Я всегда знала, что на немецкие машины можно положиться. «Порше» без проблем преодолевает это расстояние, хотя индикатор топлива давно на нуле. Я вижу заправку на обочине, снижаю скорость вдвое и ползу вперёд, не отводя взгляда от операторной. В ней, судя по вывеске, располагается кофейня, магазин и туалет. Последнее мне бы сейчас не помешало, но прежде чем думать об этом, нужно убедиться, что здесь безопасно.

На заправочной площадке никого. Под навесом стоят одиноко три топливораздаточных колонки. Я очень аккуратно сворачиваю с дороги, миную указатель въезда, поникшие флаги, сломанный щит с ценами на топливо и паркую машину у колонки под навесом.

Она может и не работать. Я понимаю это, но упрямо нажимаю кнопку открытия бензобака и вылезаю из машины. В нос ударяет резкий запах бензина. К трём солнце раскалило воздух, и дышать очень тяжело. В тени навеса чуть прохладней, но я всё равно почти сразу покрываюсь потом. На мне чёрная толстовка с капюшоном, и она явно не годится для такой погоды, но сейчас это меньшая из проблем.

Откручиваю крышку на бензобаке и вставляю в отверстие пистолет, затаив дыхание нажимаю на курок. Раздаётся щелчок, и цифры на табло, показывающие количество отпущенных литров, начинают расти. Я буквально подпрыгиваю от радости.

Бак полон. Забираюсь в прохладный салон и медленно выезжаю из-под навеса. Здание операторной выглядит зловеще. Автоматические стеклянные двери разбиты, внутри темно. Из-за непрозрачных зеркальных стен я не могу увидеть, что там творится. Живот скручивает спазм. Мне и правда очень нужно в туалет, но стоит ли рисковать ради сомнительно удовольствия сходить в настоящий унитаз, а не в траву на обочине? Мгновение размышляю и решаю, что стоит, ведь кроме туалета, вывеска обещала кофейню. Если я разживусь в ней приличными зёрнами, это будет просто чудесно. Кофе сейчас большая редкость, а свои скромные запасы я любезно оставила Софии.

Паркую машину на свободное место между внедорожником от «БМВ» и итальянской малолитражкой. Обе машины покрыты толстым слоем серой пыли, и мой натёртый до зеркального блеска «порше» выглядит как бельмо на глазу, но я надеюсь: за то время, что буду внутри, никто не проедет по шоссе. Достаю «зиг-зауэр» из бардачка и, держа его наготове, направляюсь к входу, а потом смело ступаю в темноту.

В нос ударяет резкий запах. Что-то кислое, словно уксус пролили. Под ногами, как льдинки, хрустят осколки. В моих ботинках на тракторной подошве можно не бояться разбитого стекла, но я останавливаюсь и жду, когда глаза привыкнут к полумраку.

Внутри просторное помещение. Прямо передо мной стойка оператора. Сейчас за ней никого. Слева, как и обещали, кафетерий. Кофе-машина раскурочена, тут же обнаруживается источник запаха. За стеклянной витриной гниют остатки сандвичей и хот-догов. Они плавают в лужицах чёрной слизи, а над ними вьются мухи. От запаха к горлу подступает тошнота, зажимаю нос ладонью и направляюсь к туалетам.

Закончив, выхожу обратно в зал. Руки влажные, и пистолет держать неудобно. Ищу глазами то, чем можно вытереть ладони. Половина стеллажей опрокинута, но некоторые стоят на своих местах. Продуктов тут уже не осталось, зато полно сувениров с изображением символа города – пузатой телебашни и традиционных медвежат, что так любили покупать туристы. На полу валяется один из них, бежевый в забавных синих штанишках на лямках, в лапках зажато плюшевое сердце. Кто-то наступил на него грязным ботинком, и на добродушной мордашке отпечатался след протектора. Это глупо, но мне невыносимо жаль его. Наклоняюсь и поднимаю игрушку с пола, хотя в этом нет никакого смысла. Стряхиваю грязь и усаживаю медвежонка рядом с пивными кружками.

Я собираюсь уходить, когда слышу рёв моторов. Бросаюсь к стеклу, с этой стороны оно прозрачно, и вижу, как на заправку один за другим въезжают шесть мотоциклов.

Первый порыв – выскочить и начать палить по ним из пистолета, но я понимаю – это не лучшая идея. Пары бензина мгновенно воспламенятся, и всё может взлететь на воздух. Если и выживу после такого, то непременно получу серьёзные ожоги, а без лекарств это прямая дорога в ад. Лучше затаиться тут, внутри и дождаться, пока они уедут. Но где спрятаться? Времени почти нет. Трое байкеров занимают места рядом с топливораздаточными колонками, а остальные оставляют мотоциклы посреди дороги. С ними невольник. Вижу его мельком. Голый крупный мужчина, на шее строгий ошейник, от которого тянется цепь. Лица не вижу, но по фигуре явно немолодой. Меня бросает в жар.

Быстрым взглядом окидываю мотоциклы. Все разные: один чоппер, два спортивных и три классических. Не верю собственной удаче. Только одна банда ездит на всём подряд, та, что не имеет ни названия, ни кодекса, а их главарь – ублюдок, из-за которого умер мой муж.

Трое идут ко мне. Раб на цепи тащится следом. Времени на раздумья не осталось. Бросаюсь в сторону кафе и прячусь под столиком между двумя вульгарными диванчиками, обтянутыми искусственной красной кожей. Надеюсь, что вонь гниющих сосисок отпугнёт байкеров, и они сюда не сунутся. Пытаюсь дышать как можно тише, но когда ублюдки входят в двери, понимаю: эти осторожности излишни.

От них столько шума, что даже если бы я тихонько напевала себе под нос, они бы меня не услышали. Хочу выглянуть из своего укрытия, рассмотреть их получше, но не могу рисковать. Я справлюсь с ними, тут нет сомнений, но мне нужно, чтобы они остались в живых. Чертовски сложно узнать, где логово банды, но если осторожно сесть на хвост, то шансов становится многим больше. Конечно, они могут и не ехать в логово, но тогда на кой им быть тут, вдали от города, где у них самые забавы? Дождусь, пока они уедут, и двинусь следом. Часом раньше я легко проделала этот трюк с другой бандой и не думаю, что сейчас что-то может пойти не так.

– Пойду отолью, – говорит один. Голос низкий, грубый.

– Да мы все хотим поссать, – отзывается другой и громко ржёт.

У этого в голосе визгливые нотки, а смех похож на крик гиены. Против воли волосы на руках встают дыбом.

– Ну, так пошли, отольём на брудершафт, – со смехом отвечает первый голос.

– А этого куда? – спрашивает третий, немного хриплый.

– Туда, на диван. Не ссы, не убежит, – отвечает визгливый и опять гогочет, как животное. Наверное, он в восторге от своего чувства юмора, крутящегося вокруг одного-единственного слова.

Я слышу звон металлической цепи, шаркающие шаги и перестаю дышать. Здесь четыре столика. Молюсь, чтобы они выбрали не тот, под которым прячусь я, но моя полоса везения, судя по всему, закончилась. Я вижу крепкие голые ноги с тёмными волосами, они иссечены алыми порезами и ссадинами. Босые ступни в крови и грязи. Мне жаль этого человека, он ни в чём не виноват, но я не могу рискнуть и спасти его. Единственный способ сделать это – уничтожить байкеров, но тогда у меня не останется шанса узнать, где логово самой скрытной банды, и убить их главаря. Порой нужно сделать мучительный выбор и решить, чья жизнь стоит дороже. Сейчас он не в пользу пленника.

– Сядь, – раздаётся короткий приказ.

Я вся сжимаюсь, надеясь, что меня не заметят, при этом направляю пистолет туда, где по моим расчётам, стоит бандит. Пленник, гремя цепью, покорно усаживается на диван. С каждой стороны по два места, и я рассчитываю, что он не заденет меня ногами. Делаю короткие вдохи и выдохи, прикрывая рот левой свободной рукой.

– И не смей смотреть на меня, – слышу звук пощёчины и невольно вздрагиваю. Они ведь и Стефана так воспитывали, наверное. Ну что же, это ещё один аргумент в пользу моего плана.

Шаркающие шаги удаляются. Стараюсь не смотреть на голые ноги пленника. Я не настолько бесчувственная, чтобы не желать помочь бедняге. Он некоторое время сидит спокойно, а потом начинает елозить и всё же задевает меня ступнёй.

Я перевожу дуло пистолета на него, целясь в пах. Сначала ничего не происходит, а потом он осторожно наклоняется, смотрит под стол, и мы встречаемся взглядом. Понимаю, что проиграла. Я знаю этого человека и не могу позволить ему умереть. В его серо-зелёных глазах смятение и испуг. Я прикладываю палец к губам. Он смотрит на пистолет, и я опускаю дуло в пол.

– Помоги, – произносит он одними губами, а потом разгибается.

Зажмуриваюсь и ощущаю, как накатывают злость и отчаянье. Победа была так близка. Я могла убить главаря уже сегодня, но теперь придётся начинать с нуля или позволить умереть пленнику, но я не могу этого допустить. Открываю глаза и легко выскальзываю из своего укрытия.

– Сиди тут, – говорю мужичине и направляюсь в сторону туалетов.

Девять патронов. Достаточно. По дороге хватаю со стеллажа плюшевого медведя, вот и пригодился. Не хочу, чтобы звуки выстрелов были слышны снаружи.

Убивать людей непросто, но сейчас я понимаю, о чём говорил Стефан. Это нелюди, синтетик сделал из них кровожадных монстров, потому я не задумываюсь, трижды нажимаю на курок. Никаких чувств, разве что досада из-за того, что мой импровизированный глушитель не справился со своей задачей. В ушах звенит. Три пули – три трупа. По стрельбе у меня всегда был высший балл. Теперь главное не медлить. Быстро обыскиваю тела, нахожу один пистолет. В темноте не разобрать, что за модель. Забираю его и почти бегом направляюсь в зал. С двух рук хорошо стреляют только в вестернах. Я же не Клинт Иствуд, и потому убираю второй пистолет в карман толстовки. Он тяжёлый, и с ним неудобно, но бросить оружие – непозволительное расточительство.

Выбегаю на свет и чуть не врезаюсь в спасённого мужчину. Он снял ошейник и теперь стоит передо мной совершенно голый.

– Стрелять умеешь? – останавливаюсь в шаге от него и стараюсь смотреть только на лицо. Грубые мужественные черты, кожа с крупными порами, печальный взгляд. Он всегда мне нравился, и сейчас довольно неловко от его наготы.

– Да, умею. Что за оружие? – у него тихий голос и странная манера отводить глаза.

Вынимаю левой рукой пистолет и протягиваю ему. Он мгновение медлит, потом забирает его, касаясь меня пальцами. Здесь жарко, но руки у него ледяные, и мне это не нравится. Возможно, он болен. Я вижу множественные раны на его теле, и многие из них выглядят совсем дерьмово. Но сейчас не самое лучшее время, чтобы задавать вопросы о самочувствии. Он крутит оружие в руках и произносит со знанием дела:

– «Глок» G46, девять миллиметров. Разработан специально для полиции. Девятнадцать патронов в обойме, – поднимает на меня взгляд, и теперь ясно вижу в нём надежду. – Хорошая пушка.

Молча киваю. Похоже, он из тех парней, которые уверены, что оружие делает тебя почти неуязвимым. Огромное заблуждение, и оно может быть опасным. Но кто я такая, чтобы лишать его иллюзий. Поворачиваюсь к окну и выглядываю наружу. Несмотря на шум от выстрелов, оставшиеся бандиты даже не встрепенулись. Двое стоят у своих мотоциклов в тени навеса и о чём-то болтают, а вот третьего не видно.

– Где ещё один? – спрашиваю я и внимательно оглядываю стоянку.

– Курит, наверное.

– Уверен? От этого могут зависеть наши жизни, – поворачиваюсь и пристально смотрю ему в глаза. В этот раз он не отводит взгляда и отвечает:

– Он курил всю дорогу, как чёртов паровоз.

– Хорошо, тогда план такой, – я указываю рукой с пистолетом на тех двоих, что болтают под навесом. – Этих нужно убить, быстро и точно. Они сейчас слишком близко к колонкам, и если выстрелить неосторожно, то всё может взлететь на воздух, а мы с тобой погибнем в столпах пламени.

Оборачиваюсь и пристально вглядываюсь в его лицо, и вдруг он расплывается в широкой улыбке, отчего вокруг его глаз и у рта собираются глубокие морщины. Я не понимаю, что его так развеселило, пока он не говорит со смехом:

– Погибнуть в пламени – наверное, это та самая смерть, которой от меня и ждали.

Я знакома с его биографией. До того как стать лидером металл-группы он работал взрывотехником, и принёс в коллектив не только низкий хрипловатый голос, по которому их теперь легко узнают фанаты, но и яркое огненное шоу, благодаря которому популярность группы «Конец ночи» значительно выросла.

Его обнажённые плечи сотрясаются от смеха. Он прижимает широкую ладонь к губам, беззвучно смеётся пару секунд, но довольно быстро успокаивается и говорит уже серьёзно:

– Извини, конечно я буду осторожен. Это всё проклятые нервы, я уже не надеялся на спасение.

– Понимаю, – я чуть улыбаюсь, но получается ненамного лучше, чем утром, когда я хотела подбодрить Софию. – А теперь пошли, пока они не очнулись и не поняли, что происходит.

Я выхожу из дверей. Битое стекло хрустит под ногами, и я успеваю подумать, что мой новый друг наверняка изрезал ступни именно тут, когда мозг переходит в боевой режим, и такие мелочи перестают беспокоить. Тот парень, что стоит ближе к колонке, первым замечает меня. У него на шее автомат. Он пытается вскинуть его, и в этот момент я пускаю пулю точно ему в лоб. Нажимаю на курок без страха, как и учили. Стреляю я значительно лучше, чем вожу. Парень падает на спину, нелепо взмахивая руками, но я уже смотрю на второго. Он безоружен, и заметив дуло пистолета, направленного на него, бросается наутёк. Стреляю в спину, но в последний момент он отклоняется, и я лишь легко раню его в руку. Парень взвизгивает, как свинья, и, резко меняя траекторию, со всех ног бежит по направлению к выезду с заправки. Целюсь, чтобы добить ублюдка, и в этот момент раздаётся выстрел, и парень падает как подкошенный.

«А он неплохо владеет оружием для музыканта», – думаю про себя, а сама уже ищу третьего.

Место для курения находится позади магазина. Я спешу туда и вижу последнего. Ему не больше двадцати. Он не убегает. Стоит на месте, будто олень в свете фар, и пялится прямо на меня. Глаза – как два блюдца. Я догадываюсь, что курил он не табак, и его одурманенный мозг никак не может сообразить, что происходит. Стреляю ему прямо в голову. Она взрывается как переспелый арбуз, так, словно это не моя пуля убила его, а мозг разорвало от перегрева. Мерзкое зрелище, но оно завораживает.

– Это так отвратительно, что даже дух захватывает, – слышу прямо над ухом.

– Читаешь мои мысли, – отвечаю я, поворачиваюсь к нему лицом и теперь улыбаюсь по-настоящему. Он улыбается в ответ.

Глупо мы, наверное, выглядим со стороны. Здоровый голый мужик с пистолетом и блондинка в толстовке с длинным рукавом, тяжёлых ботинках и армейских брюках.

– Надо ехать, – говорю я, и улыбка словно мираж растворяется на его суровом лице.

– Куда?

– Я в замок, а тебя могу высадить где угодно.

– Не знаю, что за замок, но я поеду с тобой, – объявляет он, а потом протягивает мне руку.

– Ксандр, – он называет сокращённое сценическое имя, по-настоящему его зовут Александр Нейман, но, он не любит, когда его так называют.

– Ката, и мы знакомы, но ты, наверное, не помнишь, – легонько пожимаю его ладонь.

Он хмурится, чуть склоняет голову и окидывает меня долгим, внимательным взглядом.

– Мы трахались? – в его голосе сквозит замешательство, и я криво усмехаюсь.

Любовный темперамент Ксандра известен всем. Он настоящая находка для жёлтой прессы. Кто только не побывал в его постели, начиная от звёзд кино и заканчивая молоденькими официантками из придорожных забегаловок.

– Нет, – качаю головой. – Мы не настолько близки, но ты хорошо знал моего мужа.

Он растерянно проводит рукой по коротко стриженным неестественно белым волосам. Начав седеть, Ксандр стал осветляться и сделал из этого фишку. Имидж всей группы изменился, костюмы стали роскошней, грим ярче, а фанаток больше. Впрочем, мне он нравился и прежним: темноволосым, патлатым и без всей гламурной мишуры.

– Катарина Эльбах-фон-Нольмен, – я не произносила этого имени очень давно и сердце болезненно сжимается, когда понимаю: после смерти Стефана представляться его фамилией некрасиво.

– Жена Стефана?! – на его лице с живой мимикой проносятся облегчение и радость. – Как он сам?

Они не были близкими друзьями, тем не менее Ксандр регулярно присылал Стефану приглашения на все концерты, вечеринки и каждый год звонил поздравить с днём рождения.

– Умер, – я отворачиваюсь и разглядываю чахлую траву на газоне. Я не выдержу, если он спросит что-то ещё или захочет узнать подробности, но Ксандр тактично переводит тему.

– Слушай, мне надо одеться.

– Надо, – я киваю, так и не глядя на него. – Но до замка я ничем тебе не помогу.

– Есть один вариант, но боюсь, ты решишь, что я извращенец.

Я удивлённо гляжу на него.

– В каком смысле?

– Эти ребята одной со мной комплекции, – он указывает на трупы под навесом.

– Хочешь обокрасть мертвецов? – я равнодушно пожимаю плечами: – Валяй, мне плевать.

Он усмехается уголками губ и направляется к телам, распростёртым на земле, и хотя я не собиралась этого делать, но провожаю его долгим взглядом. Наверное, нужно быть совершенно бессердечной, чтобы думать о подобном, но не могу не отметить: зад у него что надо.

Вскоре мы выезжаем с заправки, и первое время я полностью сосредоточена на дороге. Вряд ли нас поджидает засада, но всё же стоит быть осторожнее. Ксандр пытается заговорить о чём-то, но я не слушаю, напряжённо вглядываясь в окно. Поняв, что разговора не будет, он откидывает сиденье, закрывает глаза и почти сразу засыпает. Решаю оставить его в покое. Он заслужил отдых. Как и все мы.

«Это только начало», – произносит голос в моей голове. Он больше не принадлежит Стефану. Теперь это мой собственный голос, и он звучит весьма зловеще.