Глава 4

Я лежала ещё долгое время. Неподвижно. Рассматривала потолок с изящной гипсовой лепниной. Я чувствовала себя подобной фигуркой из гипса на чьём-то крепком потолке жизни. Я была красива как любая фигурка на потолке, так же светла, как она, и столь же хрупка в чьих-то грубых руках.

Сознавать свою беспомощность было ужасно. Я почти отвлеклась от всего произошедшего утром, но волна воспоминаний своим ледяным пронизывающим касанием вернула меня в реальность. Я вспомнила, что грудь моя в его следах, слюнях. Резко вскочив с кровати, я скинула с себя остатки ночной рубашки, трусики и бросилась под душ.

Раз за разом намыливала я себя гелем и смывала – мне казалось, что смыть его запах, отпечатки рук просто невозможно. Я намыливала свою грудь теми же движениями, какими он мял её и это было отвратительно. Не знаю сколько времени я провела под душем, пока наконец, не почувствовала, что всё. Я чиста. Тело моё чисто, но не память.

Вытерлась большущим махровым полотенцем и, закутавшись в него, вернулась в комнату.

Нужно было что-то делать. Но что? Легче всего сдаться. Может всё-таки попробовать сбежать, но как – я сама видела, как прочно здесь всё обнесено забором, везде камеры, охрана. Проскочить незамеченной просто нереально.

Позвонить бывшему отцу? Но для этого нужно выбраться хотя бы в коридор и попробовать договориться с обслуживающим персоналом. Очень маловероятно, что они пойдут мне навстречу. Зачем им рисковать своим положением и наверняка хорошей зарплатой, ради непонятно кого – случайной и скорее всего очередной девушки с улицы… что же делать, что делать…

Поесть. Как-то легко в голове прояснилась эта мысль. Для начала нужно поесть.

Холодный кофе и клубника меня мало интересовали. Но вот сэндвичи были хороши.

Я принялась поглощать их, но не потому, что была голодна, а просто для того, чтобы окончательно не ослабнуть. Силы мне ещё пригодятся. Даже для того, чтобы вздёрнуться. Но это на совсем крайний случай. Если прям хуже некуда.

Хотя и сама перспектива суицида не сильно меня прельщала, больше всего пугало, что будет больно, когда петля начнёт стягивать шею. Где-то читала, что когда вешаются, можно и обмочиться, да и язык сильно выпирает, но не это самое страшное. Самое страшное – это то, что когда поймёшь, как опрометчиво и глупо ты поступила, то будет уже поздно, самой попросту не выбраться.

Господи, какая же я дура! Вместо того, чтобы думать о решении проблемы, я планирую, как от неё самоустраниться таким постыдным способом. Получается, что столько лет жила, училась, ждала любимого, мечтала о семье, детях и всё зря? Участь моя столь нелепа, что единственный её смысл заключается в смерти?

И всё из-за кого? Из-за старой похотливой свиньи… Ну уж нет, так легко я ему не дамся. Эта тварь ещё получит своё. Пусть только попробует ко мне прикоснуться. Пусть это будет последнее, что я сделаю в жизни, но и ему это аукнется.

Я сидела за столом перебирая одни и те же мысли, как вдруг обратила внимание, что полоса света под дверью заметно затемнилась. Там кто-то стоял. И поскольку тень не шевелилась, то этот некто ещё и прислушивался.

Неужели он вернулся пораньше, не желая дожидаться вечера?!!! Нет, нет, только не это. Пожалуйста, нет! Не столько страх, сколько гнев овладел мною. Ишь ты, какой нетерпеливый, поскорее решил утолить свою похоть. Ну уж нет.

Я вскочила из-за стола, оглянулась и, заметив подходящий вариант, неслышно бросилась в угол комнаты. Там стоял высокий великолепный торшер. С массивным таким стеклянным набалдашником. Идеально.

Я взяла его в руку, как биту – тяжёлый, но адреналин помогал мне – и так же на цыпочках вернулась к двери. Встала сбоку от входа. Затаилась.

Ключ в двери начал осторожно поворачиваться. Сердце моё забилось сильнее. Я крепче вцепилась в торшер. Приготовилась.

Ещё один поворот, замок открыт. Дверь начала потихоньку открываться. Чё он медлит? Что задумал? Решил взять меня исподтишка? Внезапно?!

Страх мощным кольцом стянул моё тело, я буквально задыхалась от нехватки воздуха.

Наконец, он начал входить и я, понимая, что это мой последний шанс, со всей силы ударила торшером в направлении его головы.

Стеклянный набалдашник громким хлопком разлетелся вдребезги.

Он сдавленно ухнул и упал на колени, схватившись за лицо.

И… и… это был не он! Это был не мой крёстный!!! Какой-то парень. Которому я чётко и однозначно сильно попала в лицо. Сквозь пальцы просочилась кровь. Ух!

Плевать! Я бросилась вон из комнаты. Инстинкт самосохранения не оставлял мне никакого шанса на размышления, сострадание, помощь другому: единственный и внятный его приказ был прост – беги! И я побежала. Но едва перемахнув порог правой ногой, я почувствовала, как парень крепко ухватил меня за левую ногу, чуть выше ступни. И поскольку вес тела я уже перенесла, то, конечно упала, больно ударившись об пол.

Побег был скоротечен и безрезультатен.

Меня тут же поволокли обратно в комнату, я пыталась уцепиться хоть за что-нибудь, но тщетно – цепляться в коридоре было попросту не за что. Я ухватилась за косяк двери, но он одной рукой – ух и сильный, видать – уверенно возвращал меня обратно.

– Помогите! – крикнула я, что есть мочи в коридор.

Но тут же, как это было уже утром, мне заткнули рот, окончательно затащили в комнату и прямо передо мной закрыли дверь. На ключ. Я беспомощно опустила лицо в пол.

* * *

– Вставай, – услышала я ровный, но властный голос.

Я подняла голову, кое-как неуклюже встала на колени и развернулась, оставшись сидеть на полу. Невольно крепче поправила полотенце. Странно, что после всех этих телодвижений оно до сих пор на мне.

В кресле, возле моего слегка попорченного завтрака, сидел парень, прикрывая часть лица окровавленной салфеткой. У него было определённо хорошее телосложение, видно было, что он следит за собой и своим телом. Под рубашкой был заметен хороший рельеф, крепкие руки. Брюнет. С большими тёмными глазами и привлекательными чертами лица. Одет был не броско, но стильно.

– Ты кто? – спросил он, продолжая промокать салфеткой слегка кровоточащую расшибленную бровь.

– Кристина, – ответила я, не зная, как ещё себя представить.

– И что ты здесь делаешь, Кристина? Ты шлюха?

Краской стыда или возмущения заволокло мне лицо.

– Нет – твёрдо сказала я, глядя на него с вызовом, как кошка, загнанная в угол стаей собак.

– Тогда кто ты? Почему отец держит тебя здесь на замке?

Отец?! Я не знала, что у дяди Жоры есть дети. Столько лет он утаивал. А ведь парень практически моего возраста, хотя нет, чуть постарше.

– Может быть тебе лучше спросить у него, – неприязненно ответила я.

Хотя грубить, наверно, не стоит. Может это мой шанс на спасение. Вдруг он адекватный, поговорит с папочкой и они отпустят меня. Но я была так зла и запугана, что здравые мысли сейчас не были моим коньком.

Он усмехнулся.

– Дерзкая, да? Мне нравится. Вы уже трахались?

– Нет ещё, – буркнула я.

– Ещё? Интересно. А зачем же ты пришла сюда?

– Он выиграл меня в карты.

– Аааа… ну это многое объясняет. Так, ну сама бы ты вряд ли с ним играла. Значит тебя кто-то проиграл. Интересно. Не думал, что ещё что-то может меня удивить в современном мире. Ан нет, вот вам, пожалуйста. Каким нужно быть ничтожеством, чтобы играть в карты на человека. И какой нужно быть мразью, чтобы играть на тебя – ты вроде из приличных, не наркоманка, не алкашка. Кто это был? Парень твой? Муж?

– Отец…

– Ну и дела. Да что ж оно никак не остановится, – возмутился он, меняя салфетку к кровоточащей брови, – судя по тому, как ты меня встретила, тебя не очень радует такое положение вещей.

– Вообще не радует, – тихо ответила я.

И он замолчал. Просто сидел и молча меня разглядывал – такую беззащитную, запуганную, закутанную всего лишь в полотенце, беспомощно сидящую на полу в комнате его дома.

Добычу его отца.

Мы могли бы учиться с ним в институте на одном курсе или познакомиться на дне рождения у какой-нибудь моей подруги. Могли бы там весело болтать, а потом может прогуляться по набережной или прокатиться по вечерней Москве. Мы были бы с ним на равных правах или даже я бы ещё может покапризничала, а он бы старался завоевать моё расположение. Мы могли встретиться в клубе или на какой-нибудь конференции, как обычные люди, в обычных условиях, как самые обычные парень и девушка, мы могли бы… Но всё это было в другой реальности. Не в этой. Здесь я была от него зависима, я была практически в полном его подчинении… Разве то, что принадлежит отцу – не принадлежит и его сыну, по праву наследования? Я была почти голая у его ног. В прямом смысле слова.

И вдруг… мне стало так горько и обидно… как-то всё разом навалилось на меня – все события последних суток… и предательство отца и унижения от Жоры… я почувствовала себя маленькой хрупкой и слабой девочкой, за которую абсолютно некому было заступиться… мне вдруг невыносимо сильно захотелось, чтобы этот незнакомый парень помог мне. Ведь, в сущности, он необязательно должен быть похож на своего мерзкого папашу. Мне кажется в нём есть что-то благородное… И он мог бы защитить меня. Почему нет? Я почувствовала к нему какое-то расположение, доверие. Мои губы едва сдерживались, чтобы предательски не зашептать – пожалуйста, спаси меня. Спаси.

И я так поверила в него, так беззаветно прониклась этой надеждой, что от эмоционального накала глаза мои сами по себе увлажнились и слеза стекла по щеке.

– Нууууу…. – успокаивающе протянул он. – Не надо слёз, дурёха. Такая отважная – вон как меня торшером угадала – и вдруг плачешь.

– Извини, я думала это он, – сказала я и ещё пуще прежнего постыдно разрыдалась.

Он встал, взял со столика салфетку, подошёл ко мне и опустился на колени. Убрал мою руку от зарёванного лица и несколько раз салфеткой промокнул мои глаза.

– А ты красивая, – заметил он.

Я увидела его совсем близко. А всё-таки знатно я разбила ему бровь.

И вдруг я почувствовала к нему такое непреодолимое влечение, какая-то волна обдала меня с ног до головы, сердце сжала какая-то неизвестная ранее тоска… мне так сильно захотелось, чтобы он обнял меня, прижал к себе, взял на руки и унёс подальше от этого дома и её ужасного хозяина, что я почти сама обняла его.

Но он поднялся. Выпрямился.

– Ладно, мне пора.

Что???!!!! Мысли роем закружились в моей голове.

– Разве ты мне не поможешь? – тихо-тихо выдавила я.

Он посмотрел на меня, как на дурочку.

– Забрать у отца его трофей?! Да ты представляешь, что он с нами сделает? С тобой-то ладно. А у нас с ним совместная компания, там же миллиардные обороты. Потерять это всё из-за абсолютно незнакомой мне малолеточки? Хоть и бесспорно красивой. Прости, дорогая, но нет. Неравноценный бартер.

Каждое его слово режущей болью отзывалось в моём сознании, но… винить его я почему-то не могла… я как будто невольно подыгрывала ему, подсознательно принимая логичность его доводов. Слова он говорил жёсткие, страшные для меня. Но я хотела его слушать. Господи, да что со мной.

– Я понимаю, – снова тихо сказала я. – Как тебя зовут?

– Давид. Ну, давай поднимайся.

Он протянул мне руку – ту самую крепкую сильную руку, которой затащил меня обратно в этот ад – и помог подняться. Я стояла перед ним опустив голову.

Он слегка встряхнул меня так, чтобы я посмотрела в его глаза – в его глубокие тёмные глаза.

– Тебя наверно интересует – почему я затащил тебя обратно в эту комнату, когда ты пыталась убежать?

– Да.

– Потому что я мыслю аналитически. Ну вот выбежала бы ты и что? Внизу тебя всё равно перехватила бы охрана. Отец был бы в бешенстве и жестоко наказал бы тебя. Он люто не выносит, когда идут против его слова. Уж я-то его знаю, поверь мне. Тиран! – гордо произнёс Давид. – Здесь нужно по-другому. Ну пока!

Он слегка притянул меня к себе, аккуратно поцеловал в лоб и вышел.

Ключ в замке снова запечатал эту чёртову дверь.

По-другому… зачем он это сказал? Неужели он всё-таки мне поможет. Но как? Давид… Давид – какое красивое имя. Давид и Голиаф – почему-то вспомнилось мне.

Я снова упала на постель, бессмысленно уставившись в потолок. Несмотря на то, что вечерняя угроза никуда не исчезла – мысли мои вновь и вновь возвращались к Давиду.

Ничего же толком не сказал он, ничего не сделал… почему я думаю о нём. Загадка.