Завидный жених

Грек. Директор международной компании со всем набором качеств джентльмена. Ростом он был невысокого, тонкие губы, выразительные глаза и скулы. Вообще недавно у меня был транзит через Афины – так вот, греки и гречанки сумасшедше красивые!

– Вау, у тебя прекрасный Английский для русской. Давно в эмиграции или всю жизнь учила?

– Нет, в кадетской школе не было акцента на языке, скорее собственный опыт и стремление. Занималась по веб-сайтам, смотрела Нетфликс с субтитрами, была в отношениях с ирландским арабом три года…

Зелёные флаги: позволил выбрать ресторан ближе к моему дому, не кидал грязных намёков, сошлись интересами, оплатил счёт, скромно приобнял на прощание.

Вот только не заискрило, но надо дать ещё шанс. Он явно этого стоит, психически здоровые девочки за ним бы в очереди стояли!

На второе свидание мы вновь встретились в этом ресторане и зависли за беседой часа на три:

– Что бы ты хотел посетить в ближайшее время?

– Комодо.

– Что это?

– Ты что, не знаешь? Сейчас покажу, – он достал телефон и показал фото каких-то монстров, – это же настоящие потомки динозавров – Комодские драконы. Они похожи на варанов, только в разы больше.

– Вау! Они опасные?

– Если ходить поодиночке, то могут укусить. Не так страшен сам укус, как заражение крови от их слюны. Они же едят мелких животных и, в том числе, кошек.

– Кошек жаль, но что-то в варанах есть притягательное. Теперь я тоже хочу на Комодо.

– А ты? Куда бы отправилась?

– Я бы хотела на остров Сулавеси.

– Это тоже Индонезия? Ни разу не слышал.

– Да. Это огромный остров, поделенный на две части: Южный и Северный. Так вот, в Южном Сулавеси есть деревня, где жители очень уж почитают смерть. Всю жизнь они копят деньги на похороны, а если на празднование не хватает, то они оставляют скончавшегося родственника лежать в комнате якобы «он просто болен». А раз в четыре года в августе они проводят фестиваль, где откапывают своих родственников, чистят, переодевают и прогуливаются по деревне со скелетом. Таким образом они почитают загробный мир.

– Какой кошмар. И зачем ты туда хочешь?

– Перебороть страх смерти. Например, в некоторых местах они не хоронят людей под землю, а складывают в скалу, устанавливая рядом деревянные кринжовые куклы. Причем кукла должна быть внешне похожа на умершего. Думаю, если я раз это увижу, то перестану бояться мертвых.

– Полетишь со мной? – решила я просто взять его на понт.

– А давай! – круто, когда люди соглашаются на крейзи идеи. Интереснее случилось у одной моей знакомой. Она пошла с арабом на первое свидание, и уже через четыре часа они улетели на выходные на Шри Ланку.

Начав гуглить, как добраться до трупного города, мы отложили поездку на другой раз – слишком уж заковыристый путь: такси, самолет, сутки в автобусе…

Балйский чудный вечер с розовым закатом, который мы с подругами наблюдали, попивая кокос.

– За мной сейчас Грек заедет, всё-таки схожу на третье свидание, чтобы уже окончательно решить, нравится он мне или нет.

– А что с Мистер Х?

– Да он где-то здесь на пляже сёрфит. Что с ним… живём…

– То есть, он живет за твой счет? – цокнули он недовольно.

– Чувствую себя дурой…

Сообщение: «Я подъехал». И вот я иду навстречу Греку.

О Май Гад! Он приехал за мной на маленьком девчачьем скутере. Какой кринж. Взрослый мужик в ярком шлеме на «табуретке». Пускай нас никто из знакомых не увидит! Я обнимаю его при встрече и сажусь позади него.

И именно в это время перед нами появляется Мистер Х на байке, усмехается, машет мне рукой и уезжает… к нам домой.

– Просто знакомый, – говорю я в ответ на вопросительный взгляд ухажёра.

Ох, Грек, знал бы ты, что это не случайный парень нам машет. Что это тот, кто обнимает меня по ночам. Байк он вёл как осёл. Я в платье, с макияжем успела поймать и ветки лицом, и узнать, с какой скоростью передвигаются улитки.

Но прекрасный ресторан и вкусные суши всё сгладили. Задаю сама себе вопрос: «А смогла быть с ним? А может, я просто и не готова к адекватному мужчине без эмоциональных качелей?».

– Я возьму такси домой, не отвози меня, – попросила я.

– Можно я тебя поцелую? – он приближается так близко, что я чувствую его дыхание.

– Послушай, правда, спасибо тебе за эти несколько встреч, но я рассматриваю тебя только как друга пока что, – я сделала шаг назад.

Хороший он, его бы в добрые руки пристроить… Больше мы не виделись.

Был недавно онлайн

В это же время Мистеру Х я устроила сюрприз и оплатила катания на квадроциклах по джунглям. Ухаживала, как могла, короче: то пасту с лососем на завтрак сделаю, то роллы закажу, то минет среди бела дня. Пацан по кайфу, как сыр в масле катался.

Но как же бесила его инфантильность и несерьезность! Сосед Слава недоумевал, как это я всегда говорила, что люблю арабов, а впустила в дом его же земляка. Ходил, ухмылялся.

Мы поехали с Мистером Х на пляж смотреть закат (да, это самый популярный аттракцион на острове).

Играют музыканты какую-то романтическую мелодию, мы попиваем свежесорванный кокос. И мне бы хотелось сейчас романтичной беседы, держания за руку, совместных эмоций, но Мистер Х залипал в телефон.

– Я книгу почитаю, – сообщил он.

– Ну ок…

«Смотри, кого нашла!» – кидает мне подруга скриншот его профиля с Тиндера. А на фото написано «был недавно онлайн».

Так. Стоп. Секунду.

То есть, он сидит рядом со мной, живет за мой счет в моем доме и в это же время листает Тиндер. Прямо сейчас. При этом рассказывая, что он не может потянуть отношения, так как нет ресурсов.

Индонезийские парни на пляже всё играли какие-то грустные песни на фоне заката, а с меня с треском слетали «розовые очки». Океан вдруг стал серым, а закат – унылым. Какое разочарование. Вынести ему мозг сейчас? А толку…

По дороге домой Мистер Х внаглую пялился на девушку за рулём соседнего скутера, а я чувствовала себя преданной. Косяк за косяком, копал себе яму глубже и глубже.

– Уходи.

– Что???

– Всё, я хочу, чтоб ты ушёл, – сказала я по приезду домой.

И он ушёл. Я ждала от него извинений, звонка или сообщения на следующий день. Но их не было. Зато в сторис у общей знакомой я увидела, как он беззаботно сидит и общается с девчонками на пляже уже следующим вечером. Пока я страдаю, жду каких-то оправданий…

– Да пошёл ты на …! – написала я ему вдогонку и заблокировала. Мы же, девочки, верим, что блокировка контакта – это панацея. Что чувак побежит доказывать свои чувства, искать тебя в других соц сетях или писать через друзей. Но это не так.

А главное, блокируешь его везде и ждешь потом звонок из Вселенной…

Банально: но я пошла в бар, выпила пару коктейлей, сняла показные сторис «смотрите, как мне весело и передайте об этому ему» и ещё более грустная вернулась домой.

Безотцовщина

Простуда на фоне стресса переплеталась с ПМС – адская смесь. А тут ещё и душещипательный фильм посмотрела на тему любви отца и дочери.

Вспомнила, что если бы у меня была эмоциональная связь с отцом, если бы меня с детства учил папа уважать себя и своё тело, чувствовать себя любимой принцессой, знать, что я под защитой – тогда миллиона моих драм можно было избежать. Я бы не бегала за мальчиками, не кидалась в постель ради «зато меня хотят». Да много что бы изменилось… И вот таких эгоистов и нахлебников в моей жизни бы не было!

Но с родным отцом я не общалась, а с десяти лет в семье был отчим.

Он появился неожиданно. Просто утром в квартире. Высокий, угрюмый, с большими ушами. И вот здесь моя травма брошенного ребенка прекрасно спелась с ревностью. Мама больше не давала внимания мне. Она с головой ушла в отношения, где я чувствовала себя не то лишней, не то и вовсе мешающей.

Вместо любящего папы я приобрела холодного мужчину в доме, которого я боялась. Боялась сказать своё мнение, ведь оно мгновенно будет обесценено.

Что бы я ни делала по дому, это воспринималось либо как должное, либо с критикой. С появлением младшей сестры ситуация стала ещё хуже.

Я боялась отчима. За исправленную ручкой «тройку» мне прилетел шапалак. Моральный абьюз был моим верным спутником. Поэтому, приходя в школу, я лезла в драки, угрожала другим и всячески старалась показать свою доминантность, которую глушили дома. Ведь там я только могла написать в девчачий дневник, как всё это ненавижу, как я устала.

Если мы жили вчетвером в маленькой однокомнатной съемной квартире, то о каком личном пространстве можно говорить? Поэтому и мои дневники тоже были прочитаны мамой. И вместо того, чтобы что-то исправить, увидеть у ребенка стресс и чувство безысходности, моя родная мама заплакала: «за что ты меня ненавидишь», поселив во мне ещё и чувство вины.

Помню, в унитазе плавал несмытый кусок бумаги. В виде воспитательного процесса мой теперешний папа заставил руками его достать. Это отложилось унижением во мне.

Говорят, детей рожают для себя. Но в моем случае, родители делили время между работой, дачей (мы же не проживем без картошки, взращенной адским трудом) и домом. В то же время я, как старшая сестра, после школы спешила домой, чтобы заменить няню. Прогулки, готовка еды, горшок, детские психи, ночные истерики малышки в одной комнате (сейчас сестренка – мой самый любимый и важный человек). Не смотря на подъём в школу в 6 утра, я училась засыпать под детский рёв, иногда заменяя родителей и убаюкивая малую. Вам не передать моей зависти тем одноклассникам, у кого была своя комната…

Мне, почти совершеннолетней девушке явно хотелось не этого. Я хотела гулять, наслаждать свободой, ведь наконец от меня отстали в плане учебы. Вместо мамы в дневнике расписывалась подруга. И пока все друзья ходили в кино, у меня не было даже карманных денег. Так я научилась воровать шоколадки, жвачки и браслетики в магазине у дома, ходить на свидания, чтобы за меня платили и тырить монетки из батиной копилки.

Став старше, я начала задумываться о суициде: то ли как способ обратить на себя внимание мамы, то ли попытка поменять что-то в патриархальном устое семьи, то ли полная безнадёжность. Но было страшно. Не мысли о загробном мире и пылающем Аду, нет. Страшна эта последняя боль. Хотелось, чтобы они сказали: «Как жаль, мы так её любили. Если бы знали, то относились иначе».

В свободное время я работала: раздавала листовки, клеила объявления, организовывала праздники для детей. Последнее у меня получалось идеально. Поэтому в течение целых шести лет я была аниматором в различных костюмах: Фея, Лунтик, Щенячий Патруль, Пират, да кто угодно! Шоу мыльных пузырей, эстафеты, городские праздники на 150 детей с аппаратурой. Да, только здесь я чувствовала себя счастливой и настоящей. На сцене, в амплуа, окруженная детскими чистыми душами и получающая оплату в конце мероприятия.

Я копила. Копила на права. Ведь папа сказал, что разрешит водить машину. Дал? Нет. Он её сам разбил.

У нас в классе был парень, милый и добрый. Но по некоторым причинам ребята все равно любили его доставать, унижать и буллить. Я заступалась:

– Давайте, сначала со мной разберитесь, – закрывала его, прижатого к стене. Но в один день он таки и мне напакостил. Ну что ж, разбирайся сам.

И вот можно человека давить-давить, но однажды ему это надоест. И в такие моменты безвыходности он начинал бросаться стульями, а один раз и вовсе выпрыгнул из окна второго этажа в сугроб. И только тогда буллинг прекращался. То есть, надо довести до точки кипения, до пика, чтобы остановить абьюзеров.

Так и в семье, это должно было случиться. Я уже и в углу стояла полночи, и обязана была не спать другую ночь, потому что не хотела ложиться рано и прочее.

– Пойдешь в кино? Ребята знакомые зовут, – пригласила подруга. Январь. Время восемь вечера. Темно.

– Не знаю… сейчас попробую отпроситься, – я сидела за компьютерным столом в одних шортах и майке. Мама была в душе.

– Пап, можно я пойду с друзьями в кино? – тихонько спросила я.

– Нет! На улице темно! – отрезал он.

– Но я тоже хочу гулять! Я только и делаю, что сижу с сестрой, – я заплакала. А отца можно было вывести чем угодно. Это научило меня считывать эмоции людей до того, как они их покажут. Но тут я точно просчиталась.

Он взял меня за шиворот футболки и сдернул со стула. Небрежно поволок в коридор. Открыл одну дверь, другую и выставил босиком на холодный бетонный пол.

– Иди, гуляй! – двери захлопнулись за мной.

Какова вероятность вырастить психологически здоровую девочку после этого? Которая будет знать себе цену и не будет западать на плохих и недоступных парней. Да никакой!

Я спустилась на первый этаж. Открыла дверь домофона. Крещенские лютые морозы, 19 января. Улица во льду, люди идут окунаться в прорубь.

Я побежала. Побежала на соседнюю улицу через дорогу к подруге, чья семья мне казалась более понимающей и лояльной к своей дочери. Где отчим не чаял в моей подруге души. Где мама была сильной и не позволила бы обидеть дочь. Где у ребенка была своя комната и всегда стильная одежда. Я ей откровенно завидовала.

Лёд обжигал ступни. На улице темно. Только машины шумят. Я не останавливалась ни на секунду. Добежала. Стучу в дверь. Не слышат. Не открывают. Сильнее.

– Кристина???? – её мама не понимает, почему я полуголая в подъезде.

Спустя пару минут я пила чай с шоколадкой, окунув отмёрзшие ноги в ведро с горячей водой. А подруга позвонила моей маме, чтобы сообщить, где я.

Нет, она не пришла с извинениями и жалостью. Она пришла с сапогами, курткой и ремнем. И била меня всю дорогу домой. Лупила меня в подъезде что есть силы. За то, что я якобы ушла. А у меня не было выбора, дверь дома закрыли перед моим лицом. У меня, всё ещё ребенка, разрывалось сердце от негодования и обиды. Я ревела навзрыд.

– Ещё раз сбежишь, я тебя убью, – сказал отчим, укачивая младшую сестру на руках, когда я переступила порог.

Я легла спать, а мама вызывала себе скорую помощь. У мамы заболело сердце.

Вскоре объявился мой родной папаша.

«Привет, я твой отец.» – написал Валерий мне в соц сетях.

«Мой папа на кухне кофе пьёт» – несмотря на тяжелые отношения, но именно отчима я считаю Папой.

«Не будь так груба. У тебя уже дочка есть? Я дедушка?» – это он увидел фото с сестренкой.

«Нет, это сестра».

Тут уже вмешалась в нашу беседу мама, по чьей воле он согласился подписать отказ от отцовства. Я не видела от него подарков, поздравлений с праздниками, гордости, теплых слов. У меня была установка, что я ненужная, от меня отказались. Поэтому каждый мужчина в моей жизни будто служил подтверждением, что я нужна. Хотя бы на месяц, ну или ночь, хотя бы на час.

Сколько времени я потратила на воспитание чужого ребенка, сколько на меня возлагали это чувство ответственности, что сейчас мне 28 лет, а я до сих пор сомневаюсь, хочу ли я детей. Сравнима ли вся эта радость материнства с теми тяготами, затратами. Ты же больше не принадлежишь себе, твои интересы не имеют никакого значения, твое время посвящено ребёнку. Вот такой опыт был у меня. Вот одна из причин, почему я ещё не познала радость материнства: негативные паттерны и ассоциации.