– Макс, меня жестко подставили перед акционерами, – на Шурагине нет лица. Он сокрушенно хватается за голову и ходит из стороны в сторону по моему кабинету.
– Хочешь сказать, будто ты не виноват? – спрашиваю с усмешкой. Его попытки покаяться выглядят смешно, я видел представленный на него компромат, и отрицать очевидное нет никакого смысла.
Если ты проворовался, так уйди с высоко поднятой головой, а не хватайся за власть в надежде, что после подобного залета тебя оставят.
– Там была крупная сумма, Шур, – заявляю ему прямо в глаза. – Очень крупная сумма, – особенно выделяю.
– Да не брал я ее! – психует.
– А то, – с моих губ слетает смешок. – Хочешь, видео покажу и напомню? – откровенно над ним издеваюсь.
Валентин резко останавливается, разворачивается и во все глаза смотрит на меня.
– Покажи! – требует с нетерпением в голосе.
Пф-ф, да пожалуйста!
Открываю нужную папку, набираю пароль и вывожу на экран видео с “места преступления”. Шурагин подается вперед и буквально прилипает к монитору. Смотрит пристально, ничего не говорит.
Да, и что скажешь, когда все очевидно?
На видео четко видно, как Валентину передают кейс с баблом, как он открывает его и мельком пересчитывает…
Меня в очередной раз посещает мысль, что это было слишком опрометчивым поступком с его стороны. Насколько же нужно быть бесстрашным, решаясь на подобное.
– Макс, неужели ты не увидел? – Шура ошеломленно смотрит на меня.
– Чего именно? – щурюсь недобро.
– Это был не я! – заявляет и тычет пальцем в монитор. – Вот, смотри, – показывает на наручные часы. – У него фитнес-часы, – заявляет так, будто я сам этого не вижу. – У меня в помине таких не было! – говорит с жаром и приподнимает рукав пиджака. На левой руке красуются механические брендовые часы далеко не последней модели.
Воспроизвожу в памяти все наши предыдущие встречи и понимаю, что Шура всегда носит только их. Это подарок кого-то важного ему на день рождения.
– Часы не доказательство, – отметаю. – Ты мог для отвода глаз другие надеть.
– Ага, – цедит зло. – И сделать татуху тоже? – с вызовом спрашивает.
– Тату? – не понимая, смотрю на него.
– Ну вот же, – снова тычет в экран. – Смотри ж ты!
Внимательно слежу за местом, на которое указывает Валентин и замечаю то, чего не видел ранее.
Смотрю на Шурагина, затем перевожу взгляд на экран, сопоставляю комплекцию и повадки мужчин и вдруг понимаю, что это разные люди.
Да, они до неприличия похожи, но на видео не Валек, там другой человек!
Который явно косит под него, и делает это довольно-таки успешно.
– Ну что? Убедился, наконец? – победоносно спрашивает у меня.
– Да, – хмурясь, киваю.
Капец… Вот это промах.
И что теперь делать?..
Всех нас так ловко и умело развели… Это ж сколько нужно было потратить времени на подготовку!
– Макс, я никого не подставлял, – повторяет еще раз.
– Вижу, – задумчиво киваю. Откидываюсь на стуле, соединяю руки в замок. – Ладно, разберемся.
– Поздно, – ухмыляется горько. – Меня уже сняли.
Смотрю на него, и в голове рождается замечательный план. Понимаю, что даже узнай о подставе чуть раньше, все равно бы это ничего не изменило.
– И? – вопросительно выгибаю бровь. – Не расслабляйся, мой друг, – произношу, усмехаясь. – Не расслабляйся.
Распрощавшись с Шурагиным, с головой погружаюсь в работу и отрываюсь от нее, только когда слышу, как звонит телефон. Звонит Володарский, а это значит, что я должен ответить.
– Макс, здорово! – в динамике раздается его загруженный, но удивительно бодрый голос.
– У тебя срочное дело и мне нужно приехать прямо сейчас к тебе домой? – спрашиваю, едва сдерживая сарказм. Он самое то в данной ситуации.
Фирма, которую возглавлял Шура, принадлежит Витьку, только об этом, кроме Володарского и меня никто не знает.
– Не домой, – поправляет. – В городскую квартиру.
– Даже так? – поражаюсь.
Видимо, дело принимает совсем нехороший оборот.
– Давай без лишних слов, – отмахивается от моих издевательств. – Ты через сколько сможешь приехать?
– Как пробки, – отвечаю, покидая рабочее место. Открываю кабинет, выхожу. – Выезжаю уже, но дорога непредсказуема. Сам знаешь.
Прощаюсь с Володарским и завершаю вызов, прыгаю в тачку, гоню. Через минут пять застреваю в первой попавшейся на шоссе пробке.
Ищу пути объезда, часть срезаю по дворам. Затем снова возвращаюсь в затор и продолжаю плестись медленнее черепахи.
Находясь за рулем, думаю о Шурагине и пытаюсь понять, кому ж нужно было его так подставить.
В голову ничего не идет. Это ж нужно быть психом, чтоб сунуться против него! У Виктора колоссальная мощь, он раздавит одной левой.
Но кто-то ведь организовал весь этот фарс? Кто-то же постарался…
Витая в своих мыслях, продолжаю двигаться вперед. Проезжаю часть пробки и встаю “колом”.
– Макс, ты скоро? – в динамике раздается полный нетерпения голос Виктора.
– В пробке стою, – признаюсь, а сам тем временем по карте изучаю маршрут и ищу пути объезда.
– Я тоже, – признается. – Буду минимум через час.
– Аналогично, – недовольно поджимаю губы.
Ненавижу бесполезно проводить время, когда его и так в принципе нет. Дорожная ситуация напрягает.
– Ладно, давай, – говорит. – До встречи.
Отключаюсь, нахожу поворот во двор и понимаю, что если сейчас заверну, то смогу выехать на дублер и миную всю пробку.
Не долго думая, включаю поворотник, выкручиваю руль в сторону, съезжаю с шоссе и оказываюсь перед новой преградой. После сильного ливня этот участок дороги от и до залило водой, не видно ни бордюра, ни разметки, ни асфальта.
Хочу развернуться и снова встать в пробку, как замечаю летящее на высокой скорости такси. Водитель, не сбавляя скорости, рассекает воду.
Образовавшаяся волна накрывает тротуар.
Краем глаза замечаю стоящую там хрупкую женскую фигурку, прикрывающую детей от воды своей спиной.
Раз их вижу я, то водитель такси не мог не заметить.
– Твою мать! – смачно выругавшись, принимая решение. – Идиот! – качаю головой.
Это ж каким придурком надо быть, чтобы вот так, на ровном месте, облить пешеходов.
Дожидаюсь, пока проедет такси, крою его благим матом и еду вперед. Ни на секунду не отрываю взгляда от девушки с детьми.
Она мне кого-то смутно напоминает.
– Вероника, сегодня приходили из опеки и интересовались поведением ваших детей, – делится со мной новостями воспитательница. – Мы, конечно, сказали, что София и Алиса ведут себя хорошо, но вы учтите, они проверили их шкафчики.
– И? – спрашиваю, сделав усилие над собой. На эмоциях сердце принимается биться с бешеной скоростью. – Они что-то сказали? Нашли? – ума не приложу, что именно могли обнаружить в детских шкафчиках, но от волнения во рту пересыхает.
Надежда Викторовна лишь печально поджимает губы и качает головой, а у меня внутри все сжимается от страха.
Новость об опеке стала вишенкой на торте.
Сегодняшний день просто ужасен и побил все рекорды, которые только мог побить.
Поскорее бы он закончился.
– Вам сказали, на каком основании пришли? Почему интересовались именно моими детьми? – задаю вопросы, пытаясь разобраться в ситуации. Она выглядит весьма странной и пугающей, если честно.
У меня нет ни малейшего предположения, по какой причине вдруг опеку могла заинтересовать моя семья. Да, она не полная, но это не показатель. Есть множество полноценных семей, где ужасно обращаются с детьми, мы же с девочками прекрасно живем втроем. Я их не бью, голодом не морю, развитием и воспитанием занимаюсь.
Отец малышек отказался от них, когда те были еще в утробе. Он, как только узнал о моей беременности, то отвез в клинику и отправил делать аборт.
После этого я сделала так, что он исчез из моей жизни.
Бывший не знает про дочерей и не должен узнать! Ни он, ни его дурная мать.
– Соседи пожаловались участковому, будто вы ночами шумите и не даете им спать. Дети орут и носятся по квартире, мешают, – говорит то, чего не может быть. Мы с девочками живем тихо и спокойно. У нас режим!
Мои непоседы рано утром встают в садик, я уезжаю на работу, и если мы ночами не будем спать, то где ж взять сил на день? Соседи ерунду какую-то намудрили.
– После жалобы опека проводит проверку, – Надежда Викторовна своими словами выбивает почву у меня из-под ног.
Делаю шаг назад. Я в шоке.
– Смотрите, раз за вас взялись, то проверят все досконально, – сообщает ужасную новость и покачивает головой. Она тоже переживает.
– Спасибо, – шепчу, пытаясь совладать со страхом, что окольцовывает сердце. Мне становится трудно дышать.
От одной мысли, что моих девочек могут забрать, внутри все замирает.
Я не понаслышке знаю об опеке и о том, как старательно нужно избегать дел с ней. Это ужаснейший орган, он не помогает, а только мешает нормальным семьям.
– Видимо, нас с кем-то перепутали, – озвучиваю единственную здравую мысль. – У меня хорошие отношения с соседями.
– Вероника, эти товарищи не путают, – Надежда Викторовна обращается ко мне таким тоном, словно нужно собирать вещи и немедленно убегать.
Я молча кусаю губы. Она тяжко вздыхает.
– Мой вам совет, – говорит так тихо, что приходится напрягать слух. – Делайте все, что только от вас требуют, и не вздумайте с ними ругаться. Не докажете ничего.
– Думаете? – интересуюсь на выдохе.
– Знаю, – многозначительно кивает.
Все еще хуже, чем я думала… Какой кошмар!Мои девочки… Мои доченьки…
– Максимум, что вы можете сделать, так узнать, кто именно на вас написал заявление, и попробовать с ними договориться, – продолжает наставлять. – Пусть забирают жалобу. В этом случае от вашей семьи вероятнее всего отстанут.
Ноги не держат. Мне трудно дышать.
Но я беру себя в руки и проявляю небывалую стойкость.
Никому не позволю обидеть своих дочерей!
– Я вас поняла. Большое спасибо за помощь, – от чистого сердца благодарю воспитательницу.
Надежда Викторовна не обязана была мне сообщать про проверку, она вообще могла ничего не говорить. Но ведь сказала.
Теперь остается мне прислушаться к ее словам.
– Берегите себя и детей, – говорит назидательно.
– Угу, – киваю.
Это все, что могу сказать.
– София, Алиса, – воспитательница заглядывает в группу, где играют дети. – Ваша мама пришла.
– Ура! – раздается с той стороны двери.
Не успеваю подготовиться ко встрече, как на меня налетают самые прекрасные на свете малышки. Они со всей скорости врезаются ко мне в ноги и крепко прижимаются.
Обнимаю в ответ.
– Мама, – говорят хором.
– Привет, мои хорошие, – ласково здороваюсь с девчонками. Чуть отстраняюсь, смотрю своим непоседам в глаза. – Пойдем домой? – спрашиваю с улыбкой.
– На батуты, – начинают канючить.
– Зайки мои, на улице ветер и дождь, – показываю за окно. Там бушует непогода. – Батуты не работают.
– Ты обещала! – в расстроенных чувствах Алиса топает ножкой.
– Ну я не знала, что сегодня будет дождь, – объясняю печальной дочке. – Если завтра будет хорошая погода, то обязательно сходим. Честно!
– У-у-у, – надувается, скрестив руки на груди. Я терпеливо вздыхаю.
– Лисенок, нам пора домой, – показываю на дверь. – Или ты хочешь остаться ночевать в саду?
– Мы на батуты хотим, – продолжает упрямиться.
– Я тоже, – София подключается к сестре.
В моей голове кружатся сотни мыслей, нескончаемые проблемы на работе, предстоящая смена руководства, встреча с бывшим, из-за слов воспитательницы нервы натянуты, словно струна. Так вдобавок ко всему этому ещё дети начинают капризничать.
У меня просто нет сил.
– Сейчас мы идём домой, – заявляю категорично. – А если вы быстро оденетесь и перестанете капризничать, то я успею к ужину заказать пиццу. Помните, мы вчера хотели ее поесть?
– Пиццу? – уточняет Алиса с восторгом в глазах.
– Да, – киваю, подтверждая. – Твою любимую “Сырную” и “Маргариту”.
Мои слова самым чудесным образом меняют настроение дочерей. Они в ту же минуту становятся послушными и счастливыми.
Мне бы так.
– Ты самая лучшая мама на свете! – малышки принимаются прыгать от переполняющей их радости.
Смеюсь.
Ах, как же быстро детки переключаются! Вот бы нам так научиться…
Мыслями снова возвращаюсь к ситуации с опекой. Напрягаюсь. Что-то мне совершенно не нравится их интерес.
– Одевайтесь скорее, – показываю на раскрытые шкафчики.
О проекте
О подписке