9

Грей постарался обезоруживающе улыбнуться, словно весь разговор велся в шутку, однако выражение лица Лаки не изменилось. Поняв, что сейчас хозяин клуба больше ничего не скажет, Грей, у которого не было времени на него поднажать, поблагодарил его за гостеприимство и ушел.

Он вернулся в посольство и убил несколько часов, разбираясь с кучей мошеннических визовых заявлений, а в семь вышел на улицу, чтобы встретиться с Ньей. Она тронулась с места, стоило лишь Грею сеть в ее «лендровер».

В спустившейся темноте они в молчании ехали к северу по Второй улице, пока вскоре не оказались в элитном квартале сразу за районом Авеню.

– Белгравия, – сказал Грей. – Здесь находится дом нашего посла.

– Здесь живут и другие иностранные чиновники. Кроме вас, разве что.

Грей склонил голову набок.

– Может, я не настолько честолюбив, как вы обо мне думаете.

– Поживем – увидим.

– А знаете, – предположил Грей, – вероятно, нам было бы проще общаться, если вы хотя бы допустите, что я не такой уж и мерзавец.

– Я пробовала так поступать, но результат всегда был один и тот же. Зимбабве для вас промежуточная остановка. Интермедия.

– В первой части вы правы, – подтвердил он. – Вся моя жизнь состоит из промежуточных остановок. Но я предпочитаю выносить о человеке суждения лишь после того, как хоть немного его узнаю, а не полагаться на стереотипы.

Нья попыталась было что-то возразить, но передумала. А Грей спросил:

– Вы собираетесь сообщить мне, с кем мы встречаемся?

Нья остановилась на улице, превращенной в вызывающий клаустрофобию тоннель высаженными по краям кустами отцветших жакаранд, темные шишковатые ветви которых сплелись между собой, и посмотрела в стекло водительской двери на трехэтажный кирпичный дом.

– Человек, к которому мы приехали, сможет помочь нам, если сам захочет.

– Кто он такой и почему может не захотеть?

– Его зовут доктор Олатунджи Фангва, он – нигерийский атташе по культуре. – Нья повернулась, и Грей заметил мелькнувшее в ее глазах беспокойство.

– Почему бы вам не рассказать мне о нем?

– Нечего рассказывать. Мы с ним виделись всего один раз. Просто есть в нем что-то необычное. – Она открыла дверь. – Идемте. Разговор буду вести я.

Прежде чем выйти из машины, Грей посмотрел на нее долгим взглядом, означавшим: «Так и быть, пока что я вам подыграю».

Нья нажала кнопку звонка. Несколько мгновений спустя дверь открыл парнишка, одетый в расшитую зеленую тунику. По возрасту он был близок к тем хулиганам, с которыми недавно столкнулся Грей, но отличался полярно противоположными манерами. Парнишка сложил перед собой ладони и подобострастно поклонился. Он обладал изяществом юности, но что-то в нем сбивало с толку. Взгляд его умных глаз казался каким-то отсутствующим и был устремлен прямо на Грея, у которого, однако, возникло странное чувство, что мысли юноши блуждают где-то далеко.

– Прошу прощения за беспокойство, – сказала Нья, вынимая удостоверение личности. – Я – Нья Машумба из Министерства иностранных дел, а это Доминик Грей из американского посольства. Мы бы хотели, если это возможно, задать несколько вопросов доктору Фангве.

По-прежнему глядя прямо перед собой, парнишка заговорил деревянным голосом:

– Возникли какие-то неприятности?

– Вовсе нет. Просто мы интересуемся вопросом, в котором доктор мог бы нам помочь. Я уже звонила.

– Мне надо узнать, может ли он вас принять.

Повернувшись, он поднялся по лестнице размеренной походкой, слишком уж скованной для его возраста, а через несколько минут вернулся.

– Доктор вас примет.

По узкой лестнице они последовали за парнишкой на третий этаж и по короткому коридору подошли ко второй двери справа. Грей заметил тут еще две двери плюс три на втором этаже. Все они были закрыты.

Войдя, они оказались в гостиной с белыми стенами и темным паркетным полом. На стенках в рамочках висели фотографии (Грей предположил, что на них запечатлена Нигерия) и несколько туземных ремесленных поделок. Не считая стоявших в центре комнаты трех кресел с высокими спинками, там больше ничего не было.

В одном из кресел лицом к вошедшим восседал живой скелет. Обсидиановая кожа доктора Фангвы так сильно обтягивала лицо и костлявый лоб, что, казалось, он находится в аэродинамической трубе. Бритвенно-острые скулы выпирали, ограничивая по краям лицо, которое резко обрывалось книзу, к узкой челюсти. На месте щек виднелись провалы. Когда доктор поднялся приветствовать гостей, острые суставы конечностей вонзились в висящий на теле белоснежный льняной костюм, натянув тонкую материю так, что даже смотреть было неловко.

Зато в его движениях ничего неловкого не было. Доктор двинулся навстречу, и Грея создалось впечатление, что перед ним человек, обладающий самой совершенной координацией из всех, кто встречался ему на жизненном пути. Хозяин квартиры был на дюйм или два выше Грея и перемещался выверенными движениями, как крадущийся кот. Каждый шаг, каждое движение его руки были абсолютно точны, в них смешивались плавность и автоматизм робота, и от этого становилось неуютно. На ходу он потирал большие пальцы указательными, поддерживая постоянный медленный ритм, как будто просто переставлять ноги было для него недостаточно. Тонкие губы скривились, явив сверкающие зубы, превосходящие белизной костюм. Зрачки цвета красного дерева пристально смотрели из запавших глазниц.

Грей постарался не отшатнуться, когда влажная холодная рука доктора коснулась его руки. Потом пришла очередь Ньи, и на этот раз рукопожатие длилось куда дольше.

– Нья Машумба. Мы с вами уже встречались. – Его гладкий вежливый голос произносил все слоги одинаково отчетливо, а язык в конце каждой фразы издавал едва слышные пощелкивания: «клик-клак».

Грей не понял, удивило ли Нью, что доктору известно ее имя.

– На приеме у Мбеки, если не ошибаюсь, – ответила она. – Спасибо, что согласились нас принять. Извините за такой поздний визит.

Доктор сложил руки перед собой, его пальцы перестали подергиваться.

– Я только-только закончил мою вечернюю… деятельность, – улыбнулся он. – Чем могу помочь?

– Буду говорить прямо. Исчез человек, имеющий отношение к американскому посольству. Мы пытаемся его отыскать.

– И его зовут?

– Уильям Эддисон.

Доктор призадумался над именем, будто не мог понять, где его слышал.

– Не хотите присесть?

– Нет, спасибо, – отказалась Нья. – Боюсь, мы не сможем задержаться надолго.

– Очень жаль, – пробормотал хозяин квартиры и дважды хлопнул в ладоши.

В комнату тут же вернулся все тот же парнишка и в подобострастной позе – голова опущена, руки сложены – остановился перед доктором Фангвой. Грей нахмурился. Ему не нравились люди, которым доставляло удовольствие распоряжаться другими.

– Принеси чаю, – велел Фангва, – на троих.

– Слушаюсь, господин, – ответил мальчик, голос которого был таким же безучастным, как его взгляд, и удалился.

– Мы действительно не можем… – начала Нья.

– Тсс! Предложить вам чаю – это мой долг. – Он вернулся на свое место и махнул рукой на два кресла напротив. – Уж не откажите мне.

Нья села. Грей тоже расположился лицом к доктору. Пока что все происходящее казалось каким-то неестественным, словно хозяин дома заранее придумал сценарий и теперь ему следовал.

Вошел мальчик, неся поднос с тремя чашками чая, и снова удалился, когда их разобрали. Нья пристроила чашку у себя на коленях, помешивая в ней ложечкой, но не пробуя напиток.

– Вот так-то лучше, – довольно заявил Фангва. – Я предпочитаю вести дела цивилизованно. – Он обхватил свою чашку узловатыми пальцами и обратился к Нье: – Я не знаком с Уильямом Эддисоном, но, наверно, есть какая-то причина, по которой вы решили, что мы можем друг друга знать?

– У нас и в мыслях нет, что вам что-то известно про мистера Эддисона. Но мы надеемся на вашу помощь в толковании одного слова. Мы услышали его, когда беседовали со свидетельницей.

– Что за слово?

– Н’анга.

Доктор Фангва сделал большой глоток чая. Выражение его лица не изменилось. Потом он поставил чашку, и его пальцы снова задвигались в странном ритме.

– Это слово из языка шона. А его значение, вы, я думаю, знаете и сами.

– Конечно, я знаю, что оно означает на шона. Его значение – «тот, кто призывает». – Нья подалась вперед. – Нам нужно узнать, что оно значит в джуджу.

– Джуджу, – повторил доктор. Слово слетело с его уст, будто имя возлюбленной – он пробовал его на вкус, ласкал.

Просьба Ньи повисла в воздухе. Доктор долго смотрел в никуда, словно совершенно потеряв нить разговора. Наконец он повернулся к Нье.

– Вы бы попробовали чай. Он весьма неплох.

Взгляд Ньи переместился на чай, она взяла чашку и сделала несколько совсем маленьких глоточков. Грей притворился, будто тоже пьет, хотя на самом деле лишь пригубил напиток. Он не совсем понимал, что тут происходит, но Нья явно остерегалась этого человека. Да и он сам тоже. Если перед ними атташе по культуре, тогда Грей – далай-лама.

– А вот скажите, – нараспев спросил доктор Фангва, – как вам пришло в голову, что я могу знать значение этого слова?

– Уильяма Эддисона в последний раз видели на религиозном обряде йоруба, – ответила Нья. – На обряде джуджу. С ним была его девушка, которая утверждает, что молящиеся называли жреца «Н’анга». Непонятно почему.

– Вы не ответили на вопрос. В Хараре сотни нигерийцев, знакомых с традициями йоруба. Почему вы пришли ко мне?

Нья поколебалась.

– Вы ведь атташе по культуре. Я подумала, что ваша информация будет самой надежной.

– Религию джуджу в Нигерии официально не признают, и я в качестве атташе не обязан ничего о ней знать.

– Доктор Фангва, пожалуйста, скажите, вы можете ответить или нет?

Хозяин квартиры расплылся в улыбке, напоминающей оскал мертвеца, и Грей задался вопросом, не дразнит ли он их.

– А мне нужно, чтобы вы ответили, почему ко мне обратились.

Грей заметил, как Нья вцепилась в подлокотники кресла.

– У вас, доктор… определенная репутация.

– Неужели? – Клик-клак. – И какая же?

– Говорят, что вы бабалаво.

Грей судорожно вдохнул. Не выгляди Нья настолько взволнованной, он бы подумал, что она шутит.

Доктор Фангва не сводил глаз с Ньи, и на его губах играла улыбка. Он определенно забавлялся.

– И вы в это верите?

– Неважно, верю или нет. Я просто подумала, что вы можете нам помочь, но, вижу, у вас нет такого желания. Как вы заметили, в Хараре есть и другие нигерийцы. Уверена, среди них найдутся более отзывчивые. – Она поставила чашку и встала.

Пальцы доктора Фангвы по обе стороны его чашки принялись тереться друг о друга.

– Присядьте, Нья Машумба. Я всего лишь любопытствую насчет своей репутации. И расскажу вам то, что вы хотите знать.

Нья вновь опустилась в кресло, а пальцы доктора прекратили движение, сомкнувшись на коленях.

– Чтобы все объяснить, понадобится краткий экскурс в теологию йоруба. Бабалаво, – хозяин дома выделил это слово, будто подчеркивая свою от него отстраненность, – верят в Олоруна, всемогущее существо, эквивалентное Богу в представлении людей Запада. Однако не особо ему поклоняются: он трансцендентален и не вмешивается в человеческие дела. Джуджу в основном имеют дело с бесплотными созданиями, называемыми оришами, которые как раз этими делами сильно интересуются. Оришей много, некоторые из них могущественнее прочих, и у всех есть собственные предпочтения.

– Значит, обряд, на котором был Эддисон, можно рассматривать как некую религиозную службу? – уточнил Грей.

– Возможно. Меня там не было.

– Но вы неплохо представляете, что там происходило.

Впервые с тех пор, как они вошли в этот дом, доктор Фангва полностью переключился на Грея. Прежде чем ответить, он долго молча рассматривал американца, подергивая пальцами. Взгляд у него был насмешливым.

– Даже если бы подозрения мисс Машумбы относительно меня были справедливы, джуджу – религия многогранная. И в ней несть числа всевозможным обрядам и ритуалам. Не видя, что там происходило, я не возьмусь рассуждать, в чем суть именно той церемонии.

– Понимаю, доктор, – сказала Нья, хмурясь на Грея. – Простите, но я до сих пор не сообразила, какая тут связь с тем словом на языке шона.

– Потому что ее нет. Ни в одном известном мне обряде джуджу никто никого не призывает. Самое близкое понятие – это одержимость духом, важная практика джуджу. Но слову «Н’анга» там вообще нет места. Вероятно, ваша свидетельница просто ослышалась, перепутала. Вероятно, в этом обряде присутствовали элементы совершенно иной религии.

«А еще вероятно, что ты лжешь», – подумал Грей.

– Да, ясно, – проговорила Нья. – Возможно, вы расскажете что-нибудь еще, что могло бы нам помочь?

Губы доктора искривились, и от одной этой картины по хребту Грея словно кто-то провел сверху вниз маслянистым пальцем.

– Скажу, что на обряде джуджу туристам не место.

Грей с трудом сдержался, чтобы не ответить резкостью, а доктор Фангва снова обратился к Нье.

– Вы знаете, кто такой бабалаво?

– Жрец джуджу.

– Вы знаете, кто такой бабалаво на самом деле? На что он способен?

– Боюсь, я не совсем понимаю…

– Это мне как раз совершенно ясно. А ведь человеку не следует вторгаться в области, в которых он абсолютно не разбирается.

Грей вгляделся в лицо доктора, но оно оставалось спокойным, как будто и не было того выпада, который прозвучал в его словах.

– К сожалению, мы сейчас лишены такой возможности, – сказала Нья. – Если с мистером Эддисоном что-то случилось во время обряда, знает ли об этом бабалаво – Н’анга, – который его проводил?

– О да.

– У вас есть какие-то мысли, кто бы это мог быть?

– Если его называют «Н’анга», разве не разумнее предположить, что он из числа шона? Я слышал, джуджу в Зимбабве в новинку. Возможно, вам следует поспрашивать одного из последователей шона.

– Уверена, вам известно, что наше правительство не приветствует это движение, и те, кто в нем участвуют, этого не афишируют.

– Тогда я не понимаю, чем могу вам помочь.

Нья отставила свой чай.

– Спасибо, что уделили нам время. Если услышите что-то полезное, пожалуйста, свяжитесь со мной.

– О, непременно. – Клик-клак.

Нья встала, следом за ней поднялся и Грей. Нельзя сказать, что его огорчила краткость беседы. К следующему разговору с доктором Фангвой он постарается подготовиться получше, да и сам разговор тогда пойдет иначе.

– Пожалуйста, возвращайтесь, если обнаружите что-нибудь интересное. – Глаза доктора блестели. – Возможно, мы вместе исследуем… премудрости… традиционной для моей культуры религии. Вы поступите мудро, если вооружитесь знаниями.

Грей увидел, как вздрогнула Нья, которая уже шла к выходу.

* * *

Как только они оказались в машине, Грей повернулся к Нье:

– Почему вы не сказали мне заранее, кто он такой?

– Что вы имеете в виду?

– Он – бабалаво, – пояснил Грей. – И вы это знали.

– Он – политик, а я… все остальное – просто слухи, – сказала Нья. – Я точно не знала. Да мы и до сих пор не знаем.

– Прошу прощения? Вы же его видели. Он в этом по самые уши увяз. От его логова мурашки по коже. И этот его слуга… что-то с парнем явно неладное, – пробормотал Грей. – Кто-то должен с этим разобраться.

– Доктор Фангва – атташе по культуре, а мальчик – один из тех, кто у него работает.

Они выехали из Белгравии и вернулись в центр. Там привычная урбанистичность Хараре разогнала остатки тревоги Грея.

– Он уже под подозрением, ведь так? – спросил американец. – Потому-то вы и решили его навестить. Арестовать или допросить его формально вы не можете, вот и использовали тему Н’анга как предлог, чтобы к нему проникнуть.

– Это был не предлог.

– А мне почему ничего не сказали?

– Потому что вам незачем было знать. Несмотря на то, что вы могли подумать, он не подозреваемый.

– Как такое может быть? – поразился Грей.

– У него алиби. Весьма надежное.

– Вы уже проверили?

– Конечно.

– И?

– Прошлую субботу он провел с Дэвидом Нотоном, высокопоставленным британским дипломатом. Он хорошо известен и вне подозрений.

– Вы говорили с Нотоном? – спросил Грей.

– Да.

«Лендровер» остановился в знакомом месте перед отелем «Миклс». Грей открыл дверь.