Это какая-то дымка,
скрывшая то, что во мне. Говорящая:
это плохо, это ужасно, ты
поменяешься, обретёшь другую точку зрения
и тогда поймешь. Пока лучше не делай. Нас
много вокруг, мы зудим, раздражаем
тебя; ты не индивидуален, ты – пирог,
мы тебя разъедим
кислотой своей слабой мысли.
Апрель 2018
Я уже мог бы составить толстую биографию
своей жизни. Мог бы детально углубиться
в каждый её эпизод, из каждого извлекая
фабулу и мораль. Что-то преувеличил бы,
где-то приврал… Придавал бы большое значение
пустякам. Внешним факторам дал бы роль гончара,
ваяющего мой внутренний мир. Превратил бы обстоятельства
в суровую школу; окружающих людей – в поводырей.
Я бы придерживался отстранённого языка,
паря над происшествиями, паря над собой
прошлым. Сюжет бы сплетался в конструкциях двоемирья,
везде были бы вкраплены отсылки… Описывал бы
фон, давал портретное описание
действующим героям. Во всём этом
был бы какой-то прок, если бы, описывая события,
я бы описывал жизнь. Но жизнь
всегда происходила где-то рядом:
в моих размышлениях ни о чем, в поисках
неизвестно чего. Я искал её
и ищу до сих пор. Описывать
ни к чему не приведший путь
незачем. Лучше писать,
каким он мог бы быть,
если б куда-то привёл…
Апрель 2018
Я не люблю надуманно счастливых
людей, тех, кто что-то делает для того,
чтобы почувствовать себя хорошо, кто говорит:
«я хочу веселиться, хочу радоваться, хочу не думать,
а просто жить…» Не люблю тех, кто увеселяется,
кто по праздникам празднует, кто пьёт,
когда пьют другие, кто смотрит салют, кто ходит
на концерты, кто слушает музыку, чтобы поднять себе
настроение. Не люблю людей, ставящих выше всего
юмор, позитив, оптимизм.
Не люблю легко плывущих по жизни,
смиряющихся, улыбающихся тупо. Не люблю тех,
кто переживает и суетится из-за поверхностных
вещей, из-за насущных переживаний,
а не вселенских. Терпеть не могу тусовки,
вечеринки, клубы. Не люблю кайф, рождённый
в толпе, в движении, в забытии. Разделенное счастье —
уже не счастье. Не люблю вас, говорящих о жизни,
а стремящихся к спокойствию, к бессмысленному
перетеканию, к наслаждению собой и миром.
Счастье истинно лишь если оно добыто в борьбе,
если, добывая, страдал, оставшись один; счастье
прямо пропорционально испытываемым страданиям.
Я хочу, чтобы вы устремились к несчастью, чтобы вы
грустили, плакали, скорбели. Чтобы задумались
о природе гравитации и упали так низко, как только
материя позволяет упасть… Хочу, чтобы вы думали
о каждом своём шаге, слове, чтобы вы
почувствовали себя в страшном долгу у Вселенной,
осознали всю степень своей вины и пытались её искупить.
Хочу, чтобы Бог не давал вам покоя, не давал вам заснуть,
терзая за невидимое сердце. Вы будете кроткими,
как листья, вы прижмётесь
к земле, возрыдаете и, немного придя в себя,
начнёте неистово думать, как это всё проживать…
Каждый шаг будет результатом напряженных усилий
разума, души, сердца. Вы перестанете волочить
своё тело, уговаривая его дать мозгу лишний грамм
хорошего настроения, прозрения, идей, решимости,
вы начнёте летать, как летали птицы, с их бесконечной меланхолией в глаза.
Вы, молодые, такие жалкие, тупые, – лучшее,
что можно сделать в вашем положении – это грызть
пустоту внутри, работая зубами так,
как будто вы выгрызаете себе воду для питья;
выблевывать от утомления наполнение для своей души,
продолжать. В вас много сил, энергии – приложите их
для чего-то большего, чем для счастья, превратите
эту энергию в плотоядного червя и запустите
её внутрь себя, сделайте её взрывчаткой
и взорвите что-нибудь, убейте в себе гедониста.
Май 2018
Я так устал…
Просыпаться в двенадцать часов дня, ложиться в час ночи, но
чувствовать себя вечно усталым, вечно хотеть спать. Устал,
засыпая, чувствовать в ногах отделяющееся от меня существо:
«страх», ложащееся рядом, нагое читающее мне пошлые сказки.
Ничего не хотеть надоело, не думая ни о чём, понимая, что на вопросы
из разряда «что тебе нравится?» мне нечего ответить, потому что
в глубине души мне абсолютно всё равно. Я готов уже
спать на полу, есть лишь рис, пить лишь воду, не мыться,
ходить в туалет под дерево в парке, не читать, не писать,
общаться лишь с теми, кто сам заговаривает со мной – потому что
всё убеждает меня в бессмысленности мечтаний о чём-либо большем.
Пространство как будто бы ополчилось кольями унижений
на меня со всех сторон, я боюсь
сделать лишний шаг, ожидая кары, застающей меня
врасплох. Пространство и время ругают меня, когда я делаю
что-то не то, а законы их я не понимаю. Лишь когда сплю
они расслабляются, улыбаются, оставляют в покое. Я сплю
большую часть жизни, всю остальную часть что-то делаю,
чтобы лучше поспать, мне страшно жить, мне страшно
бороться, и сердце в груди своими обозначенными контурами
кричит мне о том, что лучше просто лежать, чем куда-то
стремиться…
Я не человек —
я слуга своего тела, его потребности оказываются
важнее, чем мои собственные. Я ещё ни разу ему не отказал:
хочет ходить – иду, хочет есть – ем, хочет спать – сплю;
оно наказывает меня, если я не подчиняюсь. Собственным желаниям
постоянно отказываю: еще не покорил ни одной горы,
не летал, не издал книгу… Тело – это вирус,
совершенно незаметно поразивший всё человечество:
каждый индивид заражён, девяносто девять процентов уже
больны. Нужно отказывать ему, нужно бороться
с его тяготеющим гнётом… Иногда я не могу говорить даже слова,
даже в словах оказываюсь порабощён и слаб, страдаю
от нерешительности действовать, от недостаточной
мотивации. Какая разница
куда свернуть, что сказать, что сделать? За действиями
не следует нужных последствий, в жизни
куда более слабые причинно-следственные связи, чем
в литературе или кино… Очень тяжело сопротивляться
иррациональным, нелитературным посылам,
тянущим меня не туда… Я очень устал…
В этом мире, где всё подчиняется вредным законам,
где цели мои недостижимы, я не выживу,
потому что здесь мне незачем жить.
Май 2018
Не имея должной цельности мыслей,
выдаешь бесструктурье за бред
(имеющий несомненную пользу в постмодернистском пространстве).
Ты ничтожен, жучок,
мне становится грустно глядя на твои маленькие слезоточивые глазки,
как ты выдаешь свои глупые рыданья за пафос трагедии,
а свои ночные походы по впискам к подросткам – за исследование фронта жизни.
Жалка твоя ирония, относящаяся к тем кто развивается,
к тем кто недостаточно грустен как ты.
Свою грусть ты считаешь самой важной – я тоже.
Но чья важнее, моя или твоя?
Я скажу – моя – и здесь ты мне не сможешь ничего возразить.
Ибо здесь, на этом листе, у тебя нет никакой власти, ты – ничто,
еще большее, чем в реальной жизни,
где нет слов.
И зачем я это пишу?
Может, лучше и не писать.
Июль-Август 2017
Рябины ветка золотая свисает с нежного пируэта движения соков в своем стволе,
яблоневые плоды дозревают под нисходящими сверху листьями, лишая их
сока. То же самое со смородиной: желтые листья завяли,
красные ягоды блестят, если на них светит солнце.
Блистающие способности человека ограничены:
даже если солнце засветит, он не будет блестеть.
Пробудить солнце в своей душе – стать в этом похожим на
колокольчик в поле, который пробудил в себе фиолетовый цвет.
Писать в одну строчку на тоненьком – четыре миллиметра —
листке бумаги, распростершимся на десятки метро в длину,
чтобы потом тебя кто-нибудь съел,
чтобы ты сам мог съесть все собою написанное
и ощутить это нутром – если не ощутил ни до,
ни во время письма – ощутишь после.
Беспросветность сумерек одиночества даруемого славностью Рождества,
праздника, любого, который приходит,
лишь смутно бросая взгляд на тех, кто по-настоящему страждет,
и упиваясь теми, кто не знает мук —
ибо Праздник сам когда-то страдал и ему тошно смотреть на себе подобных.
Такое состояние: словно море выбросило на берег кита,
а тот запутался в ветках плакучей ивы,
которые почему-то обладали шипами и вдоль которых цвели розы.
Такое состояние, когда хочется говорить все как есть —
но ничего нет и приходится выдумывать.
Все время приходится выдумывать, и тот, кто выдумывает больше,
превосходит того, кто выдумывает меньше.
Прогуливаясь по магазину нужно как можно больше набрать в корзину:
иначе продавец будет возмущенно смотреть, мол,
почему бы не понести все это в руках,
и обрадуется если взять пакет и сложить все это туда.
В этом мире слишком много поэтов – и слишком мало поэзии,
но я ее воскрешу: не качеством слова, не качеством мысли, но чем-то посередине,
между «т» и «о» в слове «то» – там, где и хранится поэзия данного слова,
я нашел свое прибежище и отсюда и буду ее воскрешать.
Я воскрешаю ее прямо сейчас, когда пишу эти строки и когда думаю:
реки счастливое теченье рыже-компотного цвета, что движет ее сквозь леса,
позволяет говорить о «реке» даже в тех местах, где нет воды – но есть идея,
значит идея превыше материи, но
шутки про это будут шутить и после того как все прояснилось.
Ибо люди тупы – а еда для них – тупой юмор,
как еда для гвоздя – тупой молоток, что забивает его все глубже в плоть.
Я стою на скале, полной ручьев, я внимаю себе и не знаю слов —
мой покой – это тень – нарисованная художником без рук,
он рисовал зубами, а смотрю я глазами и не вижу себя,
ибо покой – это место где нет меня. Яблоня
стоит, подпертая в саду палкой и ее колеблет ветер,
но ветви не должны упасть, мне сказал дед, потому что мы ее подперли.
Через месяц будут яблоки – но они и сейчас есть,
просто их нельзя есть. Если я съем, меня изгонят из ада?
Прочитать Библию.
Июль-Август 2017
Завтра я уезжаю,
уже началась
моя последняя ночь здесь.
Я сижу и хочу спать.
Я не спал всю ночь, думая о совершенной ерунде,
не имеющий никакого касательства к моей реальной,
чайковской жизни. Я думал об Ане, об Юре, о голоде и о стихах,
я сочинял такие строки: «Я утонул в твоей любви,
как рыба – в воздухе,
вознесшаяся слишком высоко» – я думал,
что во мне проснулся поэт, я хотел
свести себя окончательно с ума, чтобы не испытывать боли расставания
больше никогда и ни с кем и ни с чем.
Я думал о главном расставании, которое мне готовит жизнь:
о расставании с жизнью, о светлом вертикальном столбике сознания
что колышется в моем теле – что и является «мной» и кому принадлежат
все «мои». Я плакал, потому что не хотел умирать.
Как ребенок: я снова переживал момент откровения,
и становился другим.
А сейчас мне страшно.
По техническим мелочам: кто будет моим соседом,
как я поведу себя среди незнакомых людей,
что делать в Санкт-Петербурге – я уже тону
в этой суете,
как рыба в воздухе…
И солнце, которое зашло – и чай, который мне заварили а я не выпил —
все это прошло мимо меня, уже стоящего на рельсах,
О проекте
О подписке