Цитаты из книги «Bella Figura, или Итальянская философия счастья. Как я переехала в Италию, ощутила вкус жизни и влюбилась»

– Festina lente, – произнес он. Я непонимающе уставилась на него, и он объяснил: – Это по-латыни. Я долго думал о значении этой фразы. Что-то вроде «торопись медленно». Может быть, ты тоже захочешь об этом подумать. Я все еще размышляла об этом, когда мы дошли до другого берега и попрощались. «Торопись медленно». Звучит как буддийский афоризм. Я заметила, что в этом городе никто не спешил, как я. И тогда я приняла решение замедлить шаг и научиться смотреть по сторонам. Однажды я с удивлением поняла, что стою в лучах зимнего солнца, сосредоточенно наблюдая за танцем пылинок, кружащихся в воздухе перед безмятежным лицом резной Мадонны над дверным проемом.

Напитки, – с гордостью продолжил Луиго, – должны сопровождаться едой, а вино, как ты знаешь, мы алкоголем не считаем. Для нас, тосканцев, красное вино – это еда! Обычное время для аперитива – ранний вечер: посетители заходят после работы перед ужином и заказывают коктейли, которые сопровождаются множеством закусок, что препятствует опьянению. Но здесь на закуску по

продолговатые «сан-марцано», похожие на капельки «рома», маленькие алые «пачино», словно рубиновые ягоды на стебле, ярко-красные «даттерини», миниатюрные сливовидные помидорки, желтые томаты-груши, похожие на маленькие горящие лампочки. И еще были огромные, с мою ладонь, круглые, блестящие и мясистые, с бороздками, иногда зелеными, помидоры «бычье сердце»

Даже мода родилась именно здесь – как неизбежный плод любви флорентийцев к искусству и коммерции. Ткань, изготовлявшаяся из шерсти тосканских овец, так чисто промывалась в мягких водах Арно и так качественно выкрашивалась, что Флоренция эпохи Возрождения превратилась в текстильную столицу Италии. Чувство стиля и по сей день присуще флорентийцам: именно здесь в пятидесятые годы прошлого века решили проводить Неделю высокой моды – задолго до того, как в семидесятых Милан перехватил пальму первенства. И пусть это была деревня, но в усыпальницах ее церквей покоились люди, чьи имена знали во всем мире: Микеланджело, Галилей, Лоренцо Медичи, Макиавелли и даже Лиза Герардини – та самая Мона Лиза.

Salve[17], – поздоровался он, и я повторила за ним. Это старомодное приветствие было самой вежливой формой обращения к незнакомцу. Прямо как в «Приключениях Астерикса», подумала я, едва удержавшись, чтобы не поднять руку, как в Древнем Риме.

Не помню, когда в последний раз я покупала овощи и хлеб не в пластиковой фабричной упаковке. Я выгрузила овощи в раковину и хорошенько вымыла. Готовила я плохо – и к тому же занималась этим крайне редко, – поэтому просто поджарила хлеб (Антонио в своей неповторимой пантомиме назвал это брускеттой). От аромата помидоров кружилась голова, так что я быстро нарезала их ломтиками и положила на хлеб. Сбрызнула все оливковым маслом, посыпала листьями базилика и щепоткой морской соли. Едва откусив, я почувствовала, как во рту будто бы взорвалась радуга,

За стойкой стояла жизнерадостная девчушка, из-под ее белого колпака выглядывали светлые кудряшки. За ее спиной на полках лежал свежеиспеченный хлеб – маленькие овальные буханки, большие круглые, продолговатые, коричневые с семечками, маленькие круглые рулетики, квадратные, обсыпанные мукой. На витрине красовались огромная квадратная пицца, разрезанная на кусочки, и пласты толстого плоского хлеба, блестящие от масла, с хрустящей соленой корочкой – скьяччата, особый сорт тосканской фокаччи.

Он что-то затараторил по-итальянски, жестами показывая, что товар трогать нельзя, а сам тем временем принялся складывать в коричневый бумажный пакет те самые крупные помидоры с бороздками, пучок пушистого салата, ярко-зеленый кабачок, небольшую связку остроконечных морковок с длинной пышной ботвой, белоснежный круглый лук и головку чеснока. Воодушевившись, он добавил еще и пучок широколистного базилика, на всякий случай. Мы общались жестами; я заплатила, он улыбнулся и, похлопав себя по груди, сказал: – Mi chiamo Антонио![7] – и протянул мне руку в черной перчатке.

Я пошла на шум, и ноги сами привели меня на рынок Сант-Амброджо. Бродя по пустынным улочкам, я наугад свернула за угол – и словно оказалась на ожившем пестром полотне. Кругом теснились припаркованные фургоны и скутеры, между ними сновали пешеходы – кто на рынок, кто обратно, – из сумок выглядывали букеты цветов и листья зелени. На центральных прилавках в лотках лежали товары всех цветов радуги – сквозь широкий дверной проем я увидела сыры, колбасы и ветчину, хлеб и разные сыпучие продукты. Снаружи, под рифленым железным козырьком, лежали овощи; чуть дальше – горки сушеной фасоли и нута, на стенах висели пучки орегано, связки сушеного перца чили и трав, на полках теснились ряды сухой и свежей пасты.

Вот и теперь я улыбнулась при мысли о том, что здесь мне уж точно не придется пить плохой кофе.