Глава 2
Необычное знакомство

Остров Кура-Кура. Дурацкое название. Две пересадки в аэропортах. Смена часовых поясов, лёгкое головокружение. Море иностранцев со всех концов мира. Зевающая стюардесса. Почему-то одна и та же в разных самолётах. Может быть, она преследует меня, чтобы щедро поделиться своей отчаянной зевотой? Я откинулся на спинку кресла и задумался, как вытащить из чемодана альбом для рисования, чтобы чемодан не взорвался от переполняющих его вещей. Полёт проходил нормально. Это была последняя часть рейса. Скоро мы прибудем на остров.

*******

Надо сказать, что стюардесса выглядела очень, очень, очень усталой. Мне даже было немножко страшно за неё. Она сидела в своём кресле, уперев локти в колени и ероша волосы. Она храбро боролась со сном, но каждые четыре секунды её голова съезжала набок, и она тут же отдёргивала её вверх, чтобы через положенные четыре секунды ерошения волос, голова опять съехала вниз. Пассажиры, которых в этом самолёте было человек десять, тактично ничего не замечали.

Надо сказать пару слов о самолёте. Он был старый. И ржавый. И дребезжал так, словно его било током. Подпрыгивая в кресле, утомлённый долгим полётом, я вдруг понял, что про этот самолёт надо написать поэму. Я начал её так:

 
Немало славных праотцов
Деяния вершили.
И много разной чепухи
Они изобретили.
 
 
Был самолёт, летящий вдаль,
Меж крыльев – комья пыли.
Ошиблись праотцы – его
Изобрести забыли.
 

Дальше я сочинять не стал, решив, что этого вполне достаточно.

Невзирая на трудности полёта, я мужественно фотографировал облака и крыло самолёта, которое торчало прямо под иллюминатором. Для этой цели я перегнулся через одного толстого господина в яркой гавайской рубашке, испачканной пылью и кофе. Поверх рубашки на нём было длинное бежевое пальто, из тех, что носят киношные детективы. Толстому господину не доставляли большого удовольствия мои упражнения с фотоаппаратом. Когда я упёрся локтями ему в живот, чтобы легче было держать фотоаппарат, он любезно уступил мне место у окна. Думаю, он очень вежливый человек.

Полёт проходил нормально.

Не считая сонной стюардессы, других развлечений на борту этого самолёта не было. Все пассажиры, и я в том числе, тоже хотели спать. Но мы не шли ни в какое сравнение со стюардессой.

Самолёт был небольшим стареньким гидропланом, и умел взлетать и садиться на воду. Больше он не умел ничего.

Я решился достать альбом для рисования, чтобы закончить моего монстра. К несчастью, альбом покоился на дне чемодана, прямо под мешком со столярными инструментами. А чемодан лежал на полке для багажа высоко над головой. Чтобы достать альбом, мне предстояло выковырять чемодан с узкой полки, осторожно спустить его на пол и вытряхнуть всё содержимое. Вытряхнув это содержимое, я бы добрался до альбома, отложил бы его в сторону, чтобы нечаянно не сунуть назад. Потом я втряхнул бы содержимое обратно в чемодан, но так, чтобы оно улеглось ровно, изящно и не выпирало. Потом я вспомнил бы о том, что забыл достать фломастеры, и пришлось бы начинать всё сначала.

У меня вспотели ладони.

– Хорошо, – сказал я, – всё получится.

Стараясь не потревожить моего толстого соседа, занятого чтением газеты, я осторожно перелез через его живот, встал на подлокотник и потянулся за чемоданом.

То ли чемодан оказался слишком скользким типом, то ли виной всему были потные ладони, но мгновение спустя чемодан уже приземлялся на голову толстому господину. По-моему, даже что-то хрустнуло, хотя я в этом не уверен.

Сначала толстый господин никак не отреагировал на это чемоданопадение. Потом взгляд его помутнел, и он как-то осунулся в кресле.

– Что с вами? – воскликнул я, хотя и так понимал, что с ним.

– Аллергия, – промямлил он слабым голосом, не лишённым, однако, сарказма, – будь добр, принеси мне воды. От этой сонной мухи не дождёшься помощи.

Я принёс ему стакан воды со стюардессовой тележки. Стюардесса была занята борьбой со сном и никак мне не препятствовала.

Толстый господин поднёс стакан к губам и медленно выпил. Тогда я задал другой вопрос:

– На что у вас аллергия?

Он поднял глаза, за зрачками которых стелились туманы.

– На чемоданы, – произнёс он громко, и вдруг ухватился за макушку.

– Простите, – сказал я, – хотите ещё?

Он внимательно посмотрел на меня. Его брови недоумённо полезли на лоб.

– Я имею в виду, хотите ещё воды?

– Не откажусь.

Я сбегал за новым стаканом, аккуратно преодолев завал из чемодана. Моё любимое дерево, привязанное к его поверхности, не пострадало.

– Ты удивишься, – сказал толстый господин, принимая у меня новый стакан с водой, – но падение этого железобетонного блока – самое безобидное событие в моей жизни за последние две недели и три дня.

– Это не железобетонный блок, – поправил я с остроумным видом, – а всего лишь дорожный чемодан.

– О, – сказал толстый господин, – должно быть, ты носишь в нём железобетонные блоки.

Он принялся ощупывать голову.

– Почему вы сказали, что это самое безобидное событие в вашей жизни за последние две недели и три дня? – спросил я.

Толстый господин поморщился от боли, вынул из кармана грязную повязку, смочил её водой из стакана и привычным движением намотал на голову. Затем он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

– Забудь.

Я не растерялся.

– Да ладно, вы же хотели рассказать!

– Я передумал.

*******

Полёт проходил нормально. Ну, насколько это вообще возможно в таком самолёте.

Ржавая железная птица продолжала грохотать по небу. Когда мы только поднимались на борт, старший пилот, жизнерадостный и загорелый азиат объявил, что грохот самолёта, который мы скоро услышим – абсолютно обычное явление, и что он заменяет пилоту пару сотен контролирующих приборов, которых всё равно нет на борту, и по изменению мелодии грохота он может узнавать о неполадках в системе. Окинув взглядом встревоженных пассажиров, пилот деланно улыбнулся и вдруг сказал, что просто пошутил. Затем он слегка нахмурился и ушёл в кабину пилотов.

Чемодан по-прежнему валялся в проходе. На нём росло моё дерево. Знакомьтесь, Снежок. Да-да. Именно так. Однажды я дал имя своему дереву, потому что оно классное. Странно, что никто кроме меня этого не замечает.

Стюардесса героически боролось со сном. И это было захватывающе. Как последняя битва за Средиземье. Вот голова её клонится к коленям. Вам уже кажется, что всё кончено, но в последний момент она вздрагивает, поднимает лицо и разлепляет веки. Исход битвы ещё не решён.

– Я не удивлюсь, если эта чёртова груда металла рухнет в океан, – мрачно вымолвил мой сосед после долгого молчания.

– Почему? – спросил я.

– Тебе не стоит этого знать, – сказал он.

Я скривил недовольную физиономию.

– Вы специально?

– Прошу прощения?

– Вы специально говорите, что есть что-то такое интересное, а дальше не рассказываете?

Толстый господин тяжело вздохнул.

– Ну, расскажите! Ну, пожалуйста.

Он вдруг стал очень серьёзным. По крайней мере, сделал вид.

– Слушай, мальчик. Я не собираюсь тебе ничего рассказывать. Ты даже понятия не имеешь, с кем разговариваешь. И лучше тебе держаться от меня подальше. Усёк?

– Почему? – поинтересовался я.

– Потому что на мне лежит тяжёлое проклятье, которое испепелит твои маленькие хрупкие косточки!

– Ого, – только и сказал я, – а каково это, когда на тебе лежит проклятье?

– Чувствуешь себя проклятым. Всё. Хватит разговоров.

– Почему вас прокляли? Кто это сделал?

Толстый господин закатил глаза.

– Вы совершили что-то ужасное?

– Да. Хуже ты и представить себе не можешь. Поэтому держись от меня подальше.

– Вы повторяетесь.

Он посмотрел на меня исподлобья.

– А вот и не повторяюсь.

– Повторяетесь. Вы уже говорили держаться от вас подальше.

– Мне сказать в третий раз?

– Нет. Но я хочу больше узнать о проклятиях.

– Поверь, не надо.

– Теперь мне ещё сильнее хочется.

– Не мои проблемы.

– Вы начали этот разговор.

– Невольно.

– Ну, теперь уже ничего не поделаешь.

– Проклятье!

– Так, вы правда совершили что-то ужасное? Что именно?

– Правда. А может, и нет. Я не помню.

– Как интересно!

– Если бы ты был на моём месте, ты бы не говорил: «как интересно».

– Говорил бы.

– Ладно, чёрт побери, я тебе расскажу, если потом ты отвяжешься.

– Именно так и будет, – подтвердил я и приготовился слушать.

Толстяк снова закрыл лицо ладонью.

– По какому-то странному совпадению, – начал он, откинувшись в кресле, – все машины, на которых я езжу последние две недели и три дня, взрываются или переворачиваются. Хотя обычно это происходит одновременно. К тому же, куда бы я ни приехал, там сразу начинается ураган, землетрясение, извержение вулкана или война. Что скажешь? Безумие?

– Я скажу: «Продолжайте».

– Когда мне давали по башке последние пять раз, я не услышал ни одного извинения. Знай: когда в следующий раз меня случайно подстрелят на улице, то за этим последует переезжание меня машиной, либо лошадью, как это бывает обычно.

– Вы серьёз…

– Хочешь узнать, что случилось со мной в Майами? Так вот, недавно в Майами мне дали по башке (ну, к этому я уже привык), отвезли в какой-то ангар и бросили на пол. На холодный железный пол, прошу заметить. Я очнулся от странного шума. Наручники были сняты – видимо, похитители осознали, что взяли не того парня, и дали мне возможность уйти. Это были самые вежливые преступники, которых я когда-либо встречал. Но кое о чём они не позаботились. То, что я сначала принял за ангар, оказалось подземной шахтой, по которой несутся раскалённые газы от взлетающей ракеты. Собственно, они и пронеслись, что им ещё делать.

– И вы остались живы? – воскликнул я изумлённо.

– Не знаю, – ответил толстый господин, запахнув пальто и насупившись, – наверное, выжил, если я сижу в этом крылатом рукомойнике и не проваливаюсь сквозь рваную обивку кресла, как чёртов призрак.

– Но как?

– Говорю же тебе, я не знаю. И мало того, что со мной случаются все эти ужасные вещи, так я, ко всему прочему, потерял память!

– Но вы же помните…

– Да, не всю память. Но я забыл что-то крайне важное. Что-то архиважное. Что-то такое, от чего зависит моя жизнь и, возможно, жизни других людей. Но я понятия не имею, что я забыл. Осталось лишь чувство гулкой пустоты. Сводящее с ума напряжение, которое разрывает сердце на миллион вопящих осколков и не оставляет тебя в покое даже во сне.

– Как вы…

– После этого случая я добрался на попутках до Лос-Анджелеса, где на меня рухнул дом. Но ты не переживай. Я отделался лёгкими ожогами от пролитого кофе. Я пролил его по глупости. Ведь все вокруг считают, что если от землетрясения обрушился дом, то одна чашка кофе – это пустяк и её обязательно надо пролить или разбить для усиления драматического эффекта. Вот и я пролил кофе, хотя в этом не было совершенно никакой необходимости. Обломки здания падали вокруг. А кофе был горячий. Настоящий вулкан. Это было позавчера. Когда я вышел из здания, как ни в чем не бывало, то задумался, почему меня не убило насмерть. Там и в ракетной шахте. Почти сразу я пришёл к выводу, что проклятию не интересно просто убивать. Оно хочет, чтобы я мучился.

Толстый господин умолк. Поглядел в окно на облака.

– Доволен? – спросил он.

– Почему вы летите на остров Кура-Кура?

– Это мой единственный шанс вспомнить. Избавиться от проклятия. Глупый, безумный, отчаянный шанс, пропитанный отчаянием.

– Жизнь прекрасна! – не правда ли?

В расщелине между кресел появилось улыбающееся лицо с большими белыми зубами и живописно растрёпанными тёмными волосами.

– Я вас знаю? – спросил толстый господин.

– Откуда я знаю, знаете ли вы меня? – лицо лучезарно улыбнулось. – Но скорее всего – да, Вы должны меня знать. Определённо так. У нас много фанатов.

– Простите, что-то не припомню, – сказал толстяк.

Лицо улыбнулось ещё шире.

– Но вы наверняка знаете это:

 
Там-там-там, тадам-дам-дам,
Там-дам, дадам, тададададам!
О, детка, детка, где же берег?
Куда исчез горизонт?
И как нам вернуться обратно?
И стоит ли, стоит ли…
Мне так хорошо с тобой…
 

– Простите, что? – спросил детектив, недоумённо глядя на поющее лицо.

Я распахнул глаза от восхищения.

– Вы – Фред! Из группы Плавучий Остров!

– Точно так, парень.

– Невероятно. У меня есть все ваши альбомы.

– Ха-ха-ха! Вот здорово! Ребята, у нас тут ещё один фанат.

В ответ с передних кресел донеслось длинное мелодичное восклицание, закончившееся дружным смехом музыкантов.

Толстый господин сжал губы.

– Полагаю, у вас всё замечательно, мистер…

Лицо Фреда вдруг исчезло, и вместо него появилось другое, чуть более задумчивое.

– Меня зовут Джордж, – сказал этот джентльмен. – Мы попросили Фреда узнать, который час, потому что ни у кого из нас нет часов. Видите ли, мы не носим их, чтобы не замечать времени. Но Фред слишком любит своих поклонников и забывает обо всём на свете, когда встречается с ними.

– Я обожаю вашу группу – сказал я.

Джордж расплылся в широкой улыбке.

– Ребята, давайте что-нибудь сбацаем, чтобы пропала необходимость узнавать время! – воскликнул он.

С передних кресел раздались возгласы одобрения. А потом музыканты запели.

*******

Удивительно, каких только людей не встретишь в самолёте! Да и вообще – в путешествиях. Порой встречаются настолько удивительные личности, что вообще непонятно, как можно было прожить столько времени и не знать, что они существуют.

– Ого, – сказал я после третьей песни, когда лицо Джорджа вернулось из расщелины между кресел к приятелям, – каких только людей не встретишь в самолёте!

Толстый господин посмотрел на меня ясными глазами. Туманы, навеянные моим чемоданом, очевидно, рассеялись.

– Ой, я совсем забыл спросить ваше имя, – сказал я.

Толстяк порылся в нагрудном кармане своей цветастой рубашки и выудил из неё заляпанную кетчупом визитку. На визитке стояла надпись: «Джонни Вудхауз. Частный детектив. Ищем кошек, собак, забывчивых старушек. Раскрываем финансовые преступления». Далее значился длинный телефонный номер и адрес.

– Вы – частный детектив! – воскликнул я. – Настоящий.

– Да, – сказал Джонни Вудхауз и откинулся в кресле, – я – Джонни Вудхауз, тот самый. Ты, верно, слышал обо мне.

– Честно говоря, не слышал, – признался я.

Детектив уставился в окно и несколько минут наблюдал, как на ветру колышется ржавое крыло самолёта. Мы молчали. Слышен был лишь грохот двигателей и голос Фреда, который что-то втолковывал своим друзьям.

– Есть ещё одна причина, по которой я лечу на остров.

Солнечный луч, пробившийся сквозь облако, выигрышно упал на мрачное лицо детектива, подчеркнув его отважную решимость.

– Что за причина? – спросил я.

– Думаю, я уже бывал на этом острове. Две недели и три дня тому назад.