Мой взгляд скользил от одного платья к другому. Если будущий муж настаивает на платье, то вдруг он решит, что мне больше платья не нужны, и перестанет их мне дарить? А с другой стороны, платье пусть и выглядит дорого, но свое, вдовье-дорожное, намного милее. К тому же по размеру! И сейчас оно выглядит мило и нарядно.
Я вспомнила слова служанки про леди Кэтрин и ее трехчасовые приготовления и посмотрела на платье, подаренное мужем. Под это платье нужны туфли, украшения, но у меня нет даже захудалого браслета или подвески. А появиться без украшений в роскошном платье – моветон. Зато к моему платью у меня есть ободок.
После долгих раздумий я направилась к своему платью и надела его. Быстро соорудив на голове прическу – греческий хвост, я украсила прическу ободком.
– Вы идете? – послышался ворчливый стук.
– Да, уже иду! – спешно ответила я, пытаясь поправить волосы.
Платье сидело на мне так мило. Темная ткань оттеняла бледность кожи, фасон подчеркивал силуэт.
Я направилась к двери, видя, как служанка уже караулит меня.
– Столовая там, – произнесла она, ведя меня по коридорам. – Зря вы надели это платье… Оно, конечно, красивое, но… Леди Кэтрин там уже блистает, аки сопля под носом!
От такого сравнения я прыснула.
Ворчливая бабка нравилась мне все больше и больше.
– А много слуг в доме? – спросила я полушепотом.
– Нет, – заметила старуха. – Немного.
– А почему так? – спросила я.
– Не все выдерживают дурной характер вашего будущего мужа! – усмехнулась бабка.
Если днем поместье казалось довольно светлым, то ночью оно приобретало какой-то зловещий вид. Запах старости проникал в каждый уголок поместья, будто его стены впитали в себя множество страшных историй. В окна бледный свет луны, создавая мрачные тени на полу. Потемневшие портреты на стенах смотрели на нас в каком-то зловещем ожидании.
– А как вас зовут? – спросила я, видя, что мы целенаправленно идем к какой-то двери, откуда виднеется свет.
– Громко. Я глуховата, – произнесла старуха.
Она толкнула массивную дверь, а я очутилась в уютной столовой. Огромный камин дарил комнате теплый свет. Роскошный накрытый дубовый стол персон на двенадцать казался слишком большим для столь немногочисленной семьи. При виде меня мой будущий супруг повернул голову в мою сторону и усмехнулся.
Все уже сидели за столом. В воздухе витал яркий запах фруктово-цветочных духов, а леди Кэтрин выглядела так, словно пришла на бал. Огромное бирюзовое платье занимало сразу два стула. Пышное и украшенное обилием кружев, оно шуршало при каждом ее движении. На шее у леди Кэтрин был массивный гарнитур с изумрудами. Длинные серьги с изумрудом в виде капли почти ложились на ее белые плечи.
Рядом с ней сидел Аскель. При виде меня он едва заметно улыбнулся, но я прошла мимо.
Пламя свечей дрогнуло, когда я проходила мимо них, бросив мимолетный взгляд на своего будущего супруга. Мы с ним сидели напротив Аскеля и Кэтрин. Она мимолетно посмотрела на Аскеля, который почему-то не сводил с меня взгляда.
– Какое чудесное платье, – послышался язвительный голос Кэтрин. – Я видела точно такое, когда в столице проезжала магазин для слуг!
– Спасибо, я польщена. Жаль, что вам пришлось побывать в этом районе. Там, на самом конце улицы, находится ломбард. Вы верно ехали туда? – ответила я, положив салфетку на колени.
Муж, который еще не муж, молчал. Но я чувствовала его взгляд. Интересно, злиться он за то, что я не надела его платье, или нет?
– Ну, слава богам, отец дал за меня хорошее приданое, а моя семья никогда не нуждалась в деньгах! – заметила леди Кэтрин с натянутым смехом.
– Зато остро нуждается в воспитании, – заметил будущий муж. – Стоит с протянутой рукой и просит хороших манер.
Я отследила его взгляд, направленный почему-то на Аскеля.
– Кэтрин, дорогая моя, – негромко произнес Аскель, касаясь руки своей супруги. – Давай поговорим о чем-нибудь другом. Столичные новости, столичная мода…
Леди Кэтрин ковыряла еду серебряной вилочкой с красивым гербом в виде дракона.
– Кстати, про столичные слухи! Я слышала, что одну девушку, которую так же лишили наследства, ее старший брат сдал в бордель, – послышался нарочито сочувственный голос леди Кэтрин. – А ваш не пытался вас сдать?
– Я так мало знаю о борделях. Мне говорили, что там проводят время респектабельные джентльмены в компании вульгарных красоток! – удивилась я. – О, божечки-кошечки! Меня что? Действительно привезли в бордель?
– Спасибо, – проскрипел голос бабки. – Польстила! Я вот недавно решила тряхнуть молодостью, так из нее пыль посыпалась. Прямо почувствовала себя развратной вульгарной красоткой. Кому нести второе?
Она взяла мою грязную тарелку, а взамен поставила чистую.
Леди Кэтрин пошла румянцем. Ее вилка заскрежетала по тарелке.
– На твоем месте, дорогой братец, я бы задумался, откуда твоя жена так много знает о борделях! – заметил Розен. – Ты уверен, что ее зовут именно так, как она представилась?
– Вы же сами сказали, что мы обсуждаем столичные новости! – удивилась леди Кэтрин.
– А также ваше воспитание, – произнес мой муж. – И как такая богатая и влиятельная семья сэкономила на учителях.
– Бэтани, – приказала леди Кэтрин, а старуха направилась к ней. – Будь любезна, принеси мой девичий альбом. Его светлость сомневается в моем воспитании!
Девичий альбом – это что-то вроде родословной, паспорта и свидетельства о рождении. Любая приличная девушка обязана иметь его. Там отмечается ее происхождение, родители, визиты, балы. Там же оставляют протекцию и рекомендацию важные лица. Также там пишут заказные стихи заказные поэты, маскируясь под тайных воздыхателей. В нашем мире тоже было что-то похожее. И заказные стихи в альбомы в свое время не дали умереть от голода раньше, чем его настигнет пуля Дантеса, нашему Поэтическому Все.
Я вспомнила, как брат бросил мой альбом в камин, перечеркивая все мое прошлое и происхождение. Я помнила, как пламя пожирало страницы, но у меня была уверенность, что мой жених видел этот альбом. И больше он не пригодится.
Я посмотрела на жениха. Было приятно, что он заступается за меня. Хотя в этом может и не быть его личной заслуги. Как-никак, я его невеста. Так что побурчать с места – это его обязанность.
– Ее альбом, ваша светлость! – послышался голос старухи, а она принесла огромную книгу, усыпанную драгоценностями.
Книга легла на стол. Розен властно положил на нее руку.
– И все же, что вы думаете о последней сплетне? – осведомилась леди Кэтрин. – О ней мне написала маменька… Поговаривают, что вы, дорогая моя, отравили своего отца, чтобы завладеть наследством!
– Тогда тем более в моей компании ешьте осторожней, – заметила я.
– Я ничуть не хотела вас обидеть, – ядовито произнесла Кэтрин. – Просто слухи дошли даже досюда. Моя матушка написала мне об этом в письме. Столица до сих пор обсуждает раздел наследства между вами и вашим братом.
Она еще раз акцентировала на этом.
– Я так понимаю, что этикетом здесь пользуюсь только я, – заметил мой будущий муж. – Я чувствую себя оторванным от семьи. И сейчас планирую наверстать упущенное.
Он качнулся на стуле и с грохотом закинул ноги в сапогах прямо на стол. Звякнули тарелки, звякнули приборы. Красивая салфетница в виде лебедя перевернулась.
Его правая нога очутилась рядом с тарелкой леди Кэтрин, где таяло маленькое красивое пирожное, которое выглядело так, словно с одной стороны его клевала птичка.
– И вы смеете указывать мне на мою невоспитанность! – взвизгнула леди Кэтрин, глядя на подошву его сапог рядом со своей тарелкой. Бокал подпрыгнул и перевернулся ей на платье. Аскель отстранился и успел удержать свой бокал.
– Брат, что ты себе позволяешь? – нахмурил брови Аскель.
– Смею напомнить, что это вы у меня в доме, – заметил муж, невозмутимо качаясь на стуле. Я смотрела на него обалдевшим взглядом. Его рука покоилась на чужом альбоме, сверкая фамильным кольцом. Такого я даже представить себе не могла.
– Чтобы не быть унылым говном, я решим почувствовать себя озорной какашкой!
Это немыслимо! Просто немыслимо! И… Я видела на его лице самодовольную улыбку.
– Продолжаем наш ужин! – заметил Розен.
Бэтти промакивала пятно на платье салфеткой, пока леди Кэтрин, красная от возмущения, стояла с поднятыми руками в позе «хэндэхоха».
– Итак, продолжим наш разговор про последние сплетни! – зевнул мой муж. – Я слышал, что ваши младшие сестры, леди Кэтрин, в этом году дебютируют на балу!
Леди Кэтрин успокаивалась, присаживаясь на место. Она брезгливо отодвинула от себя тарелку.
– Да, у них дебют, – заметила она.
– И им понадобятся рекомендательная запись от герцога, – напомнил Розен, со скрипом покачиваясь на стуле. Он перевернул солонку и вазу с цветами. – У меня уже есть, что им написать! По поводу поведения их старшей сестры…
Я посмотрела на то, как побледнела леди Кэтрин. Мне было приятно видеть на ее лице растерянное выражение. Но ведь девочки могут быть не такими, как она? А одна запись способна перечеркнуть им жизнь!
– А могу ли я посмотреть альбом вашей супруги? – спросила леди Кэтрин.
На секунду я потерялась. Что сказать про альбом, я не знала.
Вариантов было много. Что-нибудь убедительно соврать, просто промолчать с некоторой обидой, мол, обижаете! Всё при мне! И последним вариантом было сказать правду. Я решила остановиться на правде.
– Я не могу показать мой альбом. Мой брат бросил его в камин, – произнесла я, глядя на Розена.
– Прекрасно! – рассмеялся будущий муж. – Чудесная шутка! А если без шуток, то альбом моей невесты лежит у меня на столе. Но с братом и камином ты здорово придумала.
Я посмотрела на будущего мужа, как на сумасшедшего.
– Тогда я смогу посмотреть его завтра? – настойчиво спросила леди Кэтрин, напрочь потерявшая аппетит при виде двух подошв возле собственной тарелки. – К тому же на свадьбе он обязательно понадобится! Все должны убедиться, что невеста достойна жениха! Благодарю за ужин!
Леди Кэтрин встала, а следом за ней поднялся Аскель, отодвигая ее стул. Шурша платьем, в сопровождении мужа она направилась в сторону двери.
– Его правда сжег мой брат, – произнесла я, но мой будущий посмотрел на меня пристально и снял ноги со стола.
– Бэс! Проводи ее в комнату! – приказал Розен.
Я понимала, что разговаривать со мной дракон не желает. Он явно куда-то торопился.
– Ну че? Пойдем! – вздохнула Бэс. И тут же проворчала. – Прямо как маленькие!
Мы шли по коридору, а я чувствовала, как меня обдувает холодным сквозняком. Загадочные портреты, старинные вещи, мрачные коридоры – всё это навевало какую-то глухую тоску.
– Спокойной ночи! – послышался голос служанки, когда я вошла в комнату и стала раздеваться.
Пламя ее свечи трепетало на сквозняках. В комнате горел уютный свет.
– Интересно, а здесь водятся привидения? – спросила я, чувствуя, как усталость тащит меня на кровать.
Ветер так гулко завывал в каминных трубах, что казалось, что дом наполнен призраками.
– Нет, не водятся, – успокоила меня Бэтани. – Они ни с кем не водятся. Так, сами по себе гуляют! Индивидуалисты!
Она вышла, оставив меня наедине с домом. Свет стал плавно гаснуть, а я лежала и слушала, как ветер напирает на окна. Стоило свету погаснуть, как дом наполнился шорохами. В тишине они были отчетливо слышны.
Желание спать пропало моментально. «Ой, да ладно!» – махнула рукой усталость. – «Я пока в гости схожу к кому-нибудь!»
Ни мучительная дорога, когда карета неслась на таких скоростях, что впору вводить посты ДПС, ни тряска, ни случайный удар головой, когда карета подпрыгнула на кочке, ни пугающая неизвестность – ничего не заставило меня отрубиться.
А ветер все завывал в камине, пока я сидела бдительным островком посреди огромной кровати.
Честно сказать, мне очень захотелось замуж. Когда-то в детстве я сказала, что замуж выходят те, кто боится темноты и спать один. Золотые слова!
Мне показалось, что в коридоре кто-то ходит… Я отчетливо слышала негромкие, приглушенные нарочно шаги.
Я вскочила с кровати, распахнула дверь, но в коридоре было пусто. Прохладный сквозняк заставил поежиться.
Я закрыла дверь, как вдруг услышала рев…
Это был настоящий, жуткий рев, наполненный досадой и яростью. Ревело какое-то чудовище. По размерам явно превосходящее меня.
От ужаса я закрылась, попятилась к кровати, забралась под одеяло, завернулась в него, прислушиваясь. Я даже боюсь представить, что могло так реветь!
Мне кажется, шаурму придумали чудовища, глядя на очередное трясущееся под одеялом тело, уверенное, что слой ткани и пуха обязательно спасет.
Рев послышался снова…
– Не кричите вы так! Весь дом перебудите! – послышался голос старой Бэтани.
– Опять переписывать! – рыкнул я, глядя на разбросанные листы. – Ты список всех умерших аристократов принесла?
– Да, – кивнула Бэтани, неся мне целый перечень. – Вот они, покойнички! Тут свежие, тут несвежие!
Я снова открыл альбом, размял плечи и положил перед собой письмо ныне усопшего лорда Кавила. Передо мной стояли копии всех фамильных печатей герцогства.
– Очаровательнейший ребенок, копия отца, – написал я, шумно втягивая воздух.
– Почерк не сильно похож! – произнесла старая служанка, тыча пальцем в округлость буквы.
– Пусть думают, что лорд Кавил напился на радостях! – прорычал я, выводя каждую строчку хвалебной оды ребенку.
– Да кто ж так пишет! – бурчала Бэтани. – Пишите! Только левой рукой! Премилейшее дитя, воспитанное и вежливое… Даже плачет по-особенному, по-аристократическому… Больше этих «усипусек»! В ее движениях чувствуется будущая кроткость, покорность и скромность… Сразу видно, что дитя придерживается высоких моральных принципов. Когда нянька меняет ей пеленки, она кричит, пока ее снова не запеленают. И обязательно добавляйте. Из нее получится отличная супруга. Счастлив будет тот, кому достанется такая невеста! Нужно подчеркивать, что она – копия родителей! Это важно!
Я старательно выводил очередную оду и шлепал печать.
– Когда она уже повзрослеет? – спросил я, выводя каждую строчку, перерисовывая буквы с чужого письма.
– Так она у нас графиня? Баронессам достаточно двадцать шесть страниц, маркизам и графиням – тридцать. Герцогине – не меньше пятидесяти. Так что пишите. И радуйтесь, что у вас не герцогиня! – ворчала Бэтани.
– Может, я ее указом до баронессы понижу? Всё ж писать меньше! – прорычал я.
– Но родилась-то она графиней? Так что писать и так, и так придется! Лучше не отвлекайтесь! Быстрее закончите, быстрее пойдете спать! – ворчала старуха. – Женщины так не пишут! Вы сейчас пишете за баронессу Штраль. Диктую… Ах, я пребываю в восхищении от этого милейшего создания! Я бы обцеловала ее с ног до головы… Настолько она прекрасна! В ней чувствуется утонченная красота матери, которая…
Я засыпал над строчкой, стараясь подражать летящему почерку баронессы и ее вечному восторгу!
Шел третий час ночи. Детство кончилось. Капля зелья состарила чернила. Хотелось выть от отчаяния.
– Не ту, не ту… Вон ту! – всполошилась Бэтани, когда я чуть не прилепил к одной маркизе печать барона. – Ну, теперь у нас юность! Итак, здесь мы восхваляем ее красоту и манеры!
– Восхвалил, – откинулся я в кресле.
– Что? Думаете, всё? Закончилось? А как же стихи? – уперла руки в боки Бэтани. – Всем приличным девушкам посвящают не меньше сорока стихотворений! Причем стихи проверяют в первую очередь… Чтобы не было совпадений! Или вы думаете, что поэтам запросто так деньги платят? Должны быть тайные воздыхатели. Поэтому стихи пишутся с инициалами. Но без имени поэта.
– Стихи… – простонал я, чувствуя, что сдаюсь. – Ладно… Ты как роза… эм…
– Ну… развивайте мысль, – подбадривала старушка. – Не очень талантливые поэты стоят дешевле талантливых! И это минус для девушки! Обязательно подчеркивайте, что вместе вам не быть… Иначе подумают, что вместе вы уже были… Что кому-то повезет больше, чем несчастному поэту.
Я уже перехотел жениться вообще. Свечка сгорела почти полностью, капая воском на разбросанные бумаги.
– Начинать надо издали и туманно… Что-то вроде… Развивайте тему! Итак, начали… Я вас увидел у кареты… – начала Бэтани.
– Потом представил вас раздетой, потом вас мысленно одел. И больше вас не захотел! – усмехнулся я, а перо поставило кляксу. Я был злым и уставшим.
– Я вас увидел у кареты, вы… – намекала Бэтани.
– Вы в шляпку модную одеты? – спросил я, уныло глядя на строчку черновика. О, лучше бы я и дальше писал оды прекрасному ребенку!
– Ни в коем случае! А то вдруг и правда подумают, что она голой из кареты вышла! Я вас увидел у кареты…
– В лучах изысканного света… – проворчал я, подпирая щеку.
О проекте
О подписке
Другие проекты