Глава II

Утро начиналось как обычно. Вероника вставала в шесть тридцать и шла умываться, принимать душ. В это же время поднималась и Инна Викторовна. В отличии от дочери, женщина в первую очередь заваривала чай, резала бутерброды, а затем, перекусив на ходу, будила Данилку, умывала его и вместе они уходили в садик. Девушка в такие моменты старалась лишний раз не тревожить мать, дабы не получить свежую порцию негатива в свой адрес. Когда Инна Викторовна молча поставила перед ней большую кружку чая, девушка робко пожелала доброго утра и принялась завтракать. Она знала, что мать не довольна: мало того, что ей ни свет ни заря приходится вставать, дабы отвести сына в детский сад, так еще и наблюдать спящего мужа. Сергей никогда не просыпался рано вместе с ними, мужчина мог спать хоть до обеда, хоть до десяти часов утра, благо спешить ему было некуда, а вести сына в садик он считал ниже своего достоинства, как говорил он иногда: дети – удел бабы. Причем свои обязанности по отношению к сыну Сергей всегда забывал, иной раз рассуждая о том, как было бы хорошо, если Даниил станет большим человеком, заработает много денег и станет помогать родителям, а о том, что в первую очередь, родители должны обеспечить ребенка всем необходимым и дать ему толчок в жизнь мужчина никогда не говорил.

Этим же утром, не смотря на плохое настроение, Инна Викторовна начала первая разговор, присаживаясь напротив дочери с чашкой кофе:

– Вер, – начала она, – сегодня ты сама приготовишь ужин, так как меня не будет вечером.

– Мама, а куда ты пойдешь? – спросила Вероника, хотя прекрасно знала ответ.

– Я пойду в гости к сестре, она сегодня пирог печет, вот меня и позвала. Еще там Оля купила себе новые джинсы, интересно посмотреть.

Вероника глубоко вздохнула, проглотив обиду. Она прекрасно знала, что каждую пятницу Инна Викторовна ходит в гости к родной сестре и задерживается у нее чуть ли ни до ночи. А ей приходится все время сидеть дома вместе с Сергеем, который ненавидит ее и при любом случае старается унизить или обидеть ее. Но делать было нечего: мать все равно сделает так, как хочет, а проситься с ней в гости к тете было бы верхом глупости – все равно ничего хорошего из этого не выйдет. Мама, знала Вероника, души не чает в своей родной племяннице, все для нее делает. А уж если хвалит, но нахвалить не может: и какая Оля красавица, и какая умница, и одевается лучше всех, и самая модная, и самая стройная, и какое у Оле большое будущее, и непременно она станет успешной в бизнесе и муж у нее будет не меньше миллионера, и все у нее будет хорошо. И так каждый раз. Как только Инна Викторовна заводила разговор о племяннице, глаза ее блестели радостным огнем, она аж вся преображалась, а затем, взглянув на дочь, добавляла: «Оля красавица, не то, что ты. Иногда мне кажется, что не ты моя дочь, а она».

После таких слов Вероника часто плакала, закрывшись в своей комнате. Вот почему такая несправедливость? Чем так угодила Оля тете, что та постоянно с восторгом рассказывает о ней? И чем провинилась она, Вероника, что мать всегда предает ее. Чаще всего, когда они вместе ходили к тете Лене, Инна Викторовна всячески старалась угодить старшей сестре, а унижение дочери воспринималась как шутка, над которой они смеялись. Никогда Вероника не забудет тот случай, когда мать при тете и Оле сказала:

– Вер, ну посмотри на свою сестру, да она же просто пример для подражания! Когда же ты станешь такой же как и Оля, тогда я буду любить тебя больше всех, а то мне не приятно, что моя дочь похожа на серую мышку.

– Инн, ну о чем ты говоришь? Кто же с моей Олечкой сравнится? Ну посмотри на нее: от меня и мужа она переняла все самое лучшее, вот и получилась красотка. Особенно я замечаю в последнее время, когда хожу с дочкой по центру, как все парни и мужчины просто головы сворачивают нам вслед. Один даже своему другу сказал: «Гляди, какая красивая блондиночка», и это-то со мной. А уж когда Олечка ходит гулять с подругами, то все парни у ее ног, многие даже своих девушек ради нее бросают.

– Тебе повезло с дочкой, – проговорила Инна Викторовна, мельком наблюдая за реакцией Вероники, – а то моя вылитая папа: ни кожи ни рожи, одевается хуже всех, хотя мы столько раз ходили по магазинам, я выберу, значит, какую-нибудь кофточку ей яркую, стильную, молодежную, а Вероника ни в какую: и приходится платить скрепя сердцем за серую невзрачную тряпку, какую не каждая бабулька оденет. Я пыталась привить ей чувство стиля, но тщетно – что она, что ее отец, два бездаря.

Вероника почувствовала, как комок сжал горло. Ей захотелось поскорее выбежать вон из квартиры и громко заплакать от унижения, чтобы хоть кто-то посочувствовал ей; и, может быть, услышав ее плачь, дрогнет чье-то черствое сердце, протянется чья-то рука на помощь, но вокруг не был никого, кто мог бы помочь ей. Была, конечно, бабушка, но Вероника знала, какое чувство ненависти испытывают друг к другу мать и Зоя Семеновна. Конечно, девушка могла в любое время пожаловаться старушке, но не хотела накалять и так уже испорченные отношения. Не хотелось ей жаловаться еще и потому, что она была очень добрым человеком, можно даже сказать, слишком добрым, чтобы ради своей цели накалять отношения между родственниками. Но именно эта доброта и была причиной всех ее несчастий, потому как большинство людей, которые даже если и имели совесть, но не использовали ею, пользовались добротой Вероники, прекрасно зная, что они никогда не ответит на обиду. Ладно, если бы таким бессовестным способом самоутверждались только посторонние люди, но страшнее было осознавать, что чаще всего негатив исходил как раз таки от близких людей, которые, наоборот, должны были поддерживать ее.

Эти мысли мигом пронеслись в голове Вероники, когда она, едва сдерживая слезы, посмотрела сначала на мать, затем перевела взгляд на тетю Лену и в последнюю очередь мельком взглянула на сестру Олю, которая, развалившись в кресле, смотрела на присутствующих с высокомерным видом. Униженная, оскорбленная словами собственной матери, девушка искала поддержки у тете и сестры, но те лишь смеялись над ее жалким видом, словно внешность девушки была лишь ее ошибкой.

Еще Вероника вспомнила случай месячной давности. Это произошло накануне дня рождения Оли. Тетя Лена пригласила всех родных на праздник дочери. Естественно, без подарков не обошлось. Но какой ценой! Три дня тому назад Зоя Семеновна подарила на скопленные раннее средства внучке хорошую сумку, чтобы та могла хотя бы чем-то гордиться. Но когда девушка, собираясь в школу, скала искать подарок бабушки, сумки нигде не было, а спрашивать о пропаже она не хотела, так как тщательно скрывала подарок. Но это она думала, что скрыла сумку. На самом деле для нее обернулось шоком, когда Инна Викторовна демонстративно вручила ту самую сумку дочери племяннице. Оля ничего не подозревая с радостью приняла подарок, а у Веронике кусок застрял в горле. Незаметно отлучившись, девушка зашла в туалет, закрыла дверь на защелку и долго там плакала от обиды, что мать забрала единственную ее хорошую вещь, подаренную бабушкой, даже не спросив ее разрешения. Почему Оле всегда доставалось самое лучшее, а для нее собственная мать уготовила жалкую участь? Ей не хотелось больше оставаться на празднике, видеть счастливое лицо двоюродной сестры и ту самую сумку, которая потом лежала в груде подарков. Подавленная, Вероника ушла, попрощавшись с тетей. Придя домой, она позвонила бабушке. Зоя Семеновна побледнела. Не долго думая, она собралась и поехала к Елене Викторовне домой, благо, она знала, где та живет.

Ничего не подозревавшая Оля открыла дверь квартиры и увидела разъяренную бабушку сестры. Зоя Семеновна переступила порог квартиры и твердым голосом сказала:

– Оля, быстро отдавай сумку!

– Какую сумку? – возмутилась красавица.

– Ту, что подарила тебе Инна Викторовна.

– А почему я должна ее вам отдавать? Это мой подарок, ясно?

На шум в прихожую вбежала испуганная тетя Лена. Увидев перед собой суровое лицо Зои Семеновны, она спросила, что та хочет от ее дочери.

– Елена Викторовна, верните сумку, которую подарила ваша сестра Оле.

– А почему..? Что случилось? – удивилась женщина.

– Ах, так вы не знаете?

– Что не знаем? – в один голос воскликнули тетя Лена и Оля.

– Я вам сейчас скажу. Дело в том, что сумку купила я на свои деньги моей внучке Веронике. А ваша сестра, Елена Викторовна, УКРАЛА, – на этом слове старушка сделала особенное ударение и произнесла его так громко, чтобы сидевшая в зале бывшая невестка услышала ее голос, – да, украла сумку у собственной дочери и подарила ее племяннице.

Тетя Лена покраснела от смущения, а Оля вообще стояла в шоке. Как бы они не любили Инну Викторовну, но даже они были в шоке от данного поступка. Девушка ушла в свою комнату и через полминуты вернулась, держа в руках сумку. Зоя Семеновна забрала подарок и поблагодарила женщин. Когда она собиралась было уходить, ее окликнула Инна Викторовна:

– Зоя Семеновна, зачем вы сюда пришли?

Пожилая женщина обернулась и так взглянула на нее, что та отступила на шаг, едва не упав. Тетя Лена быстро встала между двумя женщинами, тихим голосом призывая их успокоиться.

– Как мне быть спокойной, Елена Викторовна, если эта нахалка крадет вещи у собственной дочери!

– Зоя Семеновна, не надо меня оскорблять. Я вам ничего плохого не говорила.

– А как мне с тобой еще говорить?! Ты свою собственную дочь ненавидишь, последнее у нее забираешь и все племяннице отдаешь. Совесть-то хоть есть?

– Вы знаете, какая у меня финансовая ситуация, у меня просто нет денег покупать подарки, а ходить с пустыми руками я не могу.

– Да-да, и потому вместо того, чтобы перестать покупать пиво своему хахалю, ты берешь вещи, которые купила я. Запомни: Оля для меня никто и тратить свои кровные деньги на нее я не собираюсь. А Верочку не трогай! – с этими словами Зоя Семеновна вышла на лестничную площадку, громко хлопнув дверью, а в руках у нее была та самая сумка.

Инна Викторовна вернулась в зал. Присев в кресло, она закрыла лицо руками, чувствуя, как ее щеки пылают. К ней подсела сестра Лена и спросила:

– Инна, думаешь, ты нормально поступила сегодня?

– А что мне было делать, если у меня нет ни копейки денег на подарок?

– Причем здесь подарок? Зачем ты взяла Верину сумку?

– Я думала, что подарю ее Оленьке, а Веронике потом куплю другую.

– И все равно, ты, Инн, поступила очень плохо по отношению к дочери, давай уж говорить на частоту.

Разговор дальше продолжать не хотелось, все было и так понятно. Инна Викторовна, чувствуя вину перед сестрой и племянницей, пообещала накопить деньги и купить хороший подарок. Тетя Лена пошла провожать сестру, а Оля так и не вышла: праздник был полностью испорчен.

Вернувшись в тот вечер домой, Инна Викторовна ничего не сказала дочери, хотя могла бы попросить прощение. Но вместо этого женщина сделала каменное лицо и ходила так по квартире, показывая, как она обижена на Веронику. Почти целую неделю она не разговаривала с дочерью, и лишь потом, когда тот случай начал было забываться, Инна Викторовна вошла в комнату Вероники и сказала:

– Зачем ты своей бабке рассказала о сумке? Тебе не стыдно так подставлять родную мать? Я от стыда хотела сквозь землю провалиться.

– Эту сумку подарила мне бабушка. Почему я должна отдавать ее другому человеку?

– Ты так говоришь, будто бы Оля тебе чужая, а, между прочим, она твоя двоюродная сестра! Тебе, выходить, жалко подарить что-либо сестре, которая постоянно передает тебе свои вещи.

– Мама, Оля приносит только то, что хотела бы выбросить на помойку. Посмотри, разве она дарит мне хорошие вещи? А сумка эта новая, фирменная. Бабушка долгое время копила деньги, чтобы мне ее купить.

– Выходит, ты любишь бабушку больше, чем меня и Олю только из-за подарков? Какая же ты лицемерная! Подавись своей сумкой, а у меня больше ничего не проси! – высказав в довольно резком тоне последние слова, женщина удалилась с высоко поднятой головой, радуясь, что снова одержала вверх над дочерью благодаря своей манипуляцией.

Растерянная, Вероника не могла произнести не слова. Мало того, что у нее в тайне забрали сумку и подарили другому человеку, так еще и обвинили в том, что она захотела вернуть свою вещь обратно. Честно, девушке было обидно до слез за то, что мать любила племянницу больше, чем родную дочь, которую, не гнушаясь, всегда выставляла посмешищем перед друзьями и родными.

Каждый раз, когда речь заходила и тете Лене и Оле, в памяти Веронике вставал этот случай с сумкой, который она никогда не сможет забыть.

Позавтракав, девушка оделась и пошла в школу. Инна Викторовна в это время собирала Данилку в детский садик, попутно красясь на работу. Когда Вероника очутилась за порогом квартиры, то почувствовала себя счастливой, словно родной дом был единственным местом ее кошмаров. И даже не столько благополучная школа, в которой учащиеся делились на группы, была для нее раем после скандалов с матерью и отчимом.

На уроке химии, который был первым, учительница спрашивала домашнее задание. В классе, где училась Вероника, было не модным делать уроки и получать хорошие оценки. Напротив, больше половины класса были бездельниками и разгильдяями, курившие на перемене в туалетах, хотя директор строго настрого запретил это делать.

В классе была своя иерархия; в «высшее общество» допускались лишь «самые красивые и крутые», среди них были юноши, любящие поиздеваться над младшеклассниками, попить пиво на перемене, а после всех уроков устраивать драки с ребятами из соседних дворов и школ, а также красивые девушки, пользующиеся успехом у «крутых» парней. Нельзя сказать, что в «высшем обществе» расположились дети богачей, нет, все там были из самых обычных семей, но любящие преподать себя так, словно они были дети миллионеров или знаменитостей.

В «низших слоях» оставались такие как Вероника, но почему-то именно она одна подвергалась насмешкам со стороны королевы класса и ее друзей. Хотя одноклассники прекрасно знали ее тяжелое семейное положение и отсутствия хорошей материальной базы, но тем не менее, травили ее изо дня в день, прививая новые комплексы по отношению к ее внешнему виду и характеру.