю, что по моим щекам текут слезы. Этот Гаевский, будь он неладен, переполошил всех бабочек в моем животе!

– Мне нет прощения, – продолжает он, – прекрасно это понимаю. Я добровольно пошел на обман, чтобы не лишиться тачки. – Трясет головой. – Тачки, понимаете? Вот таким я был уродом, который считал, что может играть чувствами людей и оставаться при этом человеком. Только так не бывает. – Рома, похоже, еле сдерживает слезы.

– Деньги мешают нам видеть мир настоящим. Последние полгода я думал, что мне весело. Старательно делал вид, что все хорошо. На самом деле я пребывал на грани срыва, убегал от проблем. Кто эти люди, которые окружали меня? Друзья? – пожимает плечами. – Не знаю. Ребят, кто вы? Что у нас с вами общего? Почему мы проводили вместе время, а? – Рома смотрит в камеру и будто действительно ждет какого-то ответа.

Я встала, подошла к двери, открыла ее и выглянула в коридор. Ромы уже не было. Впереди меня ждала долгая борьба за нормальную жизнь моей мамы, а без него не было бы всего этого. Я должна сказать, что обязана ему многим. И если бы не он, я бы осталась совсем одна. Я достала телефон и позвонила дяде, подругам, друзьям, двоюродной сестре и сообщила, что мама вышла из комы. Со всеми разделила радость. Кроме Ромы – с ним я должна была поговорить лично.