– Я поехал туда один, хотя мне не следовало делать этого. Я знал телефон её сестры, но и он был отключён. Это навело меня на мысль, что Нина попала в беду. Она была из тех девушек, что вечно попадают в приключения. – Ксандр приглушённо смеётся. – Как-то мы поехали с ней на острова. Райское местечко, чистейший пляж с белоснежным песком, который каждый день убирали два десятка стюардов. И она умудрилась найти там морского ежа. Наступила прямо на него. Мне кажется, это был единственный морской ёж на несколько десятков километров вокруг. А один раз она поехала в ночной клуб и попала под облаву полиции. Конечно, всё обошлось, но, когда мне посреди ночи позвонил капитан, я весьма удивился…

Ксандр хмыкает, а потом надолго умолкает. Я беру стакан со столика и делаю маленький глоток. Лёд в стакане почти растаял, но даже разбавленный виски заставляет меня поморщиться. Алкоголик из меня никудышный. Ксандр тяжело вздыхает, я смотрю на его благородный профиль на фоне серого окна. Сейчас он кажется мне невероятно красивым, и я страстно хочу обнять его, уткнуться носом в небритую шею, вдохнуть тёплый запах кожи, но лишь отпиваю виски и ставлю стакан на центр стола, да так неаккуратно, что чуть не роняю его. Ксандр вздрагивает и смотрит на меня, а потом снова заговаривает:

– Нина иногда оставалась у меня, мы встречались около года, и я даже подумывал съехаться с ней, но… – Ксандр прерывает себя на полуслове, допивает виски и ставит пустой стакан на столик рядом с моим. – Она не хотела сама, говорила, что пока не готова к серьёзным отношениям, а я не настаивал. И вот когда это случилось, Нина оказалась больше чем за сто километров от меня, а я понятия не имел, всё ли с ней в порядке. Движение тогда ещё не ограничивали, но на дороге творилось что-то невообразимое. Многие бежали. Машины, забитые до отказа, ехали прочь из города, люди были в панике, и их можно было понять. И да, я отдаю себе отчёт, что во всём виновна президент, и потому её убийство можно было предсказать. Она разозлила многих, особенно после той лжи о госпиталях.

– Она не просто разозлила, она пробудила дремавшее в нас зло, – говорю я задумчиво.

Если бы Филип и Анна не умерли в госпитале, то Стефан мог отказаться от своей безумной затеи, и сейчас был бы жив. Хотя кого я обманываю? Есть вещи, которые нельзя изменить, как бы мы ни хотели.

– Я выехал поздно вечером. Днём прошёл ливень, и дорога была скользкая. Пока я ехал, видел десятки аварий. Люди потеряли голову и не понимали, что делают. А я был среди них. Гнал как безумный. Сам не знаю, как умудрился тогда добраться до места и не разбить машину вдребезги.

Его рассказ напоминает мне недавнюю гонку по пустому шоссе на «порше». А ведь если бы я тогда была чуть менее осторожной и потеряла управление, то не оказалась бы на той заправке, и судьба Ксандра была бы предрешена. Есть вещи, которые нельзя изменить, и иногда это – благо.

Краем глаза замечаю движение справа и поворачиваю голову. Ксандр закинул ногу на ногу и чуть развернулся ко мне. Глаза уже привыкли к темноте, и я могу различать не только его силуэт, но даже видеть лицо.

– Ты не будешь против, если я закурю? – спрашивает он.

– Только если ты угостишь меня сигаретой, – отвечаю я и улыбаюсь ему.

Ксандр поднимается и идёт куда-то вглубь комнаты. Я отдала ему все запасы сигарет, что нашла в машине. Дурные привычки в современном мире – роскошь, доступная избранным.

Он шуршит упаковкой, вынимает сигарету, прикуривает одну. Свет пламени зажигалки на мгновение освещают его лицо. Это выглядит зловеще, но теперь я понимаю, что если в этой комнате и есть чудовище, то это точно не Ксандр.

Он протягивает мне зажжённую сигарету, раскуривает вторую и откидывается на высокую спинку. Я осторожно втягиваю горьковатый дым, стараясь не закашляться. Начинать курить сейчас – не лучшая идея, но с другой стороны – разве кто-то может осудить меня?

Ксандр глубоко затягивается, выдыхает дым в потолок и продолжает рассказ:

– Я добрался до посёлка затемно. Понял, что всё плохо, когда свернул с шоссе и увидел всполохи пламени. Горели дома. Это было одно из первых нападений банды. Они похитили всех молодых женщин, а остальных просто пристрелили. Мужчины, дети, старики… Они особенно не церемонились. И никто не защитил их, ни военные, ни полиция, – он стряхивает пепел в сложенную ковшиком ладонь. – Говорили, что многие полицейские перешли на сторону банд. Продажные твари! Никогда не доверял полиции, туда идут служить одни болваны, – он резко замолкает и смотрит на меня. – Прости, я не хотел тебя обидеть.

– В чём-то ты прав, – усмехаюсь я. – Но всё же среди болванов встречались и хорошие ребята.

– А почему ты вообще решила служить в органах? – он переводит тему.

– Если тебе интересно, расскажу позже. Если в одном предложении, то я хотела насолить своему отцу.

– Хорошо понимаю тебя, – говорит Ксандр и некоторое время молча курит, стряхивая пепел в ладонь.

Я фанатка со стажем и потому знаю о его прошлом. Мать Ксандра погибла, когда ему не было и пяти, до совершеннолетия он жил с отцом – известным виолончелистом и склочным сукиным сыном, которого тяготила забота о ребёнке. Слышала: его отец пил и распускал руки, но сам Ксандр никогда этих слухов не подтверждал. За всё время он дал лишь одно интервью на эту тему и признался, что согласился петь в группе лишь затем, чтобы позлить отца.

Когда сигарета догорает почти до фильтра, он встаёт, открывает настежь окно и швыряет окурок в темноту, а следом выбрасывает пепел и отряхивает ладони. Я поднимаюсь и подхожу к нему так близко, что касаюсь плечом. Смотрю на него снизу вверх, делаю одну затяжку и тоже выкидываю окурок в окно.

Ксандр берёт меня за плечи, наклоняется и целует в губы. Его дыхание пахнет виски и табаком. Я отвечаю на поцелуй со всей страстью, на которую способна. Я думала, что смогу устоять, но это невозможно. Внизу живота разливается мучительная нега, и я стягиваю с него футболку, покрывая его тело поцелуями.

Через полчаса мы лежим в его кровати совершенно голые. После секса и алкоголя меня клонит в сон. Я прикрываю глаза и практически проваливаюсь в приятное тепло, когда Ксандр говорит:

– Прямо на дороге были свалены трупы. Гигантский курган из людей, и они горели. Я никогда не забуду этот запах обгорелой плоти, смешанный с едким запахом бензина.

Я вздрагиваю, открываю глаза и поворачиваю к нему голову. Он не смотрит на меня, уставился в потолок и будто говорит сам с собой, а может, так оно и есть.

– Это было невыносимо, меня мутило, но я заставил себя подойти. Я боялся увидеть среди них Нину, но, к счастью, её там не было. Зато там было много других. Помню девочку возраста моей дочери со вспоротым животом и лицом, перекошенным ужасом. Она лежала поверх остальных. Я не знал её лично, но видел пару раз в посёлке, она обожала собак и… – он умолкает, в полной тишине слышу порывистое дыхание. Осторожно нахожу его ладонь и крепко сжимаю. Ксандр громко сглатывает и продолжает: – Никогда не отличался слабым желудком, но тут меня вырвало. Не помню, как уехал оттуда. Очнулся у себя дома с бутылкой виски в обнимку. От одежды воняло гарью. Я выкинул её, принял душ, лёг в кровать и пролежал до утра без сна, а наутро дал себе слово отыскать и спасти Нину. И я смог, только искал слишком долго. Когда я пришёл, Нина не захотела со мной уйти.

– Не понимаю, – я чуть хмурю брови.

– А что тут непонятного? – он нервно выдёргивает ладонь из моей. – Нина стала любовницей главного и вполне этим довольна.

– Ты хочешь сказать её забрали не силой?

– Силой, конечно, но потом что-то изменилось. Я говорил с ней всего несколько минут, но могу поклясться, в ней не осталось ничего от того человека, которого я знал.

– Синтетик, – тихо говорю я.

– Что?

– Та дурь, которую все они курят. Новый синтетический наркотик, он вызывает привыкание почти сразу и полностью меняет человека. Экспериментальный препарат, который разрабатывали военные для своих целей. Он делает людей агрессивными, сексуально озабоченными и совершенно бесчувственными. Только проект зарубили, ведь препарат не делал главного – он не подавлял волю. Они хотели сделать армию управляемых роботов, а получили толпу озабоченных маньяков, каждый из которых отлично соображает.

– И ты узнала всё это, копаясь в интернете? – в его голосе слышится недоверие.

– Нет конечно, у меня был надёжный источник, – отвечаю я и на это раз не лгу.

Ксандр поднимается на локте, приближает ко мне лицо и говорит шёпотом:

– Я, как и ты, хотел убить главаря, но это чуть не погубило меня. Ката, брось эту затею, давай выберемся отсюда вместе. С машиной и оружием мы сможем добраться до аэропорта и улететь.

Он замолкает и смотрит пристально. В этот момент я очень люблю его. Но всё равно не могу согласиться. Не знаю, как объяснить ему. Ксандр не ощущает вины за смерть всех этих людей, погибших от рук байкеров, я же чувствую вину постоянно. Мне следует искупить её кровью, пускай даже эта кровь будет моей собственной.

Я слышу, как стучит моё сердце. Тишина оглушает. За окном, в непроглядной черноте июньской ночи не раздаётся ни звука. Здесь и раньше было тихо, но сейчас тишина кладбищенская. Я делаю глубокий вдох, чтобы ответить Ксандру, постараться объяснить, почему не могу уехать с ним, и в этот момент отчётливо слышу рёв двигателей нескольких десятков мотоциклов. Я резко соскакиваю с кровати и подлетаю к окну. Через минуту ощущаю, что Ксандр встал позади. Его руки на моих плечах, но сейчас это успокаивающий жест, а не приглашение к сексу.

– Они не знают, что мы тут, – говорит он приглушённо.

Я напряжённо всматриваюсь в темноту. Шоссе далеко, но и звук неблизкий, словно раскаты грома дальней грозы.

– Даже если бы узнали, это не проблема, – отзываюсь я. – Им сюда не проникнуть. Дай сигарету.

Ксандр отходит от окна, а возвращается уже с двумя тлеющими сигаретами. Одну отдаёт мне. Мы молча курим и пытаемся увидеть огоньки фар мотоциклов. Но их нет. Звук становится тише, и вскоре я уже почти не различаю его.

– Уехали, – говорю с досадой и швыряю недокуренную сигарету в окно.

– Может оно и к лучшему, – Ксандр повторяет мой жест, а потом широкой ладонью выгоняет остатки табачного дыма из комнаты.

– Я не уеду с тобой, Ксандр, – говорю твёрдо, и он перестаёт махать рукой и смотрит мне в глаза. – И ты не уедешь, пока не поможешь отыскать этих парней. А после можешь делать всё, что хочешь. Я не вправе просить тебя о помощи.

Я несколько секунд молчу, а потом добавляю то, отчего лицо Ксандра мгновенно меняется.

– В конце концов, мы с тобой чужие люди. Ведь секс ничего не значит, не так ли?

Его челюсти плотно сжимаются, а ноздри чуть раздуваются. Если бы в комнате горел свет, я бы наверняка могла увидеть ярость в серо-зелёных глазах, а так мне остаётся только догадываться о том, что он чувствует. Парни всегда злились, когда я говорила такое, и только Стефан ответил: «Нет, это не так, секс значит очень многое. Он значит, что я люблю тебя». Наверное, потому я и вышла за него замуж. Но Ксандр не говорит ничего подобного. Он, как и другие парни до него, лишь смотрит с немым укором. Мужчинам не нравится, когда женщины говорят такое, хотя многие из них уверяют, что мечтают о сексе без обязательств.

– Ты ведь знаешь, где их искать? – спрашиваю я, чтобы нарушить молчание.

Ксандр кивает и говорит:

– Да, знаю. Но попасть туда непросто.

– Это мои заботы. Тебе нужно только показать мне место, и сможешь отправляться в свой аэропорт. Я тебе даже машину оставлю.

– Но тебя же там прикончат, неужели не понимаешь? – он чуть повышает голос.

–Не раньше, чем убью их главаря, – отвечаю я с холодной улыбкой.

– Безумие, – Ксандр отворачивается.

Молча поднимаю свою одежду с пола и иду к себе. Ксандр не останавливает меня. Впервые с момента нашего возвращения запираю дверь на замок. У меня странное чувство, словно в самое сердце вкололи лидокаин, и он постепенно замораживает его, превращая в камень.

Когда через полчаса ложусь в постель, я уже ничего не чувствую. Слёзы если и были, давно смыты водой. Зарождающиеся ростки чувств вырваны с корнем. Как-то давно моя мать сказала, что мы с ней родились под несчастливой звездой. Я не верю во всю эту псевдонаучную ахинею и глупые гороскопы, но в этом с ней полностью согласна. Я не заслуживаю любви. Но зато я умею убивать, не содрогаясь, и это делает меня сильнее других.