Часть первая
Сплошные потемки

– Прошу прощения, Даниил Тихонович…

Тот сидел в кресле у стены, остановив немигающие глаза на носке собственной туфли, нога, закинутая на ногу, затекла, но позы не менял. В сущности, Даниил спал с открытыми глазами, время незапланированного и длительного ожидания вызывает агрессию, он предпринимал титанические усилия, чтобы подавить ее. А это нелегко. Даниил ушел в себя, стараясь сделать невозможное – отключить мысли, поэтому не сразу заметил фигуру, выросшую перед ним. А когда заметил, не сразу понял, что неказистый паренек обращается именно к нему, оттого и молчал. Заговорил паренек дежурным тоном, словно стишок выучил:

– Кирилл Юрьевич извиняется, он не может приехать.

– То есть? – произнес Даниил безучастным тоном.

– Он не может… – повторил паренек, будто других слов не знал.

– А причина? – перебил Даниил.

– Занят. Не получается приехать.

Даниил поднялся, рукой махнул Шумакову и адвокату, мол, все, и первым зашагал к выходу, вслед донеслось:

– Кирилл Юрьевич просил передать, что передумал подписывать договор. И просил принять наши извинения.

– Я услышал, – бросил небрежно уже в дверях Даниил, не оборачиваясь, а через плечо, и стремительно вышел.

По коридорам он шагал, широко и твердо ставя ноги, так идут уверенные в себе люди, но страшно злые. Даниил по фамилии Данилов, или просто ДД, успешный бизнесмен, на этом можно было бы поставить точку, однако не все так однозначно. Он не похож на представителей белых воротничков разных уровней, его проще вообразить с сохой или у мартеновской печи в соответствующей амуниции. И характером выдержанный, научился в среде неявных и потенциальных недоброжелателей держаться нейтрально.

– Что у тебя с лицом? – тихо бросил Шумаков, едва поспевая за ним.

При первом знакомстве с Даниловым в глаза бросаются крупные черты, простые и довольно приятные, да, лицо открытое, подобные люди вызывают доверие просто так, без повода. Кстати, из него вышел бы идеальный мошенник, ведь эта категория эксплуатирует доверие. Но он далек от плутовства, разве что чуть-чуть для дела идет, как он выражается, на компромиссы, а кто не грешен?

Однако вопрос прозвучал с явным намеком, что состояние Данилова отпечаталось на его физиономии, невольно он покосился на панорамные окна, мимо которых проходил. Ожидания увидеть себя как бы со стороны не оправдались, стекло ведь не зеркало, Даниил продолжил длинный путь, глядя прямо перед собой.

– Мимику смени, – почти не разжимая рта, посоветовал Шумаков. – Ты забыл первое правило: бесстрастность.

– Я не оканчивал актерские курсы, – отбрил Данилов.

– А следовало бы. Если кто-то состряпал эти ситуёвины, то сейчас ловит кайф от твоей убитой физиономии.

Эмиль Шумаков заместитель, помощник, доверенное лицо и полная противоположность Даниилу, вот он как раз соответствует шаблону «белый воротничок», к тому же экстерьер у него куда как привлекательный. Эмиль родился не в рубашке, нет, а в классическом костюме и с манерами графа, язык подвешен, как у куклы в телеящике, умен, позитивен, в юности вообще тянул на киногероя романтических сказок. Но сорок лет не двадцать, даже не тридцать, время уже внесло коррективы в его неповторимый облик, да и фигуру подправило не в лучшую сторону, пока немного, но возраст никого не делает краше. Между прочим, они оба одногодки, а сорок – цифра раздела. Обычно все, что было до, по истечении сорока становится после, следующий период – время собирания плодов, вот как раз с этим, с плодами, неожиданно образовались проблемы.

Наконец все трое вышли из здания офис-центра, на парковке, не сговариваясь, задержались, с минуту стояли и тупо молчали.

– Что это было? – Даниил бросил вопрос в никуда, словно спросил у самого себя и явно не ждал ответа.

– Мы приехали подписывать договор, – залепетал адвокат Пушкарь, в недоумении подняв плечи, но это от возмущения, по правде говоря, он тоже не ожидал провала. – Прождали почти сорок минут…

– Больше сорока, – уточнил Шумаков.

– Ну, да, больше, не спорил Пушкарь. – После чего нам дали от ворот поворот без объяснений. Нет, что за хамство!

Пушкарь обладает удивительной способностью: в нужный момент он становится невидимкой, Данилов успел забыть о нем, а он вдруг очутился перед носом, готов к труду и обороне, что и доказал следующей фразой:

– Я созвонюсь сначала с его адвокатом…

– Зачем? – с вызовом бросил Данилов, открывая дверцу авто.

– Надо же выяснить, что это за приколы…

– Нам дали по морде, выяснять – себя не уважать.

– Но должна же быть причина! – продолжал бубнить Пушкарь. – У нас был выбор, черт возьми! Нет, я потребую…

– Не надо ничего требовать, – мягко осадил его Данилов, через паузу добавил: – Достала битва за место под солнцем. Я тоже не пойму, какого черта Ильин втянулся в игру с договором. Столько времени потрачено впустую… еще и оплеуху получили не ясно, за что. Отдыхай, а я подумаю… но потом. Позже подумаю. Завтра обсудим, что это было.

Данилов плюхнулся на сиденье водителя, рядом уселся Шумаков, оба одновременно захлопнули дверцы, а потом Пушкарь наблюдал, как автомобиль сдает назад и выезжает с парковки.

Недолго держалась пауза в салоне, ведь и Шумаков наверняка был тоже задет дикой выходкой несостоявшегося партнера, он первый прервал молчание, хотя понимал, что лучше не поджигать Даниила:

– Вообще-то, такие дела не должны оставаться безнаказанными, пословицу новых времен помнишь?

– Какую?

Казалось, Даниил ничего не способен слышать сейчас, однако у него прекрасное самообладание, Эмиль развернулся к нему и назидательно сказал:

– Если тебя незаслуженно обидели, то вернись и заслужи. Иначе нас заклюют соратники, соперники, завистники и просто говнюки. Второй закон каменных джунглей: дали в лоб – оторви руку, которую подняли на тебя.

Сейчас даже с ним Даниилу не хотелось обсуждать сегодняшний инцидент, на душе препакостно, нужна пауза, чтобы не взяли верх эмоции. Сильные не имеют права на слабости, а эмоции – пустой выхлоп и слабость. Шумаков почувствовал его настроение и далее не спешил ни комментировать поступок Ильина, ни задавать вопросы.

Жизнь Феликса Вараксина изменилась кардинально,

…хорошо это или плохо? Однозначно ответить проблематично. Поскольку большую часть жизни человек проводит на работе и во сне, то на плюсы остается критически мало, сон – это провал, его невозможно оценить плюсом-минусом, он данность, не подлежит изменениям и замене. Значит, жена и сын единственно положительная часть, ну, еще зарплата выше, чем на государственной службе, короче, главный минус – работа, отсюда и зарплата не шибко радует.

Ммм… при слове «работа» Феликса тянуло стонать и биться головой о стенку, особенно когда эта самая «работа» стоит перед носом в одной шелковой рубашке, выдавая ее за халат. Не успел он сменить напарника на постылом дежурстве в особняке, как притащилась Ангелина… Ой, Ангелина не комильфо, по простецки звучит, она переделала свое имя на элегантное – Анжела. Притащилась она с определенной целью: чтобы он ударно потрудился еще и в кровати, а то и прямо в тесной комнатушке охраны без всяких удобств. Ну, так она же передовое существо без комплексов.

– Анжела Викторовна, у вас пояс рубашки развязался, – сказал сухо.

Ага, развязался! Она его на руку то накручивает, то раскручивает, предоставив ему обозревать, что на ней надето под полупрозрачной тряпкой – в сущности, почти ничего. Бросив фразу, Феликс отошел к столу с мониторами, вмонтированному вдоль глухой стены и вдоль бокового окна, отошел именно туда с тайным и коварным умыслом, потому что наступил предел после приставаний в течение двух недель. Анжелочка, как называет ее ласково муж, конечно, старше жены лет на тридцать с гаком, перепорхнула в угол, очутившись перед упрямым охранником и опираясь пятой точкой с ладонями о стол, рассмеялась:

– Ты из металла сделан? Так и хочется тебя… накалить.

А он в это время думал, что данный подвид женской породы действует с поразительным однообразием, как под копирку, вероятно, прошла полный курс у коуч-тренеров по достижению цели, где учат черт-те чему, но не женским обязанностям. Двадцатисемилетняя Анжелочка, как заведено у богатых старых дураков с пузом почти до колен, красотка, но не на вкус Феликса, и, разумеется, она пробовала себя в модельном бизнесе местного пошиба, это все ее достоинства. Зато, с его точки зрения, щедро одарена дефектами: без мозгов, без души и без стыда, эдакое ходячее и говорящее 3D-изображение, предложившее уже напрямую:

– Идем ко мне? Я подарю тебе лучшие мгновения…

А придыхания, а изгибы тела, выдающие страстную страсть… Кажется, помимо коуч-сессий Анжела перестаралась освоить опыт из эротических фильмов, однако багаж приемов соблазнения скуден и примитивен.

– Мне платят не за лучшие мгновения, а за охрану объекта, – охладил ее монотонным тоном Феликс.

– Ай, брось, кого тебе здесь охранять? Себя, что ли? Да к нашему поселку на километр никто не приблизится, здесь обитает элита, которая друг перед другом выпендривается. Мой Бобик нанял охрану ради понтов, надоест тратить деньги – пошлет вас всех, он это умеет делать, еще на твоего патрона навесит долгов кучу. Что за работа – торчать без дела? Одна скука смертная. Карлика до вечера не будет, давай проведем это время с пользой? Ты такой классный, брутальный…

Его уже тошнило от этого слова – брутальный, которым жонглируют замужние дамы от недостатка секса. Впрочем, Феликс действительно с ярко выраженным мужским началом и весьма привлекательный. Высокий, тело у него крепкое, состоит из мускулов, глаза серые, такого же цвета волосы, рельефные губы, правда, нос горбатый, но совсем не портит его, как раз наоборот, придает благородства, во всяком случае, так утверждает жена. Между прочим, практически все бывшие возлюбленные на две-три ночи долдонили про брутальность, кроме жены, она не таяла, ее пришлось завоевывать через загс штампом в паспорте.

– Брутальный, как в кино, – мурлыкала тем временем Анжела, подступив к нему почти вплотную. – Я тоже, правда?

– Брутальная? – поддел ее Феликс.

И усмехнулся, глядя на жалкое создание, у которого три потребности: барахло, секс и жратва, оно (создание) понятия не имеет, что этого набора для счастья маловато. Однако достала, Феликс перешел на холодный тон:

– Слушай, Анжела Викторовна, я же твою работу не ставлю под сомнения, хотя, на мой взгляд, вот это все… – небрежным жестом обвел он вокруг, имея в виду под работой полученные блага от мужа… – не стоит физических и моральных затрат. Вышла бы замуж за молодого и здорового пацана, готового после смены на заводе отработать ударно и в спальне, с твоей красотой это раз подмигнуть. Нарожала бы детей и от твоей скуки не осталось бы и следа.

Ба… Феликс умудрился шокировать Анжелу, а ее вряд ли возможно привести в состояние замешательства, смущения или смятения, тем не менее она растопырила глаза, словно ее окатили ведром холодной воды. Но то, что недоступно, сильнее хочется взять, вопреки разуму и вопреки сопротивлению противоположной стороны. Внезапно в порыве нахлынувшего желания предаться греху Анжела обвила шею Феликса руками, потянувшись губами к его губам, а губы… кошмар Силиконовой долины. Бесстрастный охранник расцепил ее руки и отодвинул от себя на безопасное расстояние, после чего выставил ладонь, дескать, ближе не подходи, дополнительно сказал:

– Ты уж извини, Анжела Викторовна, я не занимаюсь сексом на работе. – Ну и добивать так добивать: – Кстати, ты баба не в моем вкусе.

– Что? – хохотнула она. – Баба? Это ты про меня? Да как у тебя язык повернулся? Тебя хочет такая женщина, как я, а ты про какой-то вкус… Да у тебя никогда таких не было и не будет, ловил бы момент, но нет, ты, как дурак, упускаешь свой шанс.

– Мне бы ваши проблемы, Анжела Викторовна. – И Феликс занялся аппаратурой, по ходу советуя «хозяйке»: – Посмотрите телик, поплавайте в бассейне или в магазины поезжайте, а мне нужно работать.

– Проблемы? – завязывая поясок на талии, процедила Анжела зло, ведь с унижением мало кто смиряется. – Могу организовать тебе проблемы.

– Не сомневаюсь.

А тут и муж нарисовался нежданно-негаданно, вот потеха! Комната охранников на втором уровне, раньше это была большая и квадратная лоджия, которую переделали в охранку, Акулич Борис Наумович сразу увидел в окне жену и охранника. Он торопливо поднялся по внешней лестнице, перешагнув порог, зачастил:

– Анжелочка, радость моя, я забыл папку, она лежит на кресле в кабинете, принеси…

– Бобик! – ринулась к нему отверженная Анжела. – Бобик, этот ублюдок приставал ко мне! Бобик, посади его в тюрьму, он хотел меня изнасиловать.

Акулич ниже молодой жены на голову вместе с шеей, с первого взгляда виден его основной инстинкт: жертва обжорства. Круглое тело на коротеньких ножках, голова, прилепленная к плечам – вот и портрет во весь рост. Остается прибавить возраст за пятьдесят, затем поставить рядом Анжелу и станет ясно: брак по расчету с обеих сторон, она поднимает его престиж, он платит налом за это.

– Что?! – побагровел от гнева Борис Наумович, вызвав улыбку у наглого охранника. – Да как ты посмел?.. Да я тебя изничтожу…

– Стоп! – повелительно поднял руку Феликс. – Вы лучше спросите, чего ваша дражайшая половина притащилась сюда в таком… хм… наряде?

Акулич развернулся к жене, оценил полупрозрачное одеяние, открыл было рот, но бабий ум изворотливый, Анжелочка затарахтела без пауз:

– Я увидела папку на кресле и прибежала к охраннику, чтобы он позвонил тебе и сказал, что ты забыл ее…

– У тебя телефона нет? – прорычал Акулич, сжимая кулаки и не зная толком, к кому применить их.

– Есть! – поспешила ответить она. – Но трубка села. Я подключила на подзарядку и прибежала.

Феликсу надоело представление, он положил ему конец:

– Хватит заливать! Борис Наумович, прошу подойти вас к монитору, вы не пожалеете, а разборки потом.