Яга со вздохом оторвалась от кручения жучиного фарша и свистнула. Самый большой из горшков сорвался с места и придвинулся к Горыне.

– И что за повод?

– Да разве он нужен мужчине? – Горыня с силой ввинтил пухлый букет в горшок. Из георгин вылетел рой ошалевших от внезапного переезда шмелей и, матерясь, скрылся за окном. – Это чтоб тебя порадовать, Кормилица! Ну и… в качестве извинений там… За утренний инцидент с Тугой. Ну всё. Откланиваюсь. Доброго дня.

Витязь направился к выходу, отряхиваясь от комьев земли. Яга приняла выжидательную позу. Как всякая женщина, она любила сказки, но совершенно в них не верила.

– А! – хлопнул себя Горыня по лбу. – Я ж забыл совсем! Слу-у-у-ушай, мать! У нас тут с Кощеем нарисовался планчик, как с тобой расплатиться. Очень хороший план. Верняк. Но! Принимая во внимание твои условия – кстати, абсолютно вменяемые, – для его осуществления нам надо отлучиться. На пару неделек, ну, на три-четыре максимум.

– А кто ж за вас поручения мои выполнять будет, скажи на милость?

– Ой, я тебя умоляю! Любой, кому прикажешь. Тебя ж все боятся до одури.

– Это верно. А теперь я с удовольствием послушаю детали плана.

– Эм-м-м… Знаешь, он… он ещё шероховат и сумбурен, это даже пока не совсем план. Скорее, идея, требующая импровизаций по месту. В общем, я бы не хотел бежать впереди повозки. Но результат я гарантирую.

– Хм. Ладно, – пожав плечами, ответила Яга. – Я не против. И даже кое-что дам вам в дорогу.

Яга сорвала с верёвки пучок сушёной зелени. Горыня потускнел. Это был кажи-лист. Бросишь такой в котелок с варевом, и обернётся оно зеркалом, в котором увидишь Ягу, где б ты ни находился. А она тебя через своё варево видит и слышит. Удивительное, но в данной ситуации совершенно лишнее для витязя свойство.

– Ё-моё, ну что за тотальный контроль?! – насупился богатырь. – Мы ж тебе не муж с доказанной изменой!

– Вари мне, – улыбнулась Яга, – раз в три дня. Чтоб я не заскучала. Жду через месяц, милый.

Яга вернулась к фаршу, а Горыня – в свою избу.

– Ну? – нетерпеливо вопросил Кощей.

– Отпустила, всё на мази. Только наказала варить ей, как дела.

– Неприятно. Но решаемо. А у нас с Искрочкой для тебя сюрприз!

– «Искрочкой»? Ты что, сдружился с товаром?

– Тише! Она должна нам доверять, а то ещё сбежит, чего доброго. К тому же она смышлёный и разносторонний ребёнок.

– Кудах-кудах-кудах, ты сюрприз покажешь или нет?

– Да. Он в другой комнате. Закрой глаза.

– Сюрприз слишком яркий? – насторожился Горыня. – Я могу ослепнуть? Нам это ни к чему.

– Не говори ерунды, это для пущей интриги.

Кощей завёл его в комнату и скомандовал:

– Открывай.

Горыня убрал ладони с глаз.

– Уборку сделали? На потолке вон паутина ещё.

– Да, Искринка не достаёт так высоко, но сюрприз не в этом. Глянь вниз, дубина.

На полу валялась пара какой-то странной обуви в виде подошв с приделанными поперёк широкими ремнями. Рядом стояла улыбающаяся Искра с Горыниным котелком в руках.

– Что это такое? – спросил богатырь.

– Хорошо, что ты не выкинул старые прохудившиеся сапоги, – тоном столичного сапожника затараторил Кощей. – Мы отделили подошвы, вырезали из голенищ лямочки. Искрюш! Последний штришок, пожалуйста!

Девочка провела пальцем по дну котелка и приставшей ржой нарисовала на лямках по три полоски.

– Феноменально! – прокомментировал Кощей творчество девочки. – Обувай.

Горыня влез в обновку.

– Походи туда-сюда. Удобно стопе, нигде не давит? Слушай, тебе идёт! И стильно, и нога дышит. Мы назвали их «безверхи». Видишь, они без верха.

– Какое-то идиотское название.

– Можно «толькоподошвенники».

– Они сгниют прежде, чем я договорю это слово.

– Они… они вельми потешно шлёпают, – заметила Искра.

– Точно! – обрадовался Кощей. – Шлёп-шлёп! Мы назовём их шлёпанцы.

– Ну вот это ничего. Богатырь в шлёпанцах – даже звучит.

– Что надо сказать?

– Спасибо, друже.

– И-и-и-и… – Кощей расширил глаза в сторону Искры.

– Ой, да спасибо, ты молодец, мать не зря тебя родила, – закатил глаза витязь.

Искра отвесила поклон. Горыня переглянулся с Кощеем.

– Нет, с этими телесными перегибами правда надо что-то делать, это нелепо. А теперь нам всем нужно обстоятельно собраться в дорогу, чтобы ничего не забыть, – бодро провозгласил богатырь и засунул за спину свиное копыто. – Всё, я готов. Пошли.

– Эй, погоди-ка, погоди-ка! – возмутился Кощей. – Как всегда, думаешь только о себе! Мне нужно сбегать домой и кое-что захватить!

– Нет. Ты будешь копаться три часа, как обычно. – Горыня покосился на Искру. – А нам до темноты бы подальше от Лихобор отойти с таким-то деликатесом.

– Ну хоть дай забрать барсучий жир для блеска волос! – простонал Бессмертный.

– Боги, я наловлю тебе барсуков, только не ной! Так. Вроде ничего не забыли. Ну что? – Потирая руки, Горыня водрузил на стол початую бутыль стыренной тугаринской наливки. – Быстренько нажрёмся на дорожку – и в добрый путь!

– Мы не будем напиваться перед походом, – отрезал Кощей и, предвосхищая богатырское несогласие, схватил бутыль и вышвырнул в окно.

Последующий звон снаружи не сулил ничего хорошего. Горыня почувствовал, что его ноги стали песочными.

– Объясни, пожалуйста, зачем ты это сделал, – как можно спокойней произнёс богатырь.

– У нас намечается дело повышенной ответственности, – с жаром ответил Кощей, кивая на девочку. – Контроль тела и духа – вот теперь наш девиз! На время миссии я объявляю в наших рядах сухой закон!

– Но немного выпить накануне тяжёлых странствий – это добрый лихоборский обычай! – воззвал Горыня к традиционализму друга.

Но Кощей был непреклонен:

– Во-первых, будет не немного, и мы оба это знаем. И после у нас действительно будут странствия, но не те, что мы задумали. Во-вторых, так как именно мы этот обычай и придумали, то имеем полное право заменить его на другой.

– Да? И какой же?

– Можно… ну, не знаю… присесть на дорожку.

– Просто посидеть?

– Ну да. В этом даже есть некий символизм: дать ногам отдохнуть перед долгой нагрузкой во время пути. Давайте, давайте все присядем на дорожку! – засуетился Кощей, но обычай тут же не пошёл. Целых лавок у Горыни давно не водилось.

– Облокотиться на что-то тоже считается, – нашёлся Бессмертный.

Все прислонились кто к чему, посмотрели друг на друга.

– Шикарная традиция, – съёрничал богатырь. – Которая, конечно, на века. Всё, хватит заниматься идиотизмом, выходим! Кто последний – закройте дверь.

– Нет у тебя дверей, – огрызнулся Кощей, захватив котелок.

***

Горынина изба располагалась на Золотарёвке – в некогда самом богатом районе Лихобор. В своё время тут жили вожак волколаков, цари-упыри, вурдалачья княжна с супругом и другая привилегированная нежить. Ходили слухи, что даже Яга имела здесь кое-какую недвижимость. В то время, как их подчинённые мутузили друг друга в районах победнее, жители Золотарёвки лечили клыки у одной знахарки, женились друг на друге и устраивали совместные пикники. Но спокойная жизнь золотарёвских закончилась с появлением там Горыни. Будучи долгое время лучшим воином медвежьих боёв, витязь сколотил бешеное состояние и сдуру приобрёл себе избу в престижном районе (ещё он открыл несколько кабаков, где под видом дорогущей тухлятины кормили омерзительной свежей осетриной, отчего вскоре и прогорел). Богатырь имел ритм жизни, несовместимый с приличной нечистью. Его возненавидели с новоселья, при этом ошибочно полагая, что оно закончится на вторые-третьи сутки. Но новоселье никак не заканчивалось. Всё потому, что Горыня каждый день проживал как последний. И никакие шишки в ушах, уговоры, мольбы и угрозы на него совершенно не действовали. В конце концов громкая игра на гуслях, пьяный ор и метание тяжёлых предметов вынудили добропорядочных тварей выкинуть белый флаг: погрузив свой затейливый скарб на телеги и рабов, элита убралась во Свояси – новый, специально возведённый для неё район на противоположном конце города. Дворцы в Золотарёвке подешевели, но никто и даром не хотел в них въезжать. Даже Кощей, который прощал другу почти все его выходки, предпочитал снимать комнату в общежитии сборщиков дани, потому что ежедневные стычки чертей с упырями по смертоносности не шли ни в какое сравнение с богатырским досугом.

Именно поэтому наша троица прошла незамеченной всю Золотарёвку – увидеть их было просто некому. Но вот за развалинами усадьбы Поганого Идолища показались тяжёлые еловые пики – начинался Дремучий лес. При виде огромных деревьев повышенной суровости Искра немного испугалась.

– Какой страшный этот бор… – прошептала она.

– Ничего в нём ужасного нету, – отмахнулся Горыня. – Лес как лес. Просто держись рядом и не ешь всё подряд. Некоторые грибы и ягоды не совсем съедобны.

– Они ядовитые?

– М-м-м, скажем так: для них съедобна ты.

– Мамочки!!!

– Браво, – прошипел Кощей.

– Что? Я же завуалировал!

– Так завуалировал, что теперь она обнимает мою ногу и рыдает!

– Сейчас я всё исправлю, не боись.

Горыня стал на колено, развернул девочку к себе, затрепал её побледневшую щёку:

– Но ты не волнуйся. С тобой же я и тятя Кощей. Мы им всем бошки посносим и кишки повыпустим. А вдогонку ещё и словом припечатаем.

– Что сие означает?

– Например, обзовём их матерей жирными шлюхами.

– Боги, друг!!!

Искра последнюю фразу витязя не поняла, но интонации поверила и даже улыбнулась.

– Горынь, ты никогда не задумывался о преподавании? – спросил Кощей.

– Нет.

– Вот и правильно.

***

С первых же вёрст похода судьба принялась жёстко испытывать Горыню.

Очень быстро обнаружился главный недостаток шлёпанцев. Лесной гнус прознал про отсутствие сапог, и вскоре богатырские ступни превратились в гастрономический фестиваль. На Кощея посыпались обвинения в непродуманности модели.

– Надо намазать ноги черёмуховой мазью, сейчас я тебе её дам, – сердобольно отвечал Кощей и тут же наигранно спохватывался: – Хотя постой-ка… О-о-о-ой, прости, друг, она же осталась дома… Там, куда ты меня не отпустил! Приятного аппетита, кровососы!

Кощей изводил Горыню своим нытьём. Обо всём не взятом с собой в вояж он канючил непременно вслух. И в качестве усилителя давления бессмертный манипулятор использовал, разумеется, девочку.

– Кажется, подул ветер, – артистично поёживался Кощей, поднимая ворот кафтана.

– Чего ты скрючился, будто на тебя карачун чихнул? Он же тёплый.

– А-а-а-а, в этом и есть его коварство. Вроде ласковый, безвредный ветерок, а наутро привет, простуда. Она, правда, легко излечивается ландышевым мёдом. У меня дома всегда припрятана маленькая скриночка такого на этот случай. Но мы его тоже не взяли. А зачем? Пусть ребёнок кашляет и сопливит до самого Славгорода!

– Я хочу пить, – призналась Искра.

– Скоро будет ручей, – ответил Кощей и покосился на витязя. – Правда, у нас нет моего походного набора жестяных кружечек. Ну что ж, будем лакать из ручья как еноты…

Хуже Кощеева нытья были только его приступы экзальтации. Как любое существо, обладающее чувством прекрасного, Бессмертный обожал запоминать миги. И этими запоминаниями безумно тормозил путешествие.

– Боги! Посмотрите, как величаво свисает с еловой лапы эта шишка! – восхищённо вскрикивал он.

– Обычная шишка, тут на каждой ёлке такие гроздьями висят, – бурчал Горыня. – Идём!

Но Кощей уже был весь в творчестве. Он приседал, вставал на цыпочки, выворачивал голову до хруста в шее, чтобы запоминание мига вышло оригинальным, но при этом не заваливался горизонт. Выбрав наконец правильный ракурс, Кощей замирал на миг, впериваясь в шишку немигающим взглядом. И ладно бы, если бы объектом запоминания была только шишка, мох или улитка с капелькой вечерней росы на заднице.

– Горынь, Искрюш! Встаньте оба на этот пень! – командовал запоминатель-любитель.

– Ты нас на каждом пне запоминать будешь, что ли? – злился Горыня.

– Хватит капризничать! Посмотри, красота-то какая. Ручеёк, сосенки, опёнок! Пожалуйста, на пень! Искрочка, улыбнись в мои глаза. Горыня, тебя это тоже касается. Не оскал, а улыбку я попросил. Почему я вечно должен тебя уговаривать?

– Потому что я не соглашаюсь на всякую хренотень сразу, особенно трезвым.

– Так, не мигаем, чтобы не испортить миг… Искрюш, не вертись. Отлично! А теперь, друг, стань на моё место и запомни миг меня и Искорки.

– Это просто невозможно уже…

– А теперь запомни, как я будто кусаю шляпку опёнка. Запомнил?

– Да запомнил я, запомнил. Мы идём дальше или нет?

– Погоди. Расскажи, каким я запомнился.

– Худым и бледным душнилой с несуразно короткими ногами.

– Опять?! Ты, когда запоминаешь, не видишь, что ли, ничего?! Всё, к чёрту, забудь все миги на пне! Лучше б я Искру попросил. Или опёнок!

Главным же испытанием для Горыни была Искра. Богатырь знал, как вести себя с ордами печенегов, голодными вурдалаками, упырями, чертями, великанами и одинокими женщинами за тридцать. Но маленькая девочка была для него существом дивным, и какая для неё нужна модель поведения, он не имел ни малейшего понятия. А Кощеев вариант «яжедруга» Горыню в корне не устраивал. Сначала витязь был рад девчоночьей робости – Искра молчала и пугливо озиралась по сторонам. Чудо, а не ребёнок! Но, как назло, она быстро осмелела. И немедленно приступила к превращению его нервной системы в пыль.

Перво-наперво девчонка истребовала более убедительных доказательств Горыниного богатырства. По её просьбе витязь швырнул несколько десятков увесистых брёвен и раскрошил в руках парочку валунов. Этого Искре показалось мало. А может ли Горыня допрыгнуть до солнца и пробить его насквозь одним перстом? Витязь от прыжка отказался, сославшись на боли в спине, но заверил, что может при помощи щелбана отправить её обратно в Лихоборы. Искра поверила ему на слово и признала в нём настоящего богатыря. Горыня обрадовался, думая, что она наконец от него отстанет.

Бедный наивный витязь.

Можно сказать, что Искра ещё даже не начинала.

– Ежели ты и вправду богатырь, то где ж твой ретивый конь?

– Сдох.

– Ой. Жалость-то какая. Сразила его стрела супостата?

– Нет. Что-то там с поджелудочной.

– А нового коня отчего не завёл?

– Я ещё не отошёл от потери предыдущего.

– А где твой плащ багряный, что развевается на ветру?

– В стирке.

– А шлем где? Где сапоги и кольчуга?

– Отдал бездомным.

– А почто бездомным шлем?

– Собирать мелочь. Боги, у меня сейчас потрескается башка!

Горыня пытался отвечать односложно, чтобы девочке не было за что зацепиться. Но вопросы и не думали заканчиваться.

– Отчего ты не в Славгороде со своими братьями?

– Я в отпуске.

– В Лихоборах?! Граде, полном злыдней и нежити?

– Поверь, малявка, большинство мест для отпуска именно такие.

– А есть у тебя детишки?

– Понятия не имею.

И это был единственный честный ответ витязя.

Солнце постепенно укатывалось с неба, вырастив на земле большие острые тени. Заканчивался первый день похода. Кощей раззевался, намекая на привал.

– А далёко ли ещё до постоялого двора, где мы заночу… е-е-е-е-ем-о-о-а-а-а? – спросила заразившаяся зёвом Искра.

– До постоялого двора? – задумался Горыня. – Он совсем рядом.

Богатырь сделал пару шагов и с размаху плюхнулся на игольчатый наст, подсунув под голову свиное копыто.

– А вот и он. Кощей, с тебя костёр. Всем споки.

– Нет, – отрезал Кощей. – Мы не будем здесь ночевать.

– Тут мягко, сухо и видно твои дурацкие звёзды. Так в чём проблема?

– В бороздах, которые здесь повсюду, мой внимательный друг.

Горыня огляделся: и вправду, здесь и там на земле виднелись широкие углубления, словно кто-то таскал туда-сюда здоровенное бревно. Горыня не сразу их заметил в накрывающих лес сумерках. Богатырь поднялся и отряхнулся.

– Кто же оставил следы сии? – поинтересовалась Искра.

– Саблезубые слизни, – ответил витязь.

– У них зубы как сабли, – добавил Бессмертный.

– Зачем это уточнять, Кощ? Это же и так понятно из названия! Если бы у слизней были зубы другой формы, они назывались бы по-другому: копьезубые, грушезубые, квадратоклыкастые или как-нибудь ещё!

– Они вельми опасные? Эти слизняки, – настороженно спросила Искра.

– Да, приятного в них мало, – кивнул Горыня. – Они выползают из своих нор с заходом солнца. И жрут всё, что движется и имеет плоть.

– Как они могут кого-то догнать? Слизни же зело неторопливые, – попыталась Искра приуменьшить опасность.

– Да, бегуны из них не очень, – согласился Горыня. – Но они невидимы глазу, чем с удовольствием пользуются. Если вдруг увидишь лося, который резко превращается в половину лося, знай – без саблезубых слизней тут не обошлось.

– Кстати, эти прожорливые твари отлично видны через мои модные красные стёкла. Но мы их не взяли. Нам же главное – свинины набрать полную спину.

– Кощей, ну правда, хорош уже, – огрызнулся богатырь. – Смени цимбалы. Или, клянусь, запоминать миги станет нечем.

– Тогда предлагаю новую тему для обсуждения: где нам переночевать, чтобы проснуться целыми? Подсказочка: через версту будет Гнилой овраг.

– Веля?! – поморщился Горыня. – Ты на него намекаешь, что ли? Он же нудный!

– Да, нудный. Но с жилплощадью.

Горыня нехотя засунул свиную ногу за спину.

– Хорошо, пошли к нему.

Странники двинулись дальше, в самую гущу сумерек.

– А кто есть Веля? – спросила Искра.

– Леший, – ответил Горыня.

– Для тебя, девочка моя, тятя Велислав, – вставил Кощей.

– Мы… мы пойдём к лешему прямо в лапы?! Что вы?! Не надо, тятеньки! – взмолилась девочка. – Он же обернётся медведем силы невероятной и съест нас до последней косточки!

– Слушай, у ваших летописцев одна фантазия на всех, что ли? – поморщился Кощей. – Кого ни возьми, все вокруг хотят вас сожрать. Нужны вы кому больно.

– Единственное, во что превратился Веля, так это в тряпку, – усмехнувшись, произнёс Горыня. – Когда женился на этой своей Цветане. А раньше такой мужик был! У него кличка была «Веля-муравьед».

Искра сдвинула брови, пытаясь понять смысл:

– Мудрёно слово…

– Ничего мудрёного! – улыбаясь, ответил витязь. – Однажды он на спор снял портки и в муравейник ка-а-а-а-ак…

– Брат-брат-брат! – перебил его Кощей. – Давай-ка эту историю отложим до её отрочества. Хотя она очень смешная. У меня остались в голове несколько запоминаний того мига. Правда, достаточно размытых. Мы тогда все были в полный кисель.

Далее Горыня с Кощеем перешли на шёпот и заговорили полунамёками. Искра лишь выхватывала отдельные фразы: «а помнишь, как он…», «загорелись волосы» и «чертоги два дня проветривали». Взрослые давились хохотом после каждого слова. Искра тоже смеялась, но скорее за компанию, потому что ничегошеньки не понимала. Девочка почувствовала себя выпавшей из гнезда беседы. Ей срочно нужен был повод, чтобы обратить на себя внимание. И он нашёлся.

– Глядите! – громко сказала она. – Ещё один овраг! Точно такой же, как тот, что мы давеча прошли!

Горыня таинственно осклабился:

– Это не точно такой же, малявка. Это он и есть.

– Мы заплутали?

– Нет. Мы пришли, – заговорщицки шепнул богатырь и заорал: – Веля, харэ нас блудить уже!

– Кто-о-о вы, пу-у-утники-и-и? И что ищете в моих уго-о-одьях? – заговорил низкий утробный бас, который, казалось, слышался со всех сторон.

Толстые ветви качнул налетевший ветер. Искра боязливо юркнула витязю за спину.

– Ты что, своих не узнаёшь, муравьед? – крикнул Кощей. – Являй нам уже свою зелёную рожу!

– Явлю-у-у-у… – проурчал голос. – Но сначала отгадайте три мои загадки. Загадка пер-р-р-рвая! У Коли было три оторванных человеческих головы. Одну он отдал…

Голос не успел договорить: Горыня, что-то приметив, резко выбросил руку в сторону. Богатырская лапища исчезла примерно по локоть, словно засунул её витязь в невидимый карман, сшитый из воздуха.

– Ай! – вскрикнул голос. – Больно-больно-больно, пусти ухо, скотина!

Горыня рывком вытащил из пустоты полноватого зелёного детину, одетого в розовую рубаху до пят. Мясистый нос его украшал небольшой мухомор, на голове расположился ёжик коротких волос. Искра пригляделась. Это был живой ёж.

– Поприкалываться нельзя, что ли? – обиделся леший, потирая острое мохнатое ухо.