– Всё готово, Владимир Николаевич, – начальник вскочил с дивана, метнулся к шкафу и через мгновение держал в руках белоснежный халат с завязками на спине, как дед всегда любил. Мода на акушерские халаты была у него с войны – в них удобно наклоняться к больному или к столу, потому что ничего не провисало спереди. Война закончилась, а привычка осталась.

Они втроём прошли в отделение. Сестра на посту знала о том, что ожидается некий серьёзный гость, но была не в курсе того, кто этот пожилой и слегка прихрамывающий доктор, перед которым сам Рыков ходил чуть ли не на цыпочках. Она встала за столом, поздоровалась, дед кивнул ей в ответ.

Николай Иванович открыл дверь интенсивки. Они вошли.

Магомедов лежал на кровати у окна и смотрел телевизор. Его жена Тамара в тёмно-синей блузке и такого же цвета юбке до пола резала на столе у холодильника хлеб и готовила мужу бутерброды; волосы были собраны под белый платок, которым она напоминала Виктору сестру милосердия из старых фильмов.

– Доброе утро, – поздоровался Рыков. – Мы к вам с обходом, и нам поможет один очень важный и знающий специалист, Озеров Владимир Николаевич, полковник медицинской службы.

Магомедов, услышав голос начальника отделения, тут же протянул руку с пультом в сторону телевизора и выключил его. Тамара на мгновение замерла – Виктор понял, что она ждёт какой-то реакции мужа.

– Прекрати пока готовить, присядь, – указал Ильяс своей жене. Она покорно отложила в сторону нож, вытерла руки полотенцем и села на вторую кровать.

Они вместе производили странное впечатление – жена казалась роботом, что выполняет приказы хозяина. Он был идеально выбрит, чисто одет; свежая постель, завтрак, телевизор – она организовала ему быт полностью.

Дед подошёл поближе и несколько секунд просто вглядывался в лицо майора, потом медленно поднёс руку к его лицу и осмотрел склеры, сдвинув нижние веки.

– Покажите язык.

Ильяс показал.

– Хорошо. Пить хочется постоянно?

– Да.

– Жена подаёт, как только попросите?

– Конечно.

– Перевязка сегодня планируется? – спросил дед у Виктора.

– Можем организовать прямо сейчас, здесь, – ответил тот и вышел, чтобы позвать операционную сестру.

Перевязка прошла быстро – в умелых руках Юли салфетки и бинты просто летали. Дед надел перчатки, посмотрел на язвы, взял в руки бинты, поднёс поближе к глазам, потом помахал над ними по направлению к себе ладонью, чтобы оценить запах, чему-то кивнул. Юля наложила мазевые повязки и вышла, забрав грязный материал.

– Вы давно без протезов из-за этих ран? – решил уточнить дед.

– Три недели, – Ильяс отвечал строго на поставленные вопросы.

– И как вы без них обходились дома?

– По большей части лежал. Тамара помогала.

Дед бросил на неё быстрый взгляд, потом уточнил:

– Три недели лежали? И ни одного пролежня не начало формироваться? Да она у вас просто молодец, нашим сёстрам у неё многому поучиться можно.

Ильяс хотел остаться серьёзным, но лёгкая тень улыбки и гордости за жену тронула его губы.

– Да, она у меня такая. Хозяйственная, заботливая. Дом на себя взяла и меня, инвалида…

Слово «инвалид» он произнёс так, словно язык у него в этот момент на пару секунд онемел, но все в палате его поняли.

Владимир Николаевич увидел на шее Рыкова фонендоскоп, протянул руку. Тот сразу же передал его; дед аккуратно вставил дуги в уши, медленно и тщательно послушал лёгкие, сердце, живот. Виктор понимал, что слушает он сейчас лишь одним ухом, но в умении распознать хрипы, шумы или плески дед легко мог бы поспорить с тем, у кого были обе барабанные перепонки.

Невозможно было понять, привлекло ли что-то Владимира Николаевича в услышанных звуках. Спустя пару минут он вернул фонендоскоп Рыкову и принялся пальпировать живот. Потом внимательно осмотрел все крупные и мелкие суставы, заставил подвигать культями.

– Я ничего не понимаю, – шепнул Рыков Виктору. – Что он ищет?

Виктор мог лишь пожать плечами.

Жена Ильяса всё это время сидела неподвижно, превратившись в соляной столб и глядя куда-то в пол. Только кончики пальцев очень медленно перебирали складки длинной юбки и слегка приподнималась от дыхания грудь. Но когда дед закончил свой осмотр, она мгновенно встала с кровати, подошла к мужу и аккуратно накрыла его одеялом, которое хирург отдёрнул в сторону во время осмотра и перевязки.

– Давайте вернёмся, – сказал дед Рыкову и направился к выходу из палаты. В коридоре он неожиданно остановился так, что Виктор чуть не врезался ему в спину, и сказал, не оборачиваясь:

– Пригласите Тамару. Мне надо задать ей пару вопросов.

После чего пошёл дальше. Николай Иванович шепнул медсестре, чтобы та позвала жену Магомедова минуты через две в ординаторскую.

Войдя в кабинет, они заняли свои прежние места. Дед не стал снимать халат, чтобы не нарушать атмосферу предстоящей беседы с Тамарой, опустился в кресло, подвинул к себе историю болезни майора и положил на неё сверху руки. Рыков сел на диван и вопросительно взглянул на Владимира Николаевича. Тот молчал и смотрел на входную дверь в ожидании жены Магомедова. Рыков понял, что никаких объяснений пока не будет.

Лёгкий стук, потом скрипнули петли. Тамара вошла осторожно, мелкими шагами, больше глядя в пол, чем перед собой. Дед указал ей на кушетку рядом со столом:

– Присаживайтесь, я вас долго не задержу, – сказал он Тамаре. – Хочу у вас кое-что спросить.

Женщина села, вцепившись руками в юбку.

– Скажите, все эти три недели, что ваш муж не носит протезы – он как-то перемещался по дому? У вас есть кресло-каталка?

– Есть, – ответила Тамара. – Но он не пользовался им.

– Почему?

– Он всегда говорил, что на протезах и костылях он ещё хоть какой-то получеловек, а в кресле вообще никто. Поэтому он лежал.

– А туалет, душ, питание?

– Я ухаживала за ним. Обтирала водой, камфорой. Утку давала. Вы сами видели, никаких пролежней.

– Да, вы замечательно всё делали и делаете, – дед согласился с Тамарой. – То есть, по сути, всё это время он лежал, ел, спал, смотрел телевизор, а вы его умывали, кормили, перевязывали?

Жена молча кивнула.

– Тамара, скажите, когда он у вас последний раз хотя бы сидел? Кроме приёмов пищи, я имею в виду.

Она пожала плечами. Дед вздохнул, но ничего не сказал.

– Вы давно замужем? – внезапно задал он вопрос.

– Двенадцать лет, – ответила Тамара.

– Из них четыре года он без ног.

– Да.

Дед перевёл взгляд на Рыкова, потом на внука, снял шапочку, пригладил немногочисленные волосы на голове.

– Спасибо, Тамара, вы нам очень помогли. Можете идти в палату.

Когда женщина вышла, Озеров шумно вздохнул, словно перед неприятным разговором. Виктор очень хорошо помнил этот звук – в детстве так обычно начинались беседы о неправильно сделанных уроках или незаправленной постели. Он немного напрягся, потому что чувствовал – они с начальником что-то просмотрели.

– Хочу послушать ваше мнение, – внезапно сказал Владимир Николаевич. – Может, после моего осмотра у вас что-то добавилось к картине заболевания.

Рыков пожал плечами и посмотрел на Виктора. Тот отрицательно покачал головой.

– А ведь у вас все козыри на руках, сукины дети, – разочарованно сказал дед. И Виктор окончательно понял по «сукиным детям», что они действительно что-то просмотрели.

Дед разочарованно махнул рукой, достал из истории болезни снимок, положил перед собой.

– Красивая у него жена. Заботливая. Двенадцать лет вместе. Наверное, ещё пару лет добивался её – на Кавказе свои особенности. После ранения не бросила, с ним осталась. Одного не пойму – как они здесь оказались? Почему он не дома, в Чечне?

– Я узнавал, – ответил Николай Иванович. – Он позавчера разговорился на перевязке. Сказал – не мог инвалидом оставаться там, где вырос. Не хотел, чтобы родня ему из жалости помогала. Попросил в военкомате Грозного квартиру подальше, на Дальнем Востоке. Они пошли навстречу.

– Ну, что ж, спорить с ним не будем. Захотел жизнь прожить здесь – пусть. Места у нас всем хватит. Но кавказская женщина всегда остаётся кавказской, где бы она не жила. Для неё муж на первом месте. Вот она его своим вниманием и окружила, когда со здоровьем случилась проблема. Кстати, надо будет потом, когда всё с ним уладите, в протезную мастерскую в окружном госпитале обратиться, чтобы кое-что в конструкции изменили. Я нарисую, что и как.

– А мы уладим? – спросил Рыков. – Точно?

– Точно. Ведь главное понять, где источник… Смотрите – она его без протезов к активности не допускала. Он, прежде чем к вам попасть с ухудшением, почти три недели лежал. Пролежней нет, и на том спасибо. Но, кто мне ответит на простой вопрос – от чего умирают лежачие больные, даже если уход за ними очень качественный?

– А они умирают? – спросил Виктор.

– Ещё как, – подтвердил дед.

Рыков встал с дивана и сказал:

– Владимир Николаевич, буду с вами честен – хрен его знает, от чего они умирают. Как говорится, сдаюсь.

И он сел обратно. Дед усмехнулся.

– Идите сюда. Оба.

Они встали с дивана, подошли, как двоечники к профессору.

– Берите снимок, – он показал на тот, что лежал поверх истории болезни.

Виктор взял.

– Ну, не просто ж берите, – слегка возмутился Владимир Николаевич. – Смотрите, давайте.

Плёнку расправили на окне. Это оказался снимок брюшной полости с захватом малого таза. Ничего особенного, тени от воздуха в петлях кишечника, гребни тазовых костей.

– Ну, вот же, – дед не выдержал, встал с кресла и кончиком карандаша провёл по тонкому полукругу в районе мочевого пузыря. – Видите?

– Теперь вижу, – неуверенно сказал Рыков. – Линию вижу. Понимаю, что это – дно мочевого пузыря. И что?

– Я сейчас тебя заставлю себе такой же снимок сделать, – Владимир Николаевич говорил сурово и недовольно. – И, если ты на нём такое найдёшь, значит, я зря в хирургию подался.

Он отошёл немного в сторону, чтобы видеть и врачей, и снимок, который Виктор продолжал прижимать к стеклу, взял со стола свой пакет и достал оттуда «Справочник по рентгендиагностике заболеваний внутренних органов».

– Она его своей любовью и заботой обездвижила. Помните поговорку про благие намерения? Лежачие больные умирают от урологического сепсиса. То, что вы видите на снимке – осадок в пузыре. Вас анализ мочи его не насторожил?

– Мы понимали, что он плохой, но не думали, что там первопричина, – медленно ответил Рыков. – Так, что нам делать-то теперь?

– Наипервейшая задача – Тамару отправить домой. Будет ругаться – объясните командиру, что она его своей любовью убивает. Пусть приходит на час вечерком, еду приносит. Организовать коляску. Приставить к нему солдата из команды выздоравливающих в персональный пост, чтобы помогал в эту коляску пересаживаться. Инструктора по лечебной физкультуре пригласите. И давайте начальника урологии сюда, пусть промывную систему ставит, какую сочтёт нужным. С антибиотиком не подсказываю – я и так вам всё, что мог, на блюдечке преподнёс.

Он на секунду о чём-то задумался, а потом спросил:

– А кто снимок описывал?

Рыков открыл историю, посмотрел.

– «Органы брюшной полости и малого таза без патологии, данных за свободный газ и кишечную непроходимость нет». Подпись – Ковалёв.

– Мало он в туалете учебники читал, – покачал головой дед. – Увидите его, скажите – приходил Озеров, кланяться велел и просил главу про исследования полых органов перечитать повнимательнее.

Он ткнул пальцем в справочник, а потом повернулся к Виктору спиной с молчаливой просьбой развязать халат.

– Выполняйте, – на прощание сказал он хирургам, садясь в такси. – А у меня ещё дела на даче. Поехали, уважаемый.

Когда машина скрылась в глубине аллеи, Рыков трясущимися руками достал сигареты с зажигалкой и закурил.

– Дайте мне пять минут, – попросил он неизвестно у кого. – Просто пять минут. А потом я позвоню урологам…

Он сделал несколько глубоких затяжек, глядя куда-то в небо и шевеля в перерывах между ними губами, будто разговаривая с невидимым собеседником. Потом щелчком отправил окурок в траву и спросил Виктора:

– А он не хочет обратно вернуться? Я б ему даже к окладу доплачивал. Из своего кармана.

Платонов пожал плечами. Он чувствовал себя жутким неучем и профаном, но в глубине души ужасно гордился своим дедом. От этого хотелось улыбаться, и он с огромным трудом сдерживался, боясь разозлить и без того взвинченного начальника.

Они вернулись в ординаторскую. Виктор подошёл к столу Рыкова и увидел, что в справочнике есть закладка. Рука сама потянулась к книге, он открыл её на нужной странице.

– «Пример снимка малого таза. Мочевой пузырь с осадком», – прочитал Виктор вслух. На иллюстрации был снимок Магомедова – ну, просто один в один.

– Он знал, – тихо сказал за спиной Рыков. – Он ещё вчера всё знал, когда я позвонил, а ты ему рассказал.

У Платонова на несколько секунд перехватило дыхание. Он не представлял, что ответить, да и нужно ли.

– Сколько Владимиру Николаевичу лет?

– Восемьдесят, – Виктор всё ещё был не в силах окончательно прийти в себя от изумления.

– Я лет десять смогу ему зарплату платить, – произнёс Рыков. – И картошку копать на даче.

И Виктор вдруг понял, что начальник не шутит.