Отзывы на книги автора «Коллектив авторов»

Сам я не верю в ангелов. Да и компьютера в те времена, осенью 1982-го, когда была написана эта история, у меня не было. Теперь вы понимаете, что за обманщики мы, профессиональные писатели? Садясь за рассказ, я могу иметь намерение впарить вам что угодно, причем сделать это так убедительно, что вы поверите, а все потому, что, работая над той или иной историей, я сам верю в нее.
Роберт Сильверберг "Базилевс"

Книга позиционируется, как сборник мистических и даже местами хоррорных рассказов об ангелах. Как-то уж очень средненький сборник. Нет, откровенно слабых рассказов здесь нет. Как, впрочем, нет и сильных, ярких, запоминающихся. Если бы я оценивала каждый рассказ в отдельности, каким-то рассказам бы поставила "3", каким-то "4", не менее, но и не более. Все-таки от мистики, а местами и от откровенного хоррора ждешь большего накала эмоций. Но увы, здесь нет резких поворотов сюжета градусов на 180, чем так славен Роберт Шекли, здесь нет глубины и остроты переживаний, свойственных Орсону Карду, пратчеттовского юмора вы здесь тоже не встретите, даже жутко не было ни разу. Может, просто не мой жанр? Сравниваю тут, понимаешь, мэтров хоррора с какими-то фантастами. Да, ярым фанатом мистики и хоррора я себя, пожалуй, назвать не могу. Но зашел же совсем недавно просто «на ура!» «Пентакль» , да и к Стивену Кингу я неровно дышу.

Вот казалось бы, Нил Гейман, признанный мастер всего мистического, и его «Мистерии убийства». Сердцевина, ядро рассказа –исповедь падшего (?), нет, скорее «опустившегося» ангела – замечательна. Интересное переосмысление старой легенды, (легенды ли?), об Изначальном Плане. А вот окантовка этой исповеди мне не зашла совсем. Как-то все уж чересчур запутанно-туманно и непонятно-сумбурно.
«Ангел чумы» от Ивонны Наварро. Кого-то очень страшного и опасного заточили в глубоком подземелье... Всё, дальше все ходы просматриваются на 3 шага вперед. Ежу понятно, что на него случайно наткнуться, случайно освободят и будет со всеми большая бяка. Банально до оскомины.
«Доказательство существования ангелов» Грэхэма Мастертона вообще надо было не в этой книге печатать, а в каком-нибудь детском христианском альманахе при церковно-приходской школе.
Некто Джей Лейк представлен в этом сборнике пятью рассказами. (Все остальные авторы – по одному рассказу на нос). За что ему такая честь - непонятно. Рассказы очень короткие и очень тяжеловесные. Во-первых, чтобы хотя бы понять, о чем он пишет, библейские истории надо знать досконально, на уровне цитирования, во-вторых, даже в этом случае непонятно, а зачем собственно мне все это еще раз пересказали?
Впрочем, вторая половина этой антологии пошла у меня полегче. То ли свыклась я, то ли, действительно, рассказы подобрались более сильные. Местами даже оригинальные по задумке. По крайней мере, и в «Молли и Ангел» Брайана Стэблфорда, и в «Стаде» Конрада Уильямса сюжеты незатасканы, хорошо прописаны главные герои, да и динамики этим рассказам не отнять. Не плох, в этом плане и «Базилевс» Роберта Сильверберга, хотя «закрученности» сюжета, а, возможно, и большей «развернутости», мне все равно не хватило.
Также немного раздражало, что некоторые рассказы добавлены в эту антологию «за уши». Нет в этих рассказах ангелов: ни падших, ни светлых, никаких. А есть, допустим, некая религиозная террористическая секта, члены которой называют себя ангелами. ("В станок прядильный обрати меня" — Челси Куинн Ярбро). Рассказ не плох, но к данной антологии относится опосредованно.

То есть, таки да, твердая "4", но книга на один раз. Ни каких-то интересных мыслей не продуцирует, ни послевкусия приятного не дает. И опять же - совсем не страшно!

Много маленьких линий, тонкие переплетения, паутина чужих жизней. Здесь - алтарь преклонения перед гением.
Рассказы именитых авторов и не очень, жутко брэдберивские и совершенно очаровательные истории космических кораблей, давних подруг и братьев, странных домов, озёр и приведений. Немного отрезанных голов тут, чуток внутренностей там. А сверху - мистические туманы и самые искренние чувства. В конце каждого рассказа история - о том, как Великий повлиял на судьбы писателей. Бесконечно жаль, что у нас сборник вышел только спустя два с половиной года после релиза. Это - последние слова благодарности.
Читаешь, и к тебе приходит осознание - я никогда не стану тем, кто забыл имя Брэдбери.

Мне кажется, любой человек, причастный к журналистике, мечтает стать частью явления подобного "Ленте". При всей моей любви к пространной аналитике, свою студенческую практику в информагентстве и непередаваемое ощущение пребывания в эпицентре событий, я помню отлично. Журналистика может принимать разные формы, но новости - это её суть и квинтэссенция.

"Дорогая редакция" представляет собой историю создания, развития и краха самого цитируемого портала в русскоязычном интернете. Эту птицу подстрелили на взлёте, и потому увольнение главного редактора Галины Тимченко из-за сущей, на первый взгляд, ерунды, видится чудовищной несправедливостью. Но сегодня, когда мы имеем возможность оценить события в ретроспективе, становится очевидно: нет, дорогая редакция, у вас не было ни единого шанса.

Можно ли утверждать, что книга объективна и беспристрастна? Разумеется, нет. Это очень личные и очень субъективные истории людей, которые дневали и ночевали на своей неблагодарной работе, которые увольнялись и возвращались, которые искренне восхищались своими коллегами и сами были образцами для подражания, которые все, как один, написали заявление на увольнение, когда "Лента" была обезглавлена. Одним словом, это истории журналистов, сделавших "Ленту" "Лентой". И они завораживают, вдохновляют и создают изумительный эффект присутствия.

Даже не знаю, стала бы я рекомендовать эту книгу будущим акулам пера. Глядишь, ещё решат, что журналистика должна быть свободна от политической конъюнктуры, что писать можно обо всем и обо всех, что твой главред по умолчанию является каменной стеной, которая при необходимости примет на себя огонь. А такие заблуждения сегодня могут дорого обойтись.

Книга представляет собой пространные выдержки из разных мемуаров XVIII века. Они проливают свет на эпоху с близкого расстояния вне академических исторических обобщений. Представленные источники ценны личностным подходом, вниманием к детали.

Всех авторов перечислять вряд ли необходимо. Остановлюсь на некоторых, связанных с эпохой Петра I, поворотной в истории России. Ещё раз убедился в том совершенно неискоренимом варварстве, свойственном первому императору.

Особенно, конечно, поражает насильственное навязывание сомнительных развлечений (по воспоминаниям Ф. Берхгольца) (С. 133 – 138): например, во время праздника в Летнем саду гостей поили хлебным вином за здоровье царя из огромных ковшей и не выпускали из сада до полуночи несмотря на ливень. Аналогичны в этом ряду большой маскарад и свадьба князя-папы Петра Бутурлина (второго по счету формального главы Всешутейшего собора) в 1721 году (по мемуарам В. Нащокина и того же Берхгольца) (С. 126 – 133). До сих пор не вполне ясно, зачем Петр увлекался подобным «шумством».

Вообще в книге царь-реформатор представлен вне сусальных мифологических наслоений, столетиями спустя его смерти копившихся в отечественной культуре. При этом не всегда результат подобного славословия был удручающе плох: из сборников исторических анекдотов о Петре во многом выросли образцы пушкинского творчества («Медный всадник», «Арап Петра Великого», «Стансы» и др.).
Книга переиздана к 100-летию издательства «Задруга», связанного с активной деятельностью историка С.П. Мельгунова.

Часто вспоминаю эту книгу, ругая себя за то, что читаю слишком много англоязычных авторов и мало внимания уделяю всем остальным. По-хорошему, она должна называться "Составители большие молодцы, читать всем немедленно, уааа", только вот почему-то не переиздается. Досадно,ведь это не книга, а жемчужные бусы и гранатовый браслет. Здесь есть авторские сказки, есть шведские, арабские, исландские и многие другие, всего их более 40. Хватит не на один сеанс чтения на ночь или не хватит даже на один день самостоятельного чтения взахлеб, в зависимости от энтузиазма ребенка.
Чтобы освежить книгу в памяти, я прочитала одну из сказок — "Розовую птицу". Сейчас язык показался мне суховатым, но его образности в детстве хватало для полного погружения в сюжет. Вспоминаю восторг от чтения и радуюсь, что эта книга у меня была.

Ожидал большего. Местами интересная, но в целом скучная книга. Формат рассказов про районы один: была такая-то слобода, там была деревянная церковь, потом построили каменную. Как-то так. Можно прочесть конкретно про свой район, ещё про несколько центровых, но всю книгу осилить трудновато. Коллектив авторов постарался.

  Мечта – это, наверное, одна из самых мощных вещей в нашей жизни. Молодые новоиспеченные мамы мечтают о сне, учителя о больших зарплатах, и так далее. О чем мечтали мы, прошлогодние первокурсники одного из журфаков нашей необъятной страны? Мы мечтали попасть в «Ленту.ру». Это уже тогда было недостижимо. А теперь еще и бессмысленно.
  Я не была огромной поклонницей Ленты. Но как-то так выходило, что приходила я именно туда, когда возникала потребность в информации. Да и кредит доверия у Ленты был просто фантастический: одно из независимых СМИ в России, да еще и самое популярное. Ну как тут устоишь. К тому же, на чьем еще примере было учиться доступной качественной независимой журналистике? Ходила среди нас, сначала абитуры, а потом и первокурсников, такая шутка-мечта: «Вот получу диплом и пойду в Ленту работать. Хоть некрологи писать, главное там».
  Это знаменитое прощальное письмо Дорогой редакции перевернуло в нас многое. Особенно эта фраза: «Беда в том, что вам, кажется, больше нечего читать».
  «Подлинная история Ленты» - это не просто сборник воспоминаний о том, как охренительно (а иногда нет) было работать в Ленте. Это история взлетов и падений. И написана она настолько хорошо, что иногда от восторга даже потребность в воздухе отпадала. Люди мечтали о самосовершенствовании. Об интересных проектах. О создании лучшего СМИ в этой стране.
Но это совершенно точно не учебник для начинающих журналистов и студентов-первокурсников, нет. Но почерпнуть из нее можно многое. Особенно создание заголовков (моя вечная проблема).
  Возможно, я излишне все это романтизировала и драматизировала. Скорее всего, так и есть. Но я слишком мала (как в плане возраста, так и в профессиональном плане), чтобы воспринимать эту книгу без щенячьего восторга (как и новый проект Meduza, кстати). К тому же, я люблю кулстори. Так что подобная реакция была неизбежной.
  И все-таки, Лента имела большое значение не только для своих работников, но и в жизни ее ежедневной многомиллионной аудитории. А как студентка первых курсов журфака хочу сказать: дело даже не в том, что в России нам, кажется, больше нечего читать. Проблема в том, что мечтать нам, кажется, больше не о чем.

Неисчерпаемая сокровищница духовной мудрости - сливки, сладчайший мед, собранный с поляны "Добротолюбия" (греч. φιλοκαλείν — Филокалия; букв.- любовь к благу или к прекрасному) в переводе Паисия Величковского. Подкрепленный многочиленными цитатами святых отцов, диалогами, рассуждениями, разрешениями недоумений подвижников и "странников Христа ради", этот труд возбуждает и возгревает сердце христианина для изучения и практики сокровеннейшего из деланий, искусства из искусств - Иисусовой молитвы.

Страницы переносят нас в православную Русь середины 19 века. Все еще сияет она странниками, молчальниками и юродивыми - святыми всякого цвета. Промысел Божий водит благолюбивого странника по святым местам и сводит его с мудрозримыми людьми. В рассуждениях, диалогах, вдумчивом чтении Евангелия и Добротолюбия проходит жизнь его, запечатленная на страницах книги со столь интригующим названием. Был ли "странник"? Чем закончился его путь? Каких высот достиг блуждающий исихаст? Что, настолько сокровенное, осталось за пределами книги? Странник может стать образом человеческой души, искренне ищущей ответов на фундаментальные вопросы и по мере познания, восходящей по "лествице" к Богу.

По мере чтения открывается много тайнозримых художественных и созерцательных способов для делания молитвы Иисус Христовой. Стоит помнить, с учетом современных условий, что к нам они относятся в меньшей степени. Показанные методы должны быть подкрепленны смирением, практикой и советами духовного отца, имеющего опыт в сем делании. Книга суть раскаленное жало, способное попасть как в сердце, пронзив его любовью к Богу, так и мимо него, остыв, став лишь знанием, не закрепленным действием. При правильном подходе, богобоязненному и смиренному читателю книга может дать прекрасные всходы и свои, особенные плоды... Пусть спутницей этой книги станет другая - книга преподобного Макария Оптинского "Предостережение читающим духовные отеческие книги и желающим проходить умную Иисусову молитву".

Так ли хорошо быть женой шейха? Какого это жить по законам чужой страны?

Книга "Год в гареме Дубая" написана достаточно простым языком. Читается легко и даже незаметно. В ней нет мерзких подробностей о насилии в гареме, но и нет той чарующей восточной сказки,которую можно ожидать исходя из названия. Все достаточно просто, лаконично и понятно.

У меня есть определенные сомнения в том, что это история является на самом деле 100% подлинной. В ней присутствуют моменты, которые немного не стыкуются с суровой, по отношению к женщине, мусульманской страной и описанными событиями.

Я категорически не понимаю, как наложница из гарема, которая в принципе приравнена к проститутке может стать женой шейха? Тем более приближенного к власти. Тем более сильно приближенного к власти. Вот прям очень сильно приближенного. Как можно вывезти из страны ребенка, по всем законам которой он остается с отцом? Как можно прилететь в другую страну и никому об этом не сказать? Как можно снять комнату/номер и не ждать, что тебя потом будут искать? Разве какому-то государству нужны проблемы с пропавшим иностранным туристом? Но,как говорится, в нашей жизни может произойти все что угодно.

В целом, книга может служить пособием как НЕ надо делать в чужой стране. Тем более мусульманской. С ее строгими законами и беспрекословно соблюдающимися традициями.
Отдельно хочется упомянуть интересные факты об ОАЭ, которые автор периодически органично вставляет в текст повествования. Книга прочиталась быстро, легко и непринужденно. Хороший вариант для расслабляющего чтения после тяжелого дня.

«Что-то давненько я не читал ничего «в бумаге» - подумал я, и протянул руку к горе книг, возвышающейся на кровати. Для начала я решил немного разворошить те книги, которые были куплены в последний наезд в Питер и первой из этих книг стала «Сцены частной и общественной жизни животных». Так, то ли случайно, то ли закономерно, я взялся за чтение. Хорошее получилось чтение, не зря книгу купил.

Описываемая Джорджем Оруэллом в «Скотном дворе» революция, совершенная животными, была вовсе не первой революцией, совершенной животными. Первая описывается в этой книге: место действия – Парижский ботанический сад, революционеры – животные как дикие, так и домашние, цель революции – сбросить иго Человека и зажить свободной Животной жизнью. Раз уж сами люди совершили революцию (великую французскую), то чем животные хуже?

Той ночью, покуда весь мир спал, все замки открылись как по волшебству, все клетки отворились разом и обитатели их в полной тишине вышли оттуда на своих конечностях. Все расселись большим кругом: домашние Животные поместились справа, Дикие – слева, Моллюски – в центре.

Однако, как известно из истории, совершить революцию – и само по себе дело непростое, а еще труднее – провести революционные принципы в реальность. Вот и собраться то Животные собрались, но вот до чего-нибудь договориться… В конечном счете, выход из тупика предложил Лис: бороться необходимо, но пусть это будет борьба умов. Пусть каждое животное расскажет свою правдивую историю: освобождение через повествование – неплохая идея! Вот и животным показалось, что идея неплохая (не всем, некоторые продолжали настаивать на необходимости прямого революционного действия) и они бросились рассказывать свои истории.

Историй довольно много, причем за самым разным авторством – как в смысле автора-животного, так и в смысле скрывающегося за этим животным автором-человеком. Самый большой вклад в этот сборник внес Бальзак (верный своей природе, он и тут проявил себя как самый плодовитый из писателей, а какое у нас самое плодовитое животное – может, Бальзаку стоило вывести самого себя в этом животном образе?... нет, самое плодовитое животное – крыса, а кому же захочется быть крысой…) – за ним числится четыре истории, плюс он написал и пятую («Путешествие парижского Воробья…»), но почему-то приписал ее Жорж Санд. Так как Бальзак был порядочным сексистом, можно предположить, что сделал он это из рыцарской галантности худшего покроя (зачем женщине утруждать себя, я и сам напишу), впрочем, Жорж была польщена. Самый же ценный вклад внес один из авторов самой идеи этого сборника, издатель Пьер-Жюль Этцель, пишущий здесь под псевдонимом П.-Ж. Сталь. Видно, так уж устроен человек, что большего всего дела до его личных дел может быть лишь ему самому. Поэтому нет ничего удивительного, что в собственное детище больше всего души вкладывает его же родитель. Именно Сталь написал две лучшие истории сборника: «Историю Зайца…», с которой все начинается и «Жизнь и философические мнения Пингвина» - уже ближе к концу.

Еще я бы особо отметил трагичную, но светлую историю Ласточки («Переписка Ласточки с Канарейкой, воспитанной в птичьем монастыре» за авторством Мари Менессье-Нодье), - история о свободолюбивой Птице, радостно выпорхнувшей на поиски равноправия для женского пола, и затем постепенно становящейся все более и более грустной – равноправия нет

здесь, как и повсюду, вся власть принадлежит мужскому полу; здесь, как и повсюду, его представители диктуют нам свою волю

… самой же Ласточке для борьбы не хватает сил.

Все остались глухи: мужской пол слушал и пожимал плечами, женский не слушал, но тоже пожимал плечами.

Ласточка, однако, хотя и ничего не добивается, остается верным своим воззрениям на жизнь, да и читателю, я думаю, ее грустная судьба все равно придется куда более по душе, чем благоразумное существование одомашненной канарейки. Самой же истории, чтобы стать подлинным шедевром все же не хватает некоторых существенных деталей – сам переход Ласточки от надежд к разочарованию прописан как-то недостаточно ясно – он просто констатируется и все. Между тем, хотелось бы его увидеть.

Да, но вернемся к началу, то есть к концу. То есть – к Пингвину. А ближе к концу я откровенно говоря уже и ждал собственно конца, а точнее – именно Пингвина, появление которого было анонсировано еще в истории про Зайца. Я так сильно ждал встречи с Пингвином и его философическими мнениями, что, дождавшись, уже нисколько не сомневался, что разочаруюсь и в том, и в другом. Не разочаровался, история оправдала ожидания. Хотя, стоит отметить, что подлинным философом в этой истории оказался не Пингвин, его друг тУпик – из семейства атлантических тупиков. Именно он сформулировал утешительно-оптимистический тезис, который не стоит забывать никому и никогда: «Каждый час жизни нас ранит, но последний, к счастью, убивает» (редакция Егора Летова, другого небезызвестного философа: «Жизнь трудна, но к счастью коротка»; есть еще и редакция мудреца Лукашенко: «Белорусский народ будет жить плохо, но недолго»). Вообще же в этой истории центральной является тема счастья – достижимо ли оно? Ответ очевиден, но я все же не буду его тут оглашать, вдруг кто-нибудь своей счастливой жизнью да опровергнет его:)