Коридор сужается, и вскоре перед нами из темноты проступает последняя каменная лестница. Она выглядит самой старой и изношенной. Ею пользовались, по всей видимости, чаще остальных. Ведь, кроме выхода наружу, именно на этом ярусе располагается темница, в которой предки Стефана держали неугодных.

– Снова лестница, – говорит Ксандр со вздохом. – Я их уже ненавижу.

– Последняя, дальше уже винные погреба и выход наружу.

– Винные погреба? – он оживляется. – Что же ты раньше не сказала! И что, много там вина?

– Хватит на целую армию. Тебе за всю жизнь не выпить.

– О, волшебница, твои слова – бальзам на израненную душу, – он комично кланяется, и на моём лице против воли расползается улыбка. Я и не догадывалась, что Ксандр такой весельчак. На публике он вёл себя иначе, изображая угрюмого и замкнутого человека, а Стефан никогда не рассказывал, как проходили их дружеские встречи.

Словно прочитав мои мысли, он неожиданно спрашивает:

– А почему ты никогда не приходила на тусовки вместе со Стефаном? Не любишь нашу музыку?

– Не знаю, как-то не сложилось, – пожимаю плечами и отвожу взгляд, не хочу, чтобы он понял, что я лгу.

Я упрямо отказывалась от приглашений, понимая, что не смогу скрыть своей глупой влюблённости. Я знала Ксандра задолго до того, как «Конец ночи» обрёл всемирную известность, а фанатки стали набивать себе татуировки с его лицом. Я помню его тощим двадцатитрёхлетним пареньком, который, стоя у микрофона и смущаясь зрителей, прятался за ширмой из собственных волос. Но уже тогда было понятно – его ждёт умопомрачительная слава. Его голос завораживал, а стихи при всей их мрачности и попытке попасть в тренды, отличались искренностью. Я была влюблена в него с юности и понимала, что не смогу скрыть этого от Стефана, окажись Ксандр рядом. Его близость сводит с ума даже сейчас, хотя я уже убедилась: мои о нём фантазии не имеют ничего общего с ним самим. Ксандр – вовсе не рыцарь печального образа, ищущий утешения в женских объятьях, он скорее шут и развратник, и мне лучше держаться от него подальше.

– Жаль, что не сложилось, – он смотрит в глаза, и я против воли встречаюсь с ним взглядом. – Ты интересная, и мне бы хотелось познакомиться с тобой при более удачных обстоятельствах.

– Ты уж определись: интересная я или бука, – ловлю себя на том, что кокетничаю с ним и ничего не могу с собой поделать.

– Одно другому не мешает, родная, – Ксандр касается моего плеча, легонько пробегает по нему пальцами. Дьявол, да он клеит меня, хотя и едва соображает от жара и усталости.

– Слушай, может мы уже пойдём? – дёргаю плечом, сбрасывая его руку.

– С радостью, – он подмигивает и отступает с дороги, позволяя мне идти первой.

Я начинаю подъём. На губах играет глупая улыбка. Вместо того, чтобы внимательно смотреть под ноги, витаю в облаках, и довольно быстро наступает расплата. Старый камень крошится прямо под моим ботинком, и я пытаюсь поймать себя, размахиваю руками, неосторожно ступаю и подворачиваю лодыжку. Мне кажется, я даже слышу звук рвущихся сухожилий. Ногу пронзает боль, и я падаю, сильно ударяясь о ступени коленями и ладонями. Это так невыносимо, что приходится до крови закусить губу, чтобы не закричать.

– Что случилось? – Ксандр уже рядом, от былой игривости не осталось и следа.

– Нога, – выдыхаю я.

Он светит фонарём, тут же опускается на колени и прикасается пальцами к моей лодыжке, очень аккуратно, но я не могу сдержать стон. Переворачиваюсь, опираясь на руки, и усаживаюсь задницей прямо на холодный камень, но выбора у меня нет.

– Давай посмотрим, что можно сделать, – Ксандр кладёт фонарь на ступени, так чтобы он светил на меня, не спеша развязывает шнурок и снимает мой ботинок. Так бережно, что я почти не чувствую.

Боль в ноге постепенно утихает, но я понимаю: вряд ли теперь смогу нормально идти. Ксандр ощупывает мою ногу и даёт вердикт:

– Я не медик, но, судя по всему, кость цела. Попробуй чуть пошевелить ступнёй.

Я делаю, что он просит. Мне по-прежнему больно, но не так нестерпимо, как было пару минут назад.

– Растяжение, – говорю я. – Мне нужно немного времени, и я смогу идти.

– Очень сомневаюсь, – он берет мою ногу в ладони и снова прощупывает пальцами.

В этот раз надавливает чуть сильнее, а когда касается лодыжки, я понимаю: он прав, но не подаю вида. Ненавижу быть слабой, и даже если мне придётся превозмогать боль, я закончу этот подъём и не попрошу помощи. Я не такая, как моя мать, я – сильная.

– Всё хорошо, лёгкое растяжение, – говорю чуть раздражённо. – Я дойду, не переживай.

Он молча смотрит мне прямо в глаза, удерживая мою ступню в ладонях. Чрезвычайно интимный момент, но боль всё портит, и я не могу насладиться им сполна.

– Просить помощи – не значит быть слабой, а значит лишь правильно распределять ресурсы, – говорит он и отпускает мою ногу.

Я вздрагиваю, поражённая его проницательностью. Откуда ему знать о том, что я думала именно об этом? Неужели всё так легко читается на моём лице? А ведь раньше я вполне успешно умела скрывать свои чувства.

Как бы мне ни не хотелось признаваться, но он прав. С его помощью мне будет намного легче подниматься, глупо отказываться, особенно когда он сам её предлагает.

– Хорошо, – я киваю ему. – А теперь, если несложно, отдай мой чёртов ботинок, и пошли уже наверх. Я засыпаю на ходу и готова убить за возможность принять ванну.

Ксандр с улыбкой протягивает мне «мартинс», поднимается, берёт фонарик и светит, пока я обуваюсь.

Остаток лестницы мы проходим почти в обнимку. Опираюсь на его плечо, а он удерживает меня за талию, и сейчас я уже не думаю о сексе. Боль в щиколотке отбила всю романтику и вернула в реальность. Из-за глупой травмы мне придётся на время забыть о поисках банды. Это злит. Но я настолько устала, что уже не способна сердится по-настоящему, эмоции словно впали в кому.

В винном погребе сыро и прохладно. Тут есть электрическое освещение, и я прошу Ксандра усадить меня на деревянный табурет и зажечь лампы. Свет неяркий, но после прогулки по подземельям с тусклым фонарём, он кажется мне слепящим.

Ксандр оглядывается с изумлением и присвистывает. Я не преувеличила, запасов вина и коньяка хватит, чтобы напоить небольшую армию. Раньше в замке была своя винодельня, и родители Стефана продавали отменный товар в винные бутики. Но после начала эпидемии рынок элитного алкоголя рухнул. Родители Стефана верили, что всё наладится. Многие тогда верили, потом перестали.

– А тут что? – Ксандр постукивает ладонью по деревянной бочке, и та издаёт уютный глухой звук.

– Коньяк, – отвечаю безразлично. Богатства баронских подвалов меня никогда не впечатляли, я всегда была равнодушна к алкоголю и совершенно в нём не разбиралась.

– Невероятно, – он переходит к деревянному стеллажу с игристыми винами и смотрит на него, как ребёнок на витрину сладостей. – Знал бы, что иду по жёлтому кирпичу, то пел бы всю дорогу.

– О чём ты вообще? – подозреваю, что он бредит, но Ксандр лучезарно улыбается мне и начинает негромко напевать:

– We’re off to see the Wizard,

The Wonderful Wizard of Oz,

You'll find he is a whiz of a wiz if ever a whiz there was.²

Хрипловатый голос разносится под низкими сводами подвала. Не прекращая петь, Ксандр принимается выстукивать голыми пятками по полу, и я не в силах сдержать восхищённую улыбку.

– If ever, oh ever, a whiz there was, The Wizard of Oz is one because,³

Oн делает оборот вокруг себя, чуть повышает голос:

– Because, because, because, because, because…

Because of the wonderful things he does!

We’re off to see the wizard,

The Wonderful Wizard of Oz!⁴

Окончив, он театрально кланяется, а я смеюсь и хлопаю. На пару секунд забываю, где я, что привело нас сюда, чувствуя лишь искрящуюся радость. Точно шампанское, что стоит в стеллаже за спиной Ксандра, она шумит в голове, и мне хочется раствориться в этом чувстве, но не выходит. Реальность хлыстом ударяет по сердцу, моя улыбка меркнет, и весёлость Ксандра тоже улетучивается.

– Если хочешь, открой что-нибудь на свой вкус, – я пытаюсь удержать ускользающий момент, но тщетно. Ксандр задумчиво смотрит на меня и качает головой:

– Не сейчас. Если я выпью, то здесь и останусь, – он оборачивается к стеллажу, ласково поглаживает горлышки бутылок, вытаскивает одну. – Возьму с собой, ты не против?

– Без проблем, – согласно киваю и поднимаюсь. Ножки табурета скрипят по полу, я морщусь не столько от звука, сколько от боли, что пронзает щиколотку. Ксандр молча подаёт руку, и я, уже не припираясь, принимаю его помощь.

В замке пусто, как в склепе. Не знаю, куда подевался смотритель с женой, да мне и плевать, я почти их не знала. Моя комната находится на втором этаже, Стефана – напротив. В ней Ксандру было бы комфортно, но я не хочу, чтобы он жил там. Мне кажется, это слишком, потому предлагаю ему разместиться в большой гостевой спальне в конце коридора. Он не возражает. К моменту, когда мы добираемся до второго этажа, Ксандр уже не в силах сдерживать озноб и буквально стучит зубами.

– Давай, я поищу жаропонижающее, – предлагаю я, и он вымученно улыбается мне и кивает. – А ты пока располагайся.

Прикрываю за собой дверь и, прихрамывая, иду в комнату, которая некогда принадлежала матери Стефана. Спальня выходит окнами на восток, шторы не задёрнуты, и я вижу, как над тёмной полоской дальнего леса восходит кроваво-красная луна. У этого явления есть прозаическое объяснение, но я не могу подавить иррациональный страх, потому поспешно задёргиваю занавески и зажигаю ночник. Мать Стефана умерла в первую волну эпидемии, но комната по-прежнему остро пахнет её духами. Становится не по себе, словно я делаю что-то предосудительное. И меня охватывает оцепенение.

– Ты имеешь право здесь быть, – громко произношу вслух. – Это твой дом, и всё здесь твоё!

Как ни странно, но это помогает. Выйдя из ступора, отправляюсь в ванну, к шкафчику с лекарствами. В нём негусто: несколько упаковок порошка от простуды, аспирин и пара блистеров таблеток, названия которых незнакомы. Возможно, среди них есть что-то ценное, но все они без упаковок и инструкций, а гадать я не хочу. Ссыпаю всё в найденную тут же коробку. Может, Ксандр разбирается в лекарствах лучше меня.

Прежде чем вернуться в гостевую спальню, заглядываю к себе и, оставив рюкзак, беру лишь бутылку питьевой воды. Стучусь к нему, но ответа нет. Тихонько приоткрываю дверь. Ксандр лежит ничком на кровати и не шевелится. Внутри что-то обрывается, и по телу словно пробегают тысячи паучков. Сглатываю и подхожу к кровати. Мгновение пристально смотрю на него, боясь протянуть руку и нащупать пульс, но он открывает глаза, и я испытываю огромное облегчение.

– Нина, – он еле ворочает языком, а взгляд устремлён в пустоту.

– Это Ката, Ксандр, ты в порядке? – вопрос глупый, я прекрасно вижу, что он совсем плох.

Ставлю коробку с лекарствами на прикроватную тумбочку, рядом помещаю бутылку и присаживаюсь на краешек кровати. Ксандр смотрит на меня мутным взглядом человека при смерти, и мне снова становится не по себе. Недавно он плясал и пел, а сейчас, кажется, готов отправиться на тот свет.

– Ксандр, тебе надо выпить это, – протягиваю ему пару таблеток аспирина на ладони.

– Нина, ты должна уехать со мной, – он явно бредит, я не знаю, что с этим делать, потому импровизирую:

– Хорошо, как скажешь, но сначала выпей лекарство, – протягиваю ему таблетки, но он отворачивается.

– Улетим вместе, у меня самолёт, – он приподнимается и хватает меня за руку – я едва успеваю сжать кулак и не растерять все таблетки – и прижимает её к губам. Они сухие и шершавые, как смятая обёрточная бумага, а дыхание горячее, словно знойный ветер.

– Ксандр, умоляю, тебе нужно выпить лекарство, – кладу руку на его раскалённый лоб и чуть надавливаю, вынуждая его лечь обратно.

Как только голова касается подушки, он расслабляется, выпускает мою руку и прикрывает веки. Его начинает бить озноб, и я, словно заботливая мамаша, поправляю ему одеяло. Таблетки зажаты в кулаке, я кладу их на тумбочку, вытираю руки о штаны и некоторое время смотрю в пустоту. От усталости меня подташнивает. Я хочу пойти к себе, принять ванну, а потом рухнуть на кровать, но боюсь оставить его одного. Чуть подумав, решаю остаться с Ксандром и усаживаюсь в кресло. Он некоторое время бормочет что-то под нос, мечется по подушке, а потом проваливается в сон. Я сама не замечаю, как засыпаю сидя, но поспать не удаётся. Ксандр снова громко стонет, и я открываю глаза. Комната освещена лишь тусклым светом ночника. Я смотрю на часы. Начало второго. Я проспала пару часов, хотя мне казалось, только прикрыла веки. Тяжело поднимаюсь и подхожу к его постели. Одеяло сбилось, я поправляю и заодно трогаю его лоб. Температура ничуть не спала. Ощущаю отчаяние. Если не помочь – Ксандр умрёт, и я останусь тут совершенно одна.

Беру коробку с лекарствами и возвращаюсь с ней в кресло. Перебираю упаковки, вчитываюсь в названия в надежде найти хоть что-то знакомое. Я ведь даже не знаю, от чего мне его лечить. Может, у него вообще тот самый вирус, а может сепсис или воспаление лёгких. Нахожу блистер с красно-жёлтыми капсулами, на котором знакомое название – «Амоксициллин». Антибиотик широкого спектра. Мне выписывали его от сильного бронхита. Не уверена, что Ксандру будет от него хоть какой-то прок, но я решаю рискнуть. Высыпаю содержимой одной капсулы в стакан, заливаю чистой водой, перемешиваю пальцем и заставляю его выпить. Ксандр почти без сознания, несёт несвязанный вздор. Укладываю его, возвращаюсь в кресло и даже не замечаю, как снова засыпаю.

Просыпаюсь, когда за окном уже светает. Всё тело затекло от неудобной позы. Щиколотка, как я и опасалась, распухла, и до неё не дотронуться, в горле першит, кажется, я сама заболела. Но всё это сейчас неважно, тяжело поднимаюсь, подхожу к постели и облегчённо выдыхаю. Больному полегчало, это видно невооружённым глазом: лицо порозовело, дыхание мирное, лоб сухой и на ощупь прохладный. От прикосновения он просыпается и некоторое время смотрит на меня, а потом вяло улыбается.

– Привет, родная. Выглядишь ужасно, – голос ещё слабый, но улыбка внушает оптимизм.

– Ты и сам не красавчик, – отвечаю я и, порывшись в коробке, протягиваю ему антибиотик. – Надо выпить, и не спорь.

– О, я и не собирался, – он покорно принимает таблетки, запивает водой из стакана, а потом хмыкает и задаёт неожиданный вопрос: – Знаешь, что особенно странно?

Я лишь отрицательно мотаю головой, и он продолжает:

– Чувствую себя как с дичайшего похмелья: башка раскалывается, всё тело ломит, мутит, но точно помню, что не выпил вчера ни капли.

– Спи, – убираю пустой стакан и хочу уйти, но он хватает меня за запястье и вынуждает склониться над ним.

– Ты что провела ночь в кресле у моей постели?

– Нет. С чего ты так решил? – я смущаюсь и, кажется, краснею.

– Лицо мятое, – Ксандр поднимает руку и дотрагивается до моей щеки. Пальцы скользят ниже, задерживаются на подбородке.

Я вздрагиваю, но не шевелюсь. Он очень нежно проводит кончиками пальцев по губам, и мне дьявольски хочется ответить на ласку, но вместо этого перехватываю его ладонь и укладываю поверх одеяла.

– Спи. Я приду через пару часов и принесу поесть.

Он прикрывает веки и, как мне кажется, сразу же засыпает. Теперь я наконец-то тоже могу отдохнуть.

У себя принимаю ванну, глотаю пару таблеток обезболивающего и усаживаюсь на постель. Некоторое время сижу и смотрю прямо перед собой. В горле дерёт так, будто вчера я обедала наждачной бумагой. Нужно подняться и пойти вниз на кухню, чтобы перекусить, но я не могу себя заставить. Решаю недолго полежать с закрытыми глазами прямо так, в одежде.

– Всего пару минут, – бормочу под нос и укладываюсь на подушку.

Конечно, я тут же засыпаю, а когда открываю глаза, солнце бьёт в окна, оставляя красивые тени на салатовом ковре. Несколько минут лежу с открытыми глазами и смотрю на этот причудливый узор, а потом спохватываюсь и резко сажусь. Часы на моей руке показывают половину второго. Я проспала почти пять часов, и сон определённо пошёл мне на пользу: горло не болит, голова ясная, и я ощущаю зверский аппетит.

Я иду в ванную, умываю лицо прохладной водой, несколько минут критически оглядываю себя в зеркало: живая, хотя и помятая. Переплетаю растрепавшуюся косу и, переодевшись в чистое, спускаюсь на кухню, заметно прихрамывая.

В доме стоит мёртвая тишина. Она давит на уши и заставляет постоянно пугливо оглядываться по сторонам. Я слышу эхо собственных шагов, вижу свою тень на стенах, отражение в зеркалах и стеклянных витражах. Мне никогда не нравился замок, даже когда здесь было полно слуг и народа, а сейчас он пугает меня до жути. Но нужно признать: сегодня это самое надёжное место, чтобы затаиться на время. Время – вот что необходимо нам с Ксандром. Время залечить раны. Время пережить случившееся. Время узнать тайны. Время привыкнуть друг к другу. А потом каждый пойдёт своей дорогой. И тогда мне понадобится время, чтобы забыть его. Уже сейчас понимаю – это будет непросто.

Поднимаюсь в гостевую комнату через полчаса. После еды чувствую себя намного лучше. В руках поднос с горячим куриным супом из жестяной банки и чашкой с малиновым морсом. Морс из пакета, но я разогрела его на плите и добавила специй. Когда Стефан болел, я всегда готовила ему такой напиток. В этот раз не стучусь, открываю дверь, пытаюсь при этом не уронить поднос, вхожу в комнату и замираю на пороге. Кровать пуста. Ксандра внутри нет.