Глава 5

– Я ведь даже не мог предположить, что всё это кончится так, – Ксандр отпивает из высокого бокала глоток пива и смотрит на меня. – Думал, правительство введёт войска, и народ успокоится.

Я киваю. Никто тогда не мог предположить. Мне кажется, даже Стефан не понимал, чем всё обернётся. У нас была армия, полиция, мы жили в рамках закона, соблюдали правила, и такое могло привидеться нам разве что в жутких кошмарах.

Сегодня у нас отличный ужин: жареные свиные колбаски, консервированный горошек, картофельное пюре из порошка и чудесное ледяное пиво. Сорт не мой любимый – тёмное, из запасов Морица, но я рада и этому. Я тоже отпиваю из своего бокала, утираю рот тыльной стороной ладони и закидываю в рот кусочек колбаски. Она в меру острая и сочная. Удивительно, учитывая, что она пролежала в морозильной камере как минимум полгода.

С того вечера, когда мы переспали в гардеробной, прошло уже три дня. Мы лишь однажды вышли наружу, чтобы забрать «порше», остальное время в основном провели в постели. Я никогда не была помешана на сексе, но сейчас мне хочется близости с ним почти постоянно, а Ксандр совсем не против. Но этот нежданный медовый месяц не может продолжаться вечно, мне нужно взять себя в руки и заняться делом. Нога почти не болит, опухоль спала, и я хожу, даже не прихрамывая. Ксандр тоже чувствует себя здоровым, несмотря на прерванный курс антибиотиков. Нам хорошо вместе под защитой высоких стен. Мы могли бы прятаться тут вечно, совершая редкие вылазки за провиантом. Но я не могу позволить себе такую роскошь как нормальная жизнь, да и он не может. Я вижу это по его взгляду, по тоске в глазах, по крикам, с которыми он просыпается посреди ночи и не может уснуть до утра, по тому, что порой он уходит на несколько часов, а возвращается совсем разбитый. Ксандр страдает, так же как и я, но в отличие от меня, ему, похоже, есть что терять.

Сегодня мы впервые заговорили о прошлом. Я снова спросила его про заправку и банду, и он согласился рассказать всё.

– Ты ведь помнишь, с чего это всё началось? – спрашивает он, и я снова киваю. – Если бы я мог что-то исправить в прошлом, сделал бы всё, чтобы они не расстреляли президента.

– Это началось значительно раньше, – возражаю я, и у меня есть причины для этого. – К тому же – она заслужила смерти.

Убийство президента, конечно, сильно укорило распад привычного мира, но первым шагом к пропасти стал её указ о создании первых гетто для заражённых. Вместо того чтобы бороться с вирусом, она струсила и попыталась запереть больных и подождать, пока все они не умрут. Баронесса, мать Стефана, оказалась в том самом лагере, который правительство лицемерно называло госпиталем, и Стефан начал действовать. И не только он. Волну народного гнева было уже не остановить, но даже тогда никто не думал, что она превратится в цунами и уничтожит всё на своём пути, а на обломках станут пировать банды.

– Да, раньше, – соглашается Ксандр и делает большой глоток. – Но пока они не убили её, всё как-то держалось.

Молча усмехаюсь. Стоит ли сказать ему, что во всё этом был замешан и Стефан, или пока Ксандр не готов к такому? Я ведь тоже узнала это не так давно, хотя всегда подозревала. Нужно ли мне рассказывать Ксандру всю правду? И снова, как и несколько дней назад, решаю, что пока рано. Склонившись над тарелкой, зачерпываю немного пюре на кончик вилки, но потом скидываю его обратно. Аппетит пропал. Мне важно, что он обо мне подумает, а рассказ о Стефане может сделать нас врагами. Но когда-нибудь придётся ему открыться.

– Когда её убили, я был у себя дома. Мне позвонил Рауль, ты ведь помнишь его? Наш клавишник.

Рауля я помню: крепкий рыжеволосый парень в круглых очках, как у Гарри Поттера, и самый молодой участник «Конца ночи». Кажется, у него жена и двое детей в Нью-Йорке, и он единственный из группы, кто никогда не участвует в вечеринках и о ком не пишет жёлтая пресса.

– Клавишник, – киваю я. – Ваш «хороший мальчик».

– Он ненавидит это прозвище, хотя оно невероятно точно его характеризует, – призрак улыбки скользит по его губам, чтобы почти тут же растаять. – Рауль узнал о казни и понял, что дело пахнет жареным. Он просил меня и ребят немедленно улетать в США, пока не поздно. Но я не послушал. Как может быть поздно? Ведь мы жили в цивилизованной стране, пускай и сильно потрёпанной за последние годы, но всё же не варварской. Но путь от цивилизации до варварства оказался значительно короче, чем я мог себе представить, – Ксандр накалывает на вилку колбаску и откусывает половину. Жир течёт по подбородку, но он словно не замечает, погруженный в воспоминания.

– Он стал бы чуть извилистей, если бы не нашлось тех, кто хотел его ускорить, – говорю я и ловлю его удивлённый взгляд.

– О чём ты? – он берёт салфетку и вытирает подбородок.

– Анархисты, – объясняю я.

– Да что они могли? – отмахивается Ксандр. – Мирные ребята, я ведь знал большинство из них. Её убили военные, ты же сама видела.

– Ты удивишься, – я невесело усмехаюсь. – Военные лишь исполняли, а за всем этим стояли идейные лидеры нескольких анархистских кружков.

– И ты знаешь имена? – он внимательно слушает каждое моё слово.

– Кое-кого знаю, но человек, который начал всё это, по-прежнему прячется в тени. Впрочем, сейчас это уже не важно, тот, кто оседлал взбрыкнувшую лошадку свершившейся революции, упивается властью, а анархисты потерпели поражение.

– Это Стефан тебе рассказал?

– Что-то он, а что-то я нарыла сама. Я ведь раньше в полиции работала, умею находить информацию, – лгу ему, не отводя взгляда.

– В полиции? – он удивлённо вскидывает брови. – Так вот откуда любовь к наручникам.

Я сдерживаю улыбку, разговор принимает интересный оборот, но я не хочу, чтобы он, как и многие другие, закончился в спальне. Хотя нет, я очень этого хочу, но порой стоит поступиться собственными желаниями.

– Была старшим сержантом, собиралась стать капитаном, но на одном задании меня сильно ранили, и я ушла, – воспоминания о том ранении тут же настраивают меня на серьёзный лад, да и Ксандра, кажется, тоже.

– Опасное ранение? – спрашивает он.

– Достаточно, – рука машинально ложится на живот, чуть ниже пупка. Взгляд Ксандра прослеживает мой жест, но он оставляет это без комментариев, за что я ему благодарна. – Не будем об этом.

Возможно, теперь он догадался, почему я не боюсь забеременеть, но это его не касается. Некоторое время едим молча. Я через силу заталкиваю в себя остатки еды. Могла бы выбросить, но понимаю – мне нужны силы. Ксандр допивает пиво и идёт за вторым.

Мы расположились прямо на кухне за небольшим деревянным столиком, укрытым клеёнчатой скатертью. В былые времена тут ела прислуга, хозяевам же накрывали стол в просторной столовой. Но сейчас нам чужды все эти условности, да и хозяйкой я себя тут не ощущаю. Через высокие окна слева от нас льётся тёплый мягкий свет. Я некоторое время наблюдаю, как небольшая серая птичка прыгает по веткам разросшегося кустарника. Без ухода сад довольно быстро потерял былой лоск – многие цветы засохли, а клумбы заросли сорняками.

– Мне иногда снится сон, что я иду по городу и всё как прежде, – Ксандр возвращается в кухню.

Я поворачиваюсь на его голос. Он принёс две бутылки пива и, стоя в дверях, смотрит на меня тоскливо.

– Это хороший сон? – спрашиваю осторожно.

Ксандр занимает прежнее место, напротив.

– Я бы так не сказал, – он откупоривает бутылку и протягивает мне через стол. – Будешь?

– Пока нет, – я качаю головой. – Почему нехороший? Разве ты не хотел бы, чтобы стало как прежде?

– В том то и дело, что хотел. Но даже во сне я понимаю – это невозможно, – он пьёт прямо из горлышка.

Я молчу, да и что тут скажешь. Он совершенно прав, мир уже никогда не станет прежним, и единственное, что мы можем сделать, так это попытаться сделать его чуточку лучше.

– Ты не думала уехать? – спрашивает он чуть погодя.

– Куда? – я развожу ладони в стороны. – Европа в огне: в Испании у власти ещё большие отморозки, чем у нас, Италия стала колонией Франции, а Франция, сам знаешь – филиал Арабской свободной республики. Весь мир разрушен, и бежать некуда.

– Англия держится, в горах Австрии, по слухам, собираются силы сопротивления, в Лиссабоне к власти пришли обычные люди и там пока полный порядок. В Исландии держат оборону, на Фарерских островах тоже, но я думал о США, – он смотрит на меня очень внимательно, похоже, ему важно, что я отвечу.

– Во-первых, никто точно не знает, что там так уж хорошо, а во-вторых, я не понимаю, как переместиться через океан, когда нет ни авиасообщения, ни кораблей.

– В США относительно стабильно, – говорит Ксандр. Он поставил локти на стол, переплёл пальцы и положил на них подбородок. – Я до последнего общался с Раулем и следил за обстановкой. Там можно жить. Непросто, но можно.

– Допустим, так и есть, но как ты собрался туда попасть? Сколотим плот, бросим его в воду где-нибудь в районе Лиссабона и будем надеяться, что течение вынесет нас в Нью-Йорке? – в моём голосе слишком много сарказма, мне не следует так говорить с ним, но я раздражена тем, что Ксандр даёт мне бесплодные надежды.

– Нет, – Ксандр пристально смотрит мне прямо в глаза. – У меня есть самолёт, и мы сможем выбраться.

– Настоящий самолёт? Не легкомоторный? – я смотрю на него с сомнением. – И он дотянет до Нью-Йорка?

– Должен, – Ксандр расцепляет пальцы, кладёт ладони на стол и несколько раз кивает. – «Бомбардье глобал 6000», полностью заправлен. Он может пролететь одиннадцать тысяч километров.

– Но почему же ты не улетел на нём раньше? – я удивлена, и в сердце появляется огонёк надежды.

– Потому что я не хотел улетать без своей девушки. Не мог её бросить.

Чувствую лёгкий укол ревности, но стараюсь не подавать вида. Скорее всего, его девушки уже нет в живых, но всё же стоит уточнить:

– Она умерла?

– Нет, она жива. Нина – любовница главаря той банды, за которой ты охотишься.

Я чуть хмурю брови, не знаю, что сказать на это.

– Они удерживают её силой? – спрашиваю я. Возможно, мне теперь придётся изменить планы и добавить в них спасение невинной. Скорее всего, это будет значить конец нашим отношениям с Ксандром, но я же и не собиралась состариться с ним вместе.

Ксандр молчит и смотрит в окно, потом переводит на меня взгляд. Я вижу: он не хочет говорить об этом, но буду вынуждена настаивать. Мы и так потеряли слишком много времени за праздным отдыхом.

– Расскажу тебе всё с самого начала, Ката, и ты сама сделаешь выводы, потому что я не знаю, как тебе ответить на этот вопрос.

– Валяй, – киваю ему.

– Только пойдём наверх и захватим чего-то покрепче пива, – он отодвигает от себя бутылку.

– Тогда быстренько уберём тут, – я поднимаюсь, собираю со стола грязные тарелки и несу их в раковину, и пока я мою посуду, Ксандр убирает остальное.

К моменту, когда мы поднимаемся в его комнату, за окном уже совсем темно, а на небе одна за другой зажигаются звёзды.

– Я отправил всех близких в США сразу после того звонка Рауля, но сам не уехал, потому что не мог бросить Нину, – начинает Ксандр рассказ.

Он сейчас не смотрит на меня, его взгляд обращён к окну. По просьбе Ксандра я выключила свет. Мы сидим в кромешной темноте, и я не могу видеть выражения его глаз. Я слышу тихий звон льдинок в его бокале – Ксандр пьёт виски чистым. Он и мне налил, но мой стакан стоит нетронутым на низком стеклянном столике, разделяющем наши кресла.

– Я несколько дней звонил ей на мобильный, но она не отвечала, и это напугало меня. К тому времени на улицах стало уже неспокойно. Не так, как сейчас, но всё же… – он замолкает, и я снова слышу звон льдинок в его бокале.

Полагаю, эти воспоминания даются ему нелегко. Если бы кто-то сейчас попросил рассказать о Стефане и том, почему я потеряла его, мне было бы также больно, я бы также пила без меры, и, возможно, хотела говорить в кромешной темноте, чтобы никто посторонний не видел моих слёз.

– Она жила в пригороде, в частном доме со своей сестрой и собаками. Бигли, кажется, так они называются. Они разводили их для продажи, – он снова умолкает, но теперь я не слышу ни звука. Жду продолжения, и оно следует.