– Любопытная теория… Она определенно выглядит справедливой по отношению к музыкальным инструментам. Эх, жаль здесь нет Радзутаны: он наверняка вспомнил бы какую-нибудь забытую отсылку к одному из древних томов…

– Забудь про древние тома, – вздохнула Тэра. – Мы здесь сами по себе. Давай будем исходить из моей теории, которая заключается в том, что даже неслышимые звуки тоже являются вибрацией. В таком случае для изучения неуловимых звуков следует постараться не услышать их, а почувствовать.

Сами явно удивилась. Потом хмыкнула:

– Это вроде как ощутить вибрацию грунта во время повествовательного танца? Спасибо, принцесса! Теперь, стоило вам лишь высказать предположение, это кажется таким очевидным.

– Подчас простой булыжник оказывается необходимым, чтобы замостить дорогу к руднику драгоценного нефрита, – промолвила Тэра.

– Ложная скромность ни к чему, принцесса, – возразила Сами. – Когда человек одержим какой-то проблемой, возникает тенденция идти по нахоженной тропе, которая ведет в никуда. Мне требовался свежий взгляд, чтобы выскочить из своей колеи.

– Пока это идет на пользу общему делу, – проговорила Тэра со смехом, – я не стесняюсь озвучивать свои мнения, какими бы дурацкими они ни выглядели.

Придав своим изысканием новое направление, Сами и Тэра задумали еще один эксперимент.

Они нашли в долине место, где дорога резко сворачивала. Га-ала, за которым наблюдали Тэра и Торьо, поставили с одной стороны, а Алкира под присмотром Сами – с другой. Женщины предложили гаринафинам сыграть в игру и объяснили правила: сначала Га-ал будет издавать звуки, а Алкир повторять их, а потом наоборот. За это обоим крылатым скакунам полагалась награда – кисловатые плоды дикой яблони, которые очень нравились животным.

Га-ал и Алкир, несмотря на разницу в возрасте и на то, что были по-разному воспитаны льуку и агонами, определенно прониклись сильной взаимной симпатией. Тэра находила это вполне естественным. Чему удивляться, ведь они тут совсем одни, отлучены от себе подобных: в таких обстоятельствах невольно потянешься к сородичу.

Через некоторое время исследовательницы изменили правила игры. Теперь для того, чтобы получить лакомство, каждый зверь должен был не повторять звуки, воспроизведенные его товарищем, но самостоятельно «изобретать» новые. К некоторому удивлению Тэры, у гаринафинов обнаружился весьма обширный вокальный репертуар, включавший в себя стоны, мычание, визг, ворчание, фырканье, всхлипыванье, крики, трубный зов, рев и так далее. Здесь вновь неоценимую роль сыграл талант Торьо к языкам. Хотя ей не удавалась с абсолютной точностью подражать издаваемым животными звукам, она запоминала их и могла с уверенностью сказать, если какой-либо из них повторялся. Выступая таким образом в качестве звуковой «записной книжки», Торьо следила за тем, чтобы игра велась честно.

Потребовался не один сеанс, прежде чем гаринафины исчерпали наконец весь свой репертуар и начали повторяться. Тэра и Сами были непреклонны и отказывались давать им награду, и тогда Алкир и Га-ал стали пробовать все более необычные вокальные партии.

Наконец наступил момент, когда Га-ал вытянул шею и напряженно уставился куда-то вдаль. Спустя несколько секунд молчания он изогнул шею и выжидающе посмотрел на Тэру и Торьо.

– Га-ал только что сделал это! – крикнула Тэра Сами, стоящей за поворотом. – Ты слышала что-нибудь?

– Нет, – отозвалась Сами. – Но Алкир вскинулся в ответ, и вид у него был такой, будто он что-то говорил. Но я не уловила ни звука. Эге, да он смотрит на меня так, словно бы я ему задолжала.

Тэра снова обратилась к Га-алу:

– Можешь повторить? То же самое, что ты только что сделал.

Га-ал непонимающе уставился на нее. Принцесса в растерянности повернулась к Торьо:

– Можешь ему объяснить?

Торьо покачала головой:

– Я не умею говорить по-гаринафиньи.

– Как нам добиться, чтобы они сделали это снова? – В голосе Сами звучала обеспокоенность. – Я не успела пощупать горло Алкира.

Тэра застонала от досады. Они так настойчиво добивались от гаринафинов, чтобы те не повторяли произнесенные ранее звуки, что не предусмотрели никакого способа заставить их снова исполнить желанную «немую» вокализацию.

– Погодите-ка! – У принцессы блеснули глаза. – У меня есть идея.

Она щелкнула пальцами и указала на свои колени, давая Га-алу команду положить голову на землю рядом с плечом, чтобы она могла на него взобраться. Зверь подчинился, и Тэра вскарабкалась ему на спину.

– Пэте-пэте! – произнесла она, отдавая боевому гаринафину приказ повторить последний проделанный им маневр.

Га-ал, повернув рогатую голову, недоуменно воззрился на нее.

– Пэте-пэте! – снова сказала женщина.

Га-ал вытянул шею и напряженно уставился в пространство.

– Йе-хо! – победно вскричала Тэра, вспомнив, как в юности работала скотницей на ферме у бабушки в Фасе.

– Алкир тоже это делает! – сообщила Сами. – Заставляйте их продолжать, а я лезу наверх.

Га-ал посмотрел на Тэру. Та сделала Торьо знак бросить животному в награду яблочко.

– Йе-хо! – опять вскричала принцесса, преисполнившись энтузиазма.

Га-ал вновь вытянул шею и уставился в пространство. Очевидно, он стал воспринимать «йе-хо» как новую команду.

Тэра бережно поместила ладонь на шею гаринафина. Лицо ее озарилось.

– Йе-хо! Торьо, Сами! Вы это чувствуете?

– Чувствую! Шея Алкира дрожит! Он определенно слышит зов Га-ала и повторяет его, хотя я ничего не слышу.

– Да, верно! Я тоже ощущаю вибрацию!

Это походило на мурлыканье кота. Причем кота очень большого и довольного.

Тэра склонилась к шее Га-ала и обхватила его руками. Она расслабилась, стараясь, чтобы как можно большая площадь ее тела соприкасалась со шкурой гаринафина. Сердцебиение принцессы замедлилось. Глубинная пульсация неслышимой песни наполняла ее всю чувством невероятного покоя, как если бы она лежала на ладони некоей любящей сущности, способной защитить от любого вреда…

– Очнитесь, принцесса! Очнитесь!

Обеспокоенные крики Торьо вернули ее к реальности. Тэра судорожно задышала, как если бы вынырнула из воды.

– Со мной все хорошо, – заверила она молодую женщину. – Мне просто нужно немного времени.

«Неужели именно таким образом саблезубый тигр завораживает жертву? – размышляла она. – Способен ли неслышимый звук настолько глубоко затронуть душу, что рассудок погружается в сон? В таком случае я пережила вовсе не встречу с божественным, а только иллюзию оной».

Тэру захлестнула волна разочарования.

Получается, что все это – величественная привольная страна под неохватным небом, воздух, напоенный тайной, танцующие смерчи, которые рассказывали истории из прошлого и будущего, – было не настоящим переживанием, а всего лишь причудливой реакцией разума и тела. Осознание этого наполнило ее сердце свинцовой тяжестью, горьким пеплом отозвалось во рту.

– Ах, как чудесно! – воскликнула вдруг Торьо. – Вот так красота!

Тэра посмотрела в том направлении, куда указывала ее помощница, и увидела, что Сами идет к ним, ведя за собой Алкира. До этого оба явно шли под деревьями, с листьев которых падала вода, и слегка промокли. Приблизившись, они тряхнули головами, сбрасывая капли. Те блеснули на солнце, заискрившись, словно золотые звездочки. Казалось, что рога Алкира были усеяны бриллиантами, а на Сами красовалась жемчужная корона.

Принцесса смотрела на них как завороженная.

Дивное зрелище пробудило в памяти другие образы. Вот Дзоми возле препарированной туши гаринафина объясняет Тэре удивительные особенности анатомии огнедышащего зверя; Таквал стоит рядом с Алкиром и учит жену, как надо взбираться наверх; Кунило-тика и Джиан-тика застыли у самодвижущегося арукуро токуа в виде зверя, гордые своим достижением; отец в дворцовом саду указывает на живую карту Дара и вспоминает о путешествии на спине крубена; мать и она сама, еще маленькая девочка, идут по лабиринту из кустарника, а консорт Рисана ткет из тумана и дыма чудовищ, чтобы напугать и развлечь ее…

«Упоение красотой и любовная истома тоже суть умственные удовольствия, оторванные от чувств, – размышляла Тэра. – Всего лишь реакции человеческой психики. Однако это не означает, что они не реальны, что они не описывают некую глубокую истину.

Знание того, что гаринафин использует для огненного дыхания ферментированный газ, лишь усиливает эффект от зрелища, благодаря пониманию механизма. Знание того, что чудовища созданы дымной магией, лишь подстегивает желание пережить острые ощущения и нисколько не мешает воздать должное мастерству иллюзиониста. Знание того, что легенда являет собой несколько иной взгляд на реальность, питает восхищение слушателей искусством рассказчика. Когда ты понимаешь, что красота, изящество и очарование человека коренятся в плоти, становится еще интереснее искать в его привлекательности отражение невидимой души, слышать эхо неслышного духа, угадывать следы того, что не подвержено разложению.

Кто станет утверждать, что божественное нельзя испытать через посредство мирского, что таинственность не основана также и на познаваемом? Мертвого гаринафина можно препарировать, но живой не становится от этого менее впечатляющим. Рыбу можно взвесить, но танец дирана по-прежнему остается неописуемым зрелищем».

– …это волна звука, в которой вибрации так разделены, что не воспринимаются человеческим слухом. Тем не менее она обладает силой, способной воздействовать на наше тело, почти как колебания земли, – закончила Сами свою лекцию.

– Получается, мы услышали то, что нельзя услышать, – промолвила ошеломленная Торьо.

– Еще одна тайна раскрыта, – заявила Сами с удовлетворенным вздохом. – Нет нужды вдаваться в мистицизм: вселенная познаваема.

– Иные тайны становятся лишь еще более величественными после того как их раскроешь, – сказала Тэра, загадочно улыбнувшись.

Стремись отыскать чудо, ибо это единственное, что действительно представляет интерес в нашем мире.

Тэра, Сами и Торьо возвратились к Таквалу и доложили ему о своих открытиях.

– Да мы всегда знали, что гаринафины способны общаться друг с другом подобным образом, – заметил тот, не понимая, почему все три женщины пребывают в таком возбуждении.

– Да, но вы не могли объяснить, как это происходит, – горячо возразила ему Тэра.

– Что толку обсуждать это? – буркнул Таквал. – Что нам делать с зовом, который мы не способны услышать? Иногда какой-нибудь особо вредный гаринафин безмолвно, чтобы не заметили наставники, обращается к другим зверям, желая подбить их на бунт. Это плохая привычка, от которой мы всячески отучаем зверей, пока они еще юные.

– Но разве ты не понимаешь, что, если гаринафины способны издавать неслышные для человеческого уха звуки, то это могут делать также и саблезубые тигры. И может быть, их безмолвный рев на самом деле…

Тэра не договорила. Слишком мало она во всем этом понимала, чтобы выдвигать умозрительные теории. Тем не менее ее чрезвычайно радовало, что она, Сами и Торьо сумели своими силами обнаружить таинственный механизм, объясняющий поведение гаринафинов. Теперь, когда принцесса Дара разгадала эту загадку, новая родина стала для нее еще чуточку более близкой и понятной.

Таквал так до конца и не уразумел, с чего вдруг этой неугомонной троице понадобилось тратить столько сил, выясняя заново то, что и так уже давным-давно всем известно. Однако им удалось научить гаринафинов издавать по команде неслышимые звуки, а это могло оказаться полезным. Он знал, что неслышимые звуки способны разноситься на большое расстояние и в дикой природе гаринафины частенько переговариваются таким образом, особенно когда ландшафт или дистанция делают обычное общение бесполезным. Теперь, даже если их отряд разделится на две группы, можно будет обмениваться сообщениями на большом расстоянии.

Когда он объяснил эту идею другим воинам-агонам, те оценили ее по достоинству, хотя и удивились. Надо же, они-то думали, что принцесса и ученая из Дара от нечего делать развлекаются пустыми экспериментами, однако оказалось, что те на самом деле придумали новый способ использовать возможности гаринафинов.