* * *

Образ предательницы сильно запал Вовке в душу. Примерно через год после трагического разрыва он позвал меня в «Огонёк», центральный Автозаводский ресторан. И там незаметно указал на неторопливо фланирующую между столиками совсем юную практикантку, разительно похожую на былую любовь: «Как думаешь, такая же сука?!». Проверять не стали и ушли восвояси.

Спустя ещё год Володя, наконец, появился у «Малыша» не один. Его сопровождала весьма симпатичная молодая особа, отдаленно напоминавшая Ирку, но заметно фигуристей и существенно интересней внешне. На слегка скуластом выразительном лице сразу привлекали внимание огромные карие очи, шапка крупными волнами вьющихся тёмных локонов до плеч дополняла весьма приятную глазу картину. «Ирэна!», – представил спутницу «Во». К этому времени он окончательно утвердился в желании стать профессиональным иллюстратором; жанровые зарисовки и небольшие пейзажи начинающего художника даже напечатали некоторые второстепенные издания, так что степень уверенности в себе и самооценка существенно выросли. Девушка смотрела на спутника во все глаза и ловила каждое слово, так что мы перестали тревожиться за друга, в конце концов, встретившего настоящую любовь.

В начале 78-го на нашу с Галкой свадьбу Вовка появился с Ирэной, закрепив таким образом её статус «официальной» подруги.

Через полгода озабоченный Володя перехватил меня по дороге со службы и срочно увлёк в районную рюмочную для серьёзного разговора: «Ирэнка залетела! Что делать?!». Выяснилось, что «строгие родители суженой постоянно проживают на родине отца, в Грузии, где будущий тесть занимает ответственную должность мастера цеха на Кутаисском автомобильном заводе. Много лет назад, проходя стажировку на ЗиЛе, он познакомился с юной москвичкой, немедленно женился и увёз к себе на Родину. Там у молодых родилась дочь, но в школу её отправили уже в Москву, под присмотр бабушки. Девушка делит приличную двушку с бабулей неподалёку, у метро «Пролетарская». Верный принципам «Во» вываживал Ирэну восемь месяцев, дабы убедиться в прочности чувств, потом случился очень болезненный, первый и единственный «акт любви и нежности», и теперь невеста «в положении». «Таинство» осуществляли, предварительно зарядившись «Белым Медведем»³ и на скорую руку, чтобы успеть до возвращения бабушки от подруги, и толком он ничего не помнит. Но результат налицо: у девушки «прекратились «краски», набухла грудь, вырос аппетит, и её прёт, как на дрожжах!».

Жениться Вовка не отказывается, но «получается очень некрасиво, и по словам Ирэны – папа обладает очень вспыльчивым нравом и в гневе страшен!». Мой совет – открыться бабуле не пришёлся «Во» по вкусу, но общение с потенциальным тестем пугало ещё больше.

Известие о беременности внучки произвело на пожилую даму эффект обрушения мира. «Зять меня убьёт!», – уверенно заявила старушка. «За то, что не сохранила нашу девочку, зарэжет, не моргнув глазом!». Но, тем не менее, шустро и деловито организовала визит к знакомому гинекологу.

Итоги осмотра потрясли всех, но жениха особенно. Ирэна оказалась девушкой, а беременность – ложной. «Пациентка настолько уверовала в произошедшее оплодотворение, что организм повёл себя соответствующим образом!», – доктор очень веселился: «Такие случаи известны, но происходят крайне редко!».

Посещение врача произвело на Вовку совершенно угнетающее действие. После известия о произошедшем фиаско над ним не издевался только ленивый! «Тренируйся на кошках!» и «Сначала теорию изучи!», – самое безобидное из того, что «Во» довелось услышать. От Ирэны его отвратило полностью, и он наглухо замкнулся в себе.

Успокоившаяся бабушка поехала восстанавливать нервную систему к дочери с мужем, а внучка пустилась во все тяжкие. Складывалось впечатление, что после произошедшего афронта она желает удостовериться в собственной сексуальной полноценности путём проверки поголовно на всех знакомых молодых людях. В квартире Ирэны стоял непрекращающийся «дым коромыслом» и очередь привечаемых поклонников. Эпизодически присылавшийся из Кутаиси и до того неприкосновенно хранимый бабулей коньячный спирт теперь активно употреблялся тестируемыми, вызывая известный каждому выпивающему «эффект сухостоя», к заметному удовольствию вошедшей во вкус барышни.

Естественно, известия о непотребствах в хорошо известной квартирке не улучшали морального состояния «Во», и друзья опасались повторения попытки суицида. Но судьба Володю берегла: он нашёл забвение в любимом творчестве. Именно в тот период плодами упорного труда, наконец, заинтересовалось одно из Ленинградских издательств.

* * *

В очередной наш с Галкой визит в «Огонёк» знакомая официантка Любаша (сестра друга детства), заговорщицки кивнула в сторону молоденькой напарницы: «А твой-то дружок зачастил. Сидит, молчит и смотрит. Того и гляди – накинется!». Большой специалист по связыванию друзей и знакомых узами брака, Галина активно взялась за устройство Володиной судьбы. И уже через пару месяцев мы торжественно свидетельствовали во Дворце Бракосочетаний в торце огромного дома на Варшавском шоссе, а затем, после заезда на смотровую площадку на Ленинских горах, праздновали в ресторане «Прага».

Сама свадьба ничем особым не запомнилась, кроме «товарищеского недоразумения» между «Нильсоном» и отцом невесты, к которому Мишка приревновал свою даму. Мы с Галкой, благополучно отбыли домой и не поехали провожать молодых на вокзал в свадебное турне в Ленинград вместе с большинством гостей.

О «продолжении банкета» поведал Игорь «Бамбина», заскочивший «на огонёк» через неделю после торжества по дороге к очередной пассии, продавщице нашего «Универмага». Утром в спальном вагоне обнаружилось одиннадцать гостей, которые бурно, включая два посещения милиции, сопровождали молодожёнов в городе на Неве во время их «медового» уик-энда. Яркие красочные подробности, приведённые Игорем, вполне подтверждали прозвище «Секрет великого рассказчика», но на неподготовленного слушателя производили шоковое впечатление.

Спустя некоторое время выяснилось, что Людмила выбором профессии обязана матери, на тот момент занимавшей ответственный пост метрдотеля в поплавке «Сокол» около Большого Краснохолмского моста на Таганке. Один из трёх стоящих на приколе Московских плавучих ресторанов, «Сокол» выделялся обилием посещавших его офицеров из расположенных поблизости Военных Академий и спекулянтов – «коллекционеров» от небезызвестного магазина «Нумизмат». Последние бурно отмечали в питейном заведении особо удачные сделки под музыку ресторанных лабухов. Всей компанией мы зачастили в ставший «родным домом» кабак, тем более, что в отличие от Автозаводского «Огонька» «товарищеские недоразумения» в «Соколе» случались крайне редко из-за расположенного практически напротив 37-го отделения милиции.

«Ресторанная» тёща зятю очень благоволила, но рода его занятий не понимала: «Что это за картинки?! На них разве как следует проживёшь?! Заканчивай курсы официантов, и я тебя мигом в люди выведу! Мэтром станешь в приличном месте! У меня концы – на самый верх идут!». Володю очень раздражала базарная напористость и похвальбы Людкиной матери, но из-за горячей любви к жене он стоически терпел.

У нас с Галкой родилась дочь, и я всецело увяз в домашних делах и заботах и на продолжительный период несколько отстранился от компании друзей. Когда же я снова вернулся в привычный круг общения, то с изумлением узнал, что «Во» резко порвал с Людкой, одномоментно развёлся и холостякует у родителей. Причин коллизии никто из знакомых точно назвать не мог, но ходили неясные слухи об измене молодой жены с красавцем мясником, завсегдатаем «Огонька», подтверждаемые якобы брошенной в сердцах бывшим мужем фразой: «Все они суки из одного теста!».

Людмила, эпизодически встречаемая во время регулярных заходов в «Огонёк», вела себя приветливо и относилась к «своим» клиентам с прежним пиететом. Правда, её бывшая наставница, Любаша, по секрету шепнула: «Ученица то моя переживает очень! Закладывать за воротник начала!». Но на работе это, видимо, не сказывалось, и скоро Людмилу повысили до старшей смены. Они с Любашей начали работать в «противофазе», так что в любой визит я попадал к одной из «своих» официанток.

Вовка по традиции ушёл в себя и живопись.

Маршруты его жизненных странствий больше не пролегали через Автозаводскую, у меня на Нагорной никаких дел не было, и жизнь развела окончательно.

* * *

Уже в первой половине 90-х, работая в синдикате старинного друга Петровича, мы с напарником «Зямой» неоднократно поставляли английский зелёный горошек в коммерческий магазин «Продукты» в самом конце Нагорной улицы, где должность зам. директора занимал мой старинный знакомец по «стриту» и Гурзуфу Владимир «Осташка». В очередной раз получив деньги за товар, я оставил «Зяму» выпивать с Вовкой. А сам, пребывая в тот период в «сухом» режиме, распрощался с приятелями, сел на автобус 44-го маршрута в направлении дома и уткнулся в книгу. Через пару остановок кто-то весомо хлопнул меня по плечу: «Привет! Сто лет, сто зим!». Я поднял голову. Надо мной стоял «Во», чувствительно раздобревший, с изрядно поредевшей шевелюрой, но вполне узнаваемый. Присев рядом, Вовка начал подсчитывать сколько лет не виделись, забросал вопросами о старых общих друзьях, текущей жизни, матримониальном статусе, детях и прочей всячине. О себе гордо поведал: принят в Союз Художников в подсекцию «Открытки», женат на врачихе. Автобус доехал до платформы «ЗиЛ» в самом начале Варшавки, и Володя сорвался на выход. Мы даже не успели обменяться телефонами.