Цитаты из книг автора «Кристин Ханна»

Дом – это состояние души, умиротворение от того, что ты верен себе и живешь честн

Она машинально подняла фотоаппарат и свела к минимуму мир перед глазами. Так она справлялась с воспоминаниями, так постигала мир. В зрительных образах. С помощью фотоаппарата кадрировала жизнь, обрезала все лишнее.

Она чувствовала, как бугрятся мускулы там, где их прежде в помине не было.

Женщина в этих краях должна быть закаленной, как железо. Нам тут рассчитывать не на кого – кроме нас, детей никто не спасет. Без воли к жизни здесь никуда. А еще нужно быстро всему учиться. На Аляске ошибаются один раз. Только один. Потому что второй станет последним.

Она мне однажды сказала, что чувствует себя пустым местом, отражением других людей. Она так и не научилась себя ценить

в последнее время я все же вспоминаю и о войне, и своем прошлом, и о людях, которых потеряла. Потеряла. Звучит так, словно я обронила своих любимых невесть где, оставила их в каком-то случайном месте и по глупости не сумела отыскать. Нет, они вовсе не потеряны. Они просто ушли. И сейчас в лучшем мире. Я живу уже долго и знаю, что такая заноза, как тоска, проникает в нашу ДНК и становится частью нашего естества.

Война во Вьетнаме расколола страну. Каждый день, как ни развернешь газету, наткнешься на статью об очередном взрыве, устроенном «Синоптиками»[5] или ИРА. То самолет угонят, то Патти Хёрст[6] похитят. Теракт во время Олимпиады в Мюнхене и Уотергейтский скандал потрясли мир. А недавно в штате Вашингтон стали бесследно пропадать студентки. Мир полон опасностей.

И Лени вдруг поняла, что надежда способна сломать, что это всего лишь блестящая приманка для простаков. Что будет, если ты отчаянно верил в лучшее, а случилось самое худшее? Быть может, лучше не надеяться вовсе, быть готовым ко всему? Разве не об этом постоянно твердит ей отец? Готовься к худшему

Мэтью и Лени спокойно молчали, и Лени это удивляло. Обычно рядом с теми, с кем хотела подружиться, она ужасно нервничала.

На Аляску ведь никто особо не рвется, у большинства кишка тонка здесь жить. Но если уж она цепляет, то глубоко, держит и не отпускает: ты теперь ее. Дикий. Ты любишь суровую красоту и блаженную глушь. И, видит Бог, в другом месте уже не сумеешь жить.