Когда вахтенный сообщил Кеннету, что его спрашивает некий Дэки Тариве-Лацис, Кеннет понял, что за ним пришли от Эдельвейс.

Дэки издалека увидел, что к нему уверенно направляется капитан Кеннет.

«Хвала Высшим Силам, что не пришлось долго ждать,» – с облегчением подумал Дэки. После инцидента в Свободной Народной республике он всячески избегал бывать в людных местах, особенно таких, где можно было встретить иностранцев, а если бывал в порту, старался не заходить ни в кафе, ни в другие заведения, расположенные в портовых терминалах. Он замечал украдкой брошенные на него взгляды и понимал, что его еще долго не оставят в покое.

Дэки вспомнил, как на Пасху – а в Империи традиционно продолжали отмечать христианские праздники, – они с Эдельвейс сидели в портовом кафе возле моря Нево, терминал работал в аудиорежиме, и как раз передавали концерт по заявкам. Ведущий концерта начал громко зачитывать только что пришедшую заявку:

– Прошу передать для моих боевых товарищей, служивших вместе со мной в…

Дэки с Эдельвейс сидели за маленьким столиком возле стены, лицом друг к другу. В центре зала находился длинный стол, за которым сидела компания иностранцев, оживленно болтавших на своем языке. Из-за шума, стоявшего в кафе, разобрать, на каком языке они говорят, не представлялось возможным.

«Наверное, финны с круизного лайнера,» – подумал Дэки, сидевший спиной к стене, а лицом к шумной компании.

Ведущий еще не дочитал заявку до конца, а Дэки краем глаза заметил, что на него в упор уставился один из иностранцев, сидевших с компанией за тем самым столом. Вообще-то этот иностранец сидел за столом спиной к Дэки, но сейчас он повернулся на стуле, с усмешкой глядя на юношу.

– А вы где именно служили? Не хотите передать привет? —неожиданно громко, на все кафе, спросил иностранец по-русски с явным французским акцентом.

Дэки слегка повернул голову, в упор взглянув в насмешливые серые глаза. За последние месяцы он уже привык к тому, что многие знакомые и незнакомые люди в Нижних Клонах проявляют такой повышенный нездоровый интерес к его персоне. Отец даже предлагал ему пожить какое-то время у одинокой пожилой дальней родственницы, у которой был участок земли и коттедж под Меншиковым, возле залива. Однако Дэки был не из тех, кто отступает: за словом в карман он не лез и умел ставить наглецов на место так, что те быстро оставляли его в покое: им было просто неинтересно поддевать человека, который умеет отвечать.

Но вот такой подлянки со стороны иностранца Дэки не ожидал. Однако спускать ему он не собирался…

– Вы сами прекрасно знаете, что факт прохождения службы в некоторых частях является военной тайной. Я давал подписку о неразглашении, – ответил Дэки, твердо глядя в глаза французу.

Эдельвейс тоже среагировала мгновенно. Сидевшая спиной к столу, занятому иностранцами, она резко повернулась и неожиданно встала, отодвинув стул. Неторопливо переступая ногами в высоких замшевых сапогах с бахромой и заклепками, она медленно подошла к французу, не сводя с него глаз. Остановившись, она окинула его внимательным взглядом с головы до ног, безошибочно распознав по нашивкам, что он является старшим штурманом одного из звездолетов ВКС Европейского Альянса. Иностранец тоже окинул ее взглядом, в котором явно читалась насмешка: надевшая по случаю праздника леопардовой расцветки пиджак- этой весной-последний писк моды, – и облегающие брюки со вставками такой же расцветки, Эдельвейс с завязанной на голове особым образом леопардовой банданой с «ушками», из-под которой падали на плечи светлые косы, выглядела весьма экзотично.

Глядя в упор в насмешливые глаза француза, она медленно и негромко, но четко произнесла:

– Будучи старшим штурманом ВКС Европейского Альянса, то есть являясь военным, – тут она сделала выразительную паузу, чтобы придать значимость своим словам, и бросила взгляд на его нашивки, – вы знаете, что такое государственная тайна. Вы только что в присутствии свидетелей попытались выведать у гражданина Парадизской Империи сведения, не подлежащие разглашению. Вы понимаете, что ваш поступок можно истолковать как попытку добыть сведения секретного характера, а это в любой стране подпадает под определение «шпионаж» и карается соответственно?

В кафе мновенно воцарилось гробовое молчание. Француз все еще продолжал улыбаться, однако было заметно, что улыбка постепенно сползает с его лица. Может, он и не принял бы заявление Эдельвейс всерьез и перевел дело в шутку, однако та, отвернув лацкан пиджака, продемонстрировала французу значок сотрудницы Храма Немезис.

– Мне что, вызвать службу безопасности? – тихо спросила она.

Стушевавшийся француз не знал, куда девать глаза и бросал по сторонам затравленные взгляды. Вокруг него уже образовалось пустое простанство: те, кто сидел рядом, поспешили отодвинуться: они знали, что связываться с Храмом Немезис небезопасно. Француз пробормотал нечто невразумительное и извинился, что его не так поняли и, поспешно расплатившись, бросился к выходу. Вслед за ним и остальные иностранцы начали поспешно покидать кафе. В считанные минуты зал почти полностью опустел. Наступила долгожданная тишина.

Эдельвейс как ни в чем не бывало вернулась на свое место. Они с Дэки обменялись понимающими улыбками: наконец-то эти болтливые иностранцы смотались, теперь никто не помешает сделать несколько снимков на память!

Они неторопливо направились туда, где в уголке зала стояла искусственная елка, оставшаяся еще с новогодних праздников. По случаю Пасхи ветви ее были украшены игрушками в виде ярко раскрашенных пасхальных яиц на ленточках с бантиками. Стоящее рядом с елкой чучело медведя держало в лапах серебряный поднос с огромным куличом. А под елкой вместо обычного для здешних мест чучела нерпы или белька красовалась игрушка в виде белого пушистого месячного крольчонка породы «Белый великан» в натуральную величину, сидящего в половинке яичной скорлупы. Яйцо, судя по размеру, было страусиное.

– Новости кролиководства, – хмыкнул Дэки.– Впервые вижу, чтобы крольчата вылуплялись из яиц!

– Последнее достижение генной инженерии, – пожала плечами Эдельвейс.

Эдельвейс поочередно позировала то возле елки с пасхальным крольчонком, то возле медведя, а Дэки снимал ее на коммуникатор. Фотографировать он умел неплохо, Эдельвейс его сама обучила. Казалось бы, что сложного в том, чтобы сделать снимок? Однако композиция снимка строится по тем же сложным законам, по которым строится композиция живописного полотна, и законы эти надо изучать специально. Сложнее всего снимать фигуру в интерьере: тут следует учитывать множество факторов: и позу фигуры, и расположение объектов заднего плана, и местонахождение источников света, и расположение теней, и многое, многое другое. И, хотя способностей к рисованию у Дэки не было, парень схватывал объяснения насчет построения композиции на лету. У него получалось настолько правильно располагать фигуру в кадре, что Эдельвейс потом почти не приходилось подправлять сделанные им снимки в графическом редакторе.

Эдельвейс была очень довольна: праздник удался и получился даже более захватывающим, чем она ожидала. Она была почти уверена, что Дэки не обидится на нее за заступничество: с одной стороны, она влезла в его дела, с другой… Как преподаватель с многолетним стажем, она привыкла к каверзным вопросам и подколкам со стороны учащихся и поэтому умела реагировать на провокации мгновенно. А поскольку они с Дэки, прежде всего, боевые товарищи – а эту мысль она уже давно внедрила в его сознание, – заступаться друг за друга в сложных ситуациях – это для боевых товарищей дело чести, доблести и геройства. И половая принадлежность тут роли не играет. Конечно, женщине незачем лезть в мужские разборки, но друзья, даже если они разнополые, должны горой стоять друг за друга. А они с Дэки именно друзья, что бы ни думали некоторые!

Она заметила, каким торжеством блеснули глаза Дэки, когда она осадила зарвавшегося французика. Дэки был явно доволен ее вмешательством, поскольку особую пикантность ситуации придавал именно тот факт, что взрослого мужика в чине старшего штурмана сумела уесть похожая на подростка девушка!

Она была очень довольна собой, и настроение ей слегка омрачил разве только тот факт, что на снимках, как ей показалось, обтянутые брюками леопардовой окраски бедра у нее выглядели слегка полноватыми. Или ей показалось? Да и талия… Этот пиджак ее явно полнит, надо было застегнуть его на молнию! А может, ей просто не идет леопардовая окраска?

…Кеннет издали увидел Дэки Тариве-Лациса.

«И еще говорят, что на широте Парадиза солнце слабое,» – в очередной раз подивился Кеннет, глядя на загорелое лицо Дэки.

Юноша выглядел так, словно только что вернулся с курорта, и на фоне загорелой кожи выгоревшие волосы казались серебристыми. Вокруг глаз был нанесен грим в виде полумаски— последний писк молодежной моды. Одет он был в черные шаровары и подобие кожаной черной жилетки, напоминающей разгрузку со множеством накладных карманов.

Парень окинул Кеннета внимательным взглядом с головы до ног и скептически хмыкнул:

– Вы и хирурга с собой прихватите, ну, этого, который с военной выправкой, он только что прошел в сторону леса, -Дэки кивнул головой в ту сторону, куда ушел Кронин.

– Зачем мне хирург? – опешил Кеннет.

– Так вы в берцах собираетесь ездить на роботе, а у них подошва рифленая… Упадете, нога застрянет в стремени, робот вас поволочет за собой…

– Так вы тоже в берцах, – заметил Кеннет.

Действительно, шнурованные ботинки Дэки напоминали берцы.

– Я сегодня ездить не собираюсь, да и вообще, могу и не опираться на стремена, а держаться только коленями, а вы так сможете? – парень усмехнулся. – Да не беспокойтесь, мы вам пояс-антиграв выдадим, так что не упадете.

Они двинулись к стоянке аэрокаров.

Интересно, подумал Кеннет, работает ли этот парень на имперскую контрразведку или нет? Если работает, то ему обязательно должны были показать фотографии всех членов экипажа «Инвиктуса» и объяснить, кто есть кто. Тогда, конечно, он знаком и с краткой биографией каждого всех членов экипажа. Впрочем, и сам Кеннет уже навел справки насчет некоторых имперцев… Вот на этого юношу в ЦРУ такое досье —зачитаешься… Взлом сайта – это еще цветочки! Правда, в досье нет никаких свидетельств того, что парень работает на имперскую контрразведку, но вот случай на военной базе в Свободной Народной республике… Так действовать мог опытный, хорошо подготовленный диверсант, а не семнадцатилетний парнишка. Возможно, парень прошел очень хорошую подготовку, ведь даже сотрудники гуманитарных миссий проходят специальные тренинги, как вести себя в боевых условиях, при захвате заложников, при попадании в плен… И, поскольку завод Эдуарда Лациса выпускает модифицированные модели роботов, и Дэки был откомандирован за границу для наблюдения за испытаниями роботов в реальных полевых условиях, он обязательно должен был пройти перед этим специальную подготовку. Однако могло ли хватить этих специальных знаний для того, что он сумел натворить на базе в Свободной Народной республике? Кеннет весьма в этом сомневался.

Хм, а как он сказал насчет Кронина – «с военной выправкой»? Если он знаком с его досье, то знает, что Кронин – из зеленых беретов. А если не знаком… Впрочем, выправка видна невооруженным глазом. Надо будет предупредить Кронина, чтобы не ходил по причалу строевым шагом.

А Дэки искоса наблюдал за Кеннетом: вот сейчас они подойдут к стоянке аэрокаров, и придется решать вопрос: кто будет за штурвалом? Пилотировать аэрокары Дэки умел, но прав у него не было, и не только на управление аэрокаром, и он не был уверен, что права вообще когда-нибудь будут после того, что он заявил комиссии, которая дисквалифицировала его во время конгресса… Он, конечно, и сейчас был глубоко убежден в своей правоте и даже подал на комиссию, которая тогда была с ним не согласна, в суд, но не был уверен, что суд примет его сторону. То, как он счел нужным объяснить свой поступок во время показательного выступления, поступок, за который его дисквалифицировали, было напрямую связано с происшествием на военной базе Свободной Народной республики… Однако в любом случае Кеннету совершенно незачем знать, что у него, Дэки, нет прав на управление аэрокаром. И Дэки знал, что не будет даже пытаться сдать экзамен на права, по крайней мере, до решения суда. И не важно, что решит суд, в любом случае будет скандал, его поступок на показательных выступлениях получит огласку, и на экзаменах его явно провалят. Вот если бы он не подал в суд, все бы осталось в тайне! Но он был убежден в своей правоте и не собирался отступать. Так что придется выждать время… Что делать, если уж так сложились обстоятельства!

Поэтому, когда они подошли к стоянке, Дэки просто встал возле пассажирской дверцы, показав тем самым, что Кеннет может занять место пилота, и вопрос насчет прав отпал сам собой, не успев даже возникнуть.

Когда аэрокар промчался над Большим каналом и мимо промелькнуло расположенное на левом берегу кафе, Кеннет мельком заметил за стеклами внутри заведения нескольких младших офицеров с «Инвиктуса». Сидя за одним столом с какими-то имперцами, они непринужденно болтали. Кеннет раздраженно покачал головой: вот они, отдаленные последствия американской государственной эмиграционной политики конца 20-го – начала 21 века. На территории Империи внезапно выяснилось, что чуть ли не половина экипажа «Инвиктуса» – потомки эмигрантов из России в третьем-четвертом поколении, и большинство из них в той или иной мере владеют разговорным русским. Правда, когда Кеннет попытался привлечь кого-нибудь из них в качестве переводчика вместо вечно занятого Кронина, он столкнулся с тем, что все потенциальные кандидаты на эту роль начинали уверять его, что говорят по-русски плохо, на уровне самых расхожих фраз, да и понимают не очень хорошо. Доказать обратное он не мог, и от соблазнительной идеи по замене Кронина ему пришлось отказаться.

Трек для испытаний верховых роботов-лошадей напоминал зимний пейзаж кисти голландского живописца 18 века. Ивы, склонившиеся надо льдом узкой извилистой речки и вмерзшие нижними ветками в лед, стебли тростника и жесткой травы по берегам, припорошенные снегом могучие ели. Все детали пейзажа представляли собой тактильную голограмму с тщательно проработанными деталями, что вызывало ощущение полной реальности. Однако зимнего холода не ощущалось, по температурному режиму день был явно летний.

Тематические парки развлечений, где можно было прокатиться по дремучему лесу или вдоль руин неведомой древней цивилизации на роботе-лошади, или олене, или трицератопсе – о вкусах не спорят- по заранее намеченному маршруту, не были редкостью, но там робот делал только то, на что был запрограммирован. Любая импровизация исключалась. Если бы роботу встретилось незапланированное препятствие в виде ствола упавшего дерева, или крупного камня, или ямы, робот не знал бы, как поступить в подобной ситуации и просто уперся бы в препятствие и остановился.

В отличие от этих довольно простых механизмов, те роботы, которых конструировала Эдельвейс, могли двигаться по любому произвольно выбранному маршруту: ими можно было управлять, как настоящими верховыми животными. Они умели вовремя среагировать на внезапно возникшее препятствие и преодолеть его тем или иным способом – обойти, перелезть или перепрыгнуть.

Серый в яблоках жеребец-робот с мощным корпусом и не менее мощным крупом, с изящной головой на длинной шее, с тонкими ногами, длинным пышным хвостом и густой гривой, выглядел так, словно сошел с полотна Рубенса. Под управлением Эдельвейс он успешно справлялся с преодолением сложного маршрута.

– Эта модель из серии «Лорд Годольфин», – пояснила Эдельвейс, спрыгивая на землю возле Кеннета и передавая ему поводья. – Это серия мощных боевых коней серой в яблоках масти.

Сама она предпочитала для прохождения сложных маршрутов облегченный вариант этой модели. Облегченный вариант носил название «Черный принц», хотя роботы этой серии были не только вороной, но и светло-серой масти, но учитывая, что в природе лошади не рождаются светло-серыми, а «седеют» в возрасте нескольких месяцев от роду, Эдельвейс сочла возможным присвоить серии такое название. От серии «Лорд Годольфин» роботы серии «Черный принц» отличались меньшим ростом, более изящным экстерьером, длинным корпусом, а также дополнительным суставом на задних ногах, из-за чего ноги робота могли сгибаться в плюсне ровно посередине, что существенно облегчало передвижение по пересеченной местности и преодоление препятствий. Однако Эдельвейс рассудила, что для рослого Кеннета больше подойдет крупная и массивная модель жеребца-робота серии «Лорд Годольфин».

Кеннет вскочил в седло. Почувствовав непривычно большой вес и чужую руку, робот присел на задние ноги, вскинув голову, но затем выровнялся и двинулся вперед.

На заснеженном льду робот продвигался вперед мелкими шагами, скользил, садился на задние ноги, один раз почти сел на круп, метя хвостом снег, скользил, перебирал задними ногами, но не заваливался на спину, а продолжал упорно двигаться вперед. Кеннет с трудом удерживался в седле, думая о том, что даже если не завалится на спину сам робот, завалится он. Положение стало опасным… Один раз робот встал на дыбы, и Кеннет почувствовал, что балансирует на грани падения. Дэки, державшийся рядом с Кеннетом, стремительно рванулся к роботу, уверенно ухватил его за повод и рванул на себя и вниз. Робот не завалился, а опустился на передние ноги, равновесие было восстановлено, и Кеннет удержался в седле.

Дэки отошел в сторону, отряхивая с черных шаровар снег.

Кеннет тоже был весь в снегу: вставший на дыбы конь задел головой ветку заснеженной ели, осыпав всадника снегом. Субстанция, имитирующая снег, не напоминала ни вату, ни муку: взглянув на свой рукав внимательнее, Кеннет заметил, что эта субстанция состоит из множества частиц, размером и формой напоминающих настоящие снежинки, но, в отличие от настоящих снежинок, эти частицы не холодили кожу и не таяли от тепла.

На заснеженном берегу конь-робот двигался по снегу легким галопом, уверенным прыжком преодолел поваленное бревно, но потом вдруг начал осаживать и едва не взвился на дыбы.

– Это потому, что он реагирует на наклоны корпуса, – пояснил оказавшийся рядом Дэки. – Так он настроен. Вообще каждый конструктор настраивает верхового робота под себя, и этот настроен для самой Эдельвейс. А ездить на чужом верховом роботе так же сложно, как на чужой норовистой настоящей лошади.