При этом совершенно неожиданно Йеhошуа не проявил высоты понимания ситуации и, столкнувшись с незапланированной картиной внешнего по отношению к сформированному Санhедрину пророчества, предложил Моше (в стихе 11:28) изолировать пророков, получивших дух Тв-рца (в тексте Торы в предложении Йеhошуа об изоляции Эльдада и Мейдада использовано слово с корнем «каф – ламед – алеф», что в современном иврите (слабый аргумент!) означает тюремную камеру). Да, мы знаем, что пророков часто сажали, еще чаще – уничтожали (уж слишком часто они были диссидентами, опасной оппозицией по отношению к действующей власти, и власть уничтожением пророков старалась сохранить свою устойчивость). Первым описанием такого подхода к пророкам является описание деятельности еврейского царя-злодея Ахава, сына Омри, вместе с его женой Изевель в книге Млахим I (стихи 16:29 и далее до конца главы, и глава 18). Но патент на идею внесудебной расправы с истинными пророками Тв-рца мы с сожалением вынуждены отдать Йеhошуа.

4.3.6

Нельзя не заметить, что в грехе нехороших слов о Моше были замешаны двое. Тора в стихе 12:1 пишет: «И говорили Мирьям и Аарон против Моше…», и в стихе 12:2 добавляет: «И сказали…» (множественное число), в стихе 12:5: «… и призвал Аарона и Мирьям…» (не заметим, что в первом стихе Аарон назван вторым, а здесь – первым: выше должность, значит выше и вина), в стихе 12:8: «… как же вы не боитесь говорить…» (опять множественное число), в стихе 12:9: «И возгорелся гнев Б-га на них…». Итак, замешаны двое, а наказание получила только Мирьям. По-видимому, Тора учит нас уважительному отношению к главам народа, среди которых Аарон – одна из вершин народа. Поэтому Тв-рец его ругал в узком собрании (Моше, Аарон и Мирьям), но не вынес проблему перед всем народом, чтобы не покачнулось уважение народа к наказанному (даже справедливо) Аарону.

Мы ни в какой мере не хотим принизить величие Мирьям, но в обычной жизни более высокому по духовному уровню человеку достаточно указать на его ошибку, иногда – только намеком, и он уже и раскается в ошибке, и бросится исправлять проблему, и не вернется на этот путь в дальнейшем. А человек уровнем пониже часто нуждается в сильном, иногда публичном наказании, которое должно помочь ему понять проблематичность совершенного им.

4.3.7

Тора описывает сигнал Тв-рца для начала движения стана глаголом «подняться». В стихе 9:17: «Улефи́ hэало́т hэана́н мэа́ль hао́эль…», в стихе 9:21: «… вэнааля hэанан…», и в стихе 10:11: «…нааля́ hэана́н мэа́ль мишка́н hаэду́т» – использован именно этот глагол. Заметим, что дважды из трех упоминаний указывалось, откуда поднималось Облако: «мэа́ль» – от (из) положения «над». Иного движения Облака относительно Шатра откровения не задано. Облако вне движения стана всегда было над Шатром.

Однако в истории наказания Мирьям использован другой глагол в значении «Облако отошло от Шатра». Стих 12:10 говорит: «Вэhэана́н сар мэа́ль hао́эль…» – «И отошло Облако от положения над Шатром» (заметим в стороне, что конструкция ивритского слова «вэhэанан» имеет излишек: буква «вав» могла принять огласовку «камац» и ликвидировать следующую за ней букву «hэй»). При этом осталось уже использованное определение, откуда двинулось Облако: «мэаль» – от (из) положения «над». Это дает нам основание, несмотря на замену глагола, отнести это описание к сигналу трогаться в путь. Далее, в стихе 12:14, указано наказание Мирьям – провести вне стана семь дней (по закону о прокаженном. Правда, в законе о прокаженном даны еще семь дней в стане, но вне своего шатра и еще ряд действий по очищению (если болезнь была подтверждена ранее и сейчас наступило выздоровление), которые не указаны в случае Мирьям, как, впрочем, не описано, что диагностировать как факт наличия болезни «цараа́т» или сомнение в ее наличии, так и факт окончания этой болезни или снятия сомнения по ее поводу должен исключительно коэн). Далее стих 12:15 описывает совершенно невероятную вещь: несмотря на приказ Тв-рца (!) двигаться из Хацеро́т, «… народ не двинулся [в путь] до принятия [в стан] Мирьям». Это совершенно особое состояние, ведь при обычных движениях стана наверняка были прокаженные, которые были в это время вне стана. И хотя, описывая порядок движения стана, Тора не сообщила нам о порядке движения находящихся вне стана, наверняка практика такого движения существовала. Ведь слишком мала вероятность того, что к моменту движения стана в нем никогда не оказывалось высланных за стан (хотя и такое не исключено). Но если Тв-рец так регулировал возникновение и течение болезни «цараа́т», что не было высланных за стан на период движения стана, то непонятно, зачем Он дал сигнал к движению одновременно с насыланием болезни на Мирьям. Значит, все-таки имелась в виду техника движения стана при наличии высланных за стан. То есть болезнь Мирьям не препятствовала движению. И все-таки народ, в виде бунта (против Тв-рца (!) и Тв-рец не возмутился, как обычно), не поднялся (начало бунта – у коэнов, они не начали упаковывать Мишкан). И наказания ни народу, ни коэнам не последовало. Значит, Тв-рец принял этот бунт против Своего «несвоевременного» приказа о движении стана. Справедливость наказания Мирьям не оспаривалась, оспаривался только одновременный с заболеванием Мирьям сигнал к движению. Можно в этой истории увидеть некоторую параллель с подвигом Пинхаса, по мнению многих комментаторов нарушившего букву закона для защиты духа закона (сильное указание Торы на все времена!), но в данном случае подвиг был массовым, под руководством Аарона и его сыновей, и наградой здесь было именно само отсутствие наказания. Можно добавить, что, по-видимому, Облако вернулось на место, так как предположить стояние Облака в течение семи дней в стороне от Мишкана труднее, чем предположить его возвращение на место. То есть бунт был коротким, до возврата Облака. Далее указано (в стихе 12:16): «И двинулся народ из Хацерота…» и при этом не указано явно на новое смещение Облака. Вслед за предположением, что Облако вернулось на место, нужно предположить, что Тв-рец с бунтом согласился и Тора просто не описывает отдельно подъема Облака при начале движения.

Есть комментаторы, которые стих 12:5 «И сошел Б-г в столпе облачном…» читают как указание на появление второго облака, которое отошло (ушло, исчезло) в конце разговора и уход которого не был сигналом к движению стана. Но наличие двух облаков в одном и том же месте представляется нам весьма странным для Единого Тв-рца (хотя для Него нет ничего невозможного). Мы читаем этот стих как «И явно проявил Свое присутствие в Облаке», в единственном стоящем над Мишканом. Можно было бы продолжить и сказать в конце разговора, что Тв-рец прекратил (скрыл) Свое явное присутствие в Облаке, в месте Его беседы. Но стих 12:10 «Вээана́н сар мэа́ль ао́эль…» («И отошло Облако от шатра») указывает именно на перемещение облака.

4.3.8

Сигналом к началу движения являлось трубление в трубы («хацецро́т», см. 10:5), причем трубить должны «сыны Аарона, коэны» (стих 10:8). Не описан отдельно сигнал к упаковке Мишкана и подготовке стана к движению. Но невозможно допустить, что сигналом к сборке стана для движения (важное и необходимо одновременное действие, занимающее не так уж мало времени) являлось движение Облака, воспринимаемое каждым человеком отдельно, то есть субъективно. Это привело бы к разладу при любом подъеме Облака. Значит, необходимо признать, что был, но не описан в явной форме централизованный сигнал к сворачиванию стана – скорее всего, иная мелодия трубления.

Значит, за отсутствие такого сигнала при заболевании Мирьям (то есть за бунт) несут ответственность либо лично Моше, либо трубачи-коэны, которых было всего два – Итамар и Элазар.

4.3.9

Вызывают удивление ощущение неверия Тв-рцу со стороны Моше в эпизоде с кормлением народа мясом (стихи 11:21, 22) и необходимость объяснять Моше, что возможности Тв-рца в созданном Им материальном мире неограниченны (стих 11:23). Этот эпизод можно объяснить не неверием Моше в возможности Тв-рца (особенно после фразы самого Моше: «… или всех рыб морских собрать для них…» (стих 11:22) – понятно, что ВСЕХ рыб будет достаточно, с большим избытком) – неверие Моше Тв-рцу может просто не рассматриваться как возможный путь предположений. Эти фразы можно объяснить неверием Моше в возможность удовлетворить желание, вызванное самим желанием желать, желанием самой возможности удовлетворить вожделение – это вопрос психологический, а не материальный и вполне может быть не удовлетворен посыланием мяса – удовлетворив одно желание, народ сразу выдвинет другое. Такую потребность можно удовлетворять (или лечить) на психологическом (если не на психиатрическом) уровне, а не на материальном. И Моше вопрошает Тв-рца, будет ли Он вмешиваться именно в образ мышления недовольных. Понятно, что у Тв-рца нет ограничений и в этой области, но прямое и открытое вмешательство в образ мышления может вступать в противоречие со свободой выбора человека и поэтому нежелательно именно самому Тв-рцу. Тогда Моше и спрашивает: как будем выходить из этого положения? Тв-рец выбрал выход, кажущийся весьма жестоким для нашего мира: сначала вроде бы удовлетворил желание «вожделевших» и тут же отправил их всех в могилы, показав неприятие Им и наказуемость неоправданных, материалистичных вожделений (и включив запрет на вожделения в состав Десяти Заповедей). Он не стал «лечить» «вожделевших», по сути заявив о заведомой неэффективности лечения вожделений (и других зависимостей), он дал пример остальным, чтобы боялись входить в подобные состояния.

Кроме этого, здесь приведено подтверждение тезиса, что Тв-рец помогает человеку идти по выбранному этим человеком пути, но эта помощь может оказаться весьма дорогой – счет будет предъявлен даже за успешное, при помощи Тв-рца, движение по неправильной (с точки зрения того же Тв-рца) дороге. Поэтому человек должен выбирать маршрут своего движения с тщательной оглядкой на соответствие выбранного маршрута движения желаниям и ожиданиям Тв-рца.

4.3.10

В стихах 10:11, 12 указано, что Облако явного присутствия Тв-рца поднялось в пустыне Синайской и указало место следующей стоянки в пустыне Пара́н. В недельной главе «Масъэ́й» стоянка Кивро́т Аттава́ следует сразу за стоянкой в пустыне Синайской. РАШИ объясняет, что стоянка Кивро́т Аттава́ находится в пустыне Пара́н, а РАМБАН объясняет, что Тавъэра́ (стих 11:3) – это не отдельная не упомянутая в недельной главе «Масъэ́й» стоянка, а часть стана на стоянке Кивро́т Аттава́. Кроме этого, в стихе 10:33 указано на трехдневный путь между этими стоянками.

Тогда может быть задан вопрос о разборке Мишкана утром и сборке ближе к вечеру: при трудоемкости первой и особенно второй работы возникает большое сомнение в возможности выполнить эти работы между двумя ежедневными жертвами «тами́д» (в пределах светового дня, особенно короткого зимнего дня) – между утренней и вечерней обязательными жертвами всесожжения – и о возможной длине дневного пути при необходимости разборки и сборки Мишкана в пределах одного дня (комментаторы полагают, что дневной путь стана не превышал одну парсу – 4,0 – 4,5 километра). Мы полагаем, что разборка, погрузка, разгрузка и обратная сборка Мишкана вообще не могли выполняться в один день (без прямого участия чуда). Вторым вопросом являются обязательное ежедневное двухразовое жертвоприношение в те дни (утра и вечера этих дней) и другая необходимая и постоянная храмовая работа, когда Мишка́н был в разобранном и погруженном походном состоянии (можно предположить, что иные типы жертв в такие дни не приносились).

Третьим вопросом является необходимое время нахождения на жертвеннике жертвы «тами́д» для того, чтобы эта жертва была засчитана (а возложение частей жертвы на огонь жертвенника и нахождение их на огне определенное время являются необходимой частью процесса жертвоприношения).

Часть обязательных работ не могла осуществляться в походе в полном объеме под крышей здания Мишкана. Это касается не только жертв «тами́д» (приносимых во дворе Мишкана), но и возжигания Меноры, воскурения «кто́рет» на внутреннем Золотом Жертвеннике. Неясно, как транспортировались хлеба предложения (возможно, прямо на золотом столе, упакованном вместе с хлебами для похода).

Легко предположить, что передвижения стана не осуществлялись в субботу и прекращались за достаточное время для субботы, чтобы Мишка́н можно было собрать.

И все же постоянная храмовая работа в походе оставляет вопросы, хотя бы в свете круглосуточного горения некоторых плошек Меноры. Предположить отмену обязательных ежедневных жертв и других видов постоянной храмовой работы во время пути нам заметно труднее, чем предположить принесение этих жертв в походной обстановке на легко распаковываемом и обратно упаковываемом внешнем жертвеннике, предположить факельный перенос огня (имеющего вначале небесное происхождение, хотя перенос огня как отдельной сущности, отдельного вида материи нас уводит либо к Аристотелю, а от него – к Эмпедоклу, либо вообще в идолопоклонство. Кроме этого, долгое, в течение целого дня, горение факела требует отдельных технических решений, а ценность переносимого на факеле Небесного огня требует соответствующего резервирования на случай непредусмотренного угасания факела), воскурение «кто́рет» и вечернее зажигание до утра Меноры под открытым небом без требующего огромного времени возведения здания Мишкана. В этом случае Арон hаКодеш оставался упакованным и в силу этого невидимым для простых евреев и даже левитов, а открытое стояние Золотого Жертвенника и горящей Меноры, очевидно, требует предположить наличие плотного, непрозрачного тканевого высокого забора для ограждения места, играющего в походе роль здания Мишкана (остается вопрос о взгляде внутрь этой территории с окружающих относительно высоких гор. При этом роль ограды храмового двора, очевидно, выполнял временный, организованный только на ночь стан левитов. Хотя воскурение «кто́рет» на Золотом Жертвеннике и горящую Менору при собранном Мишкане простой народ мог видеть через откинутую занавесь входа в помещение Мишкана, то есть это ви́дение не было в принципе запрещенным, в отличие от Ковчега Завета).

Для некоторого объяснения имеющихся противоречий гипотетически постулируем наличие кратковременного даже по отношению к Мишкану переносного Храма в упрощенном составе, используемого исключительно для ночей между дневными переходами от стоянки к стоянке до сборки «постоянного» Мишкана на очередной стоянке.

Такой краткосрочный Храм должен был состоять из временного «большого» жертвенника, например размером 2 амы на 2 амы (ама́ – мера длины, равная около 0,5 метра (от 48 до 56 сантиметров, по разным мнениям), то есть жертвенник мог иметь размер 1,0 метра × 1,0 метра) или 3 амы на 3 амы (1,5 метра × 1,5 метра), высотой в 3 тефаха (те́фах – мера длины, равная около 8 сантиметров; в одной аме содержится 6 тефахов), то есть жертвенник мог иметь высоту 24 сантиметра. Конструкция такого жертвенника могла состоять из четырех плит меди размером 2 амы на 3 тефаха (и толщиной в пару сантиметров, 1 э́цба (в иврите это слово («палец») – мужского рода), составляющий 1/4 тефаха), со скреплением в углах и образующих квадрат, засыпаемый местной землей. А зданием Храма мог служить шатер, в котором от вечера до утра размещались легко и быстро распаковываемые и упаковываемые Золотой Жертвенник и Менора́. В него также мог быть внесен распаковываемый или нераспаковываемый Стол Хлебов Предложения. Ковчег Завета должен быть располагаться на ночь в соседнем закрытом шатре в распакованном или нераспакованном состоянии (чтобы не ночевать под открытым небом).

Такой кратковременный храм имел бы время установки и разборки, составляющее считаные десятки минут, и мог успешно решать задачи утреннего и вечернего воскурения «кто́рет» и принесения утренней и вечерней обязательной ежедневной жертвы с ее оставлением на костре жертвенника на всю ночь, а также ночного хранения Ковчега Завета не под открытым небом. Вопроса организации одноразовой ночевки в пустыне огромного стана евреев с массой маленьких детей (ночлег, питание, вода, канализация) мы не обсуждаем.

4.3.11

В стихе 11:4 сброд (иврит: асафсу́ф) захотел мяса. В стихе 11:31 Тв-рец прислал перепелов. Известно, что до разрушения Второго Храма птица считалась «парве», то есть не мясной, но, естественно, и не молочной пищей, а являлась пищей нейтральной. РАШИ и РАМБАН относятся к перепелам в этом эпизоде как к мясу. Остался вопрос: почему все-таки Тв-рец не пригнал к стану евреев стадо кошерных мясных животных, например ланей?

Один из возможных ответов указывает на две причины «странного» решения Тв-рца.

Во-первых, дело скорее всего происходило после начала функционирования переносного Храма – Мишкана. Значит, уже было озвучено требование есть мясо только через принесение мирной жертвы, зарезание животного в пищу было запрещено без того, чтобы принести его в качестве мирной жертвы в Мишкане, причем почти все мясо такой жертвы передается хозяину жертвы для устроения пира. Имеется жесткое временное ограничение, в течение которого можно эту жертву кушать. Тв-рец явно не хотел принимать мирную (добровольную) жертву от этой компании, понимая, что ни добровольности, ни демонстрации преданности Тв-рцу в этой жертве не было бы. Объявить эти многочисленные жертвы некошерными (например, через пигу́ль (посторонние мысли) коэнов во время принесения жертвы в Мишкане, делающий жертву несостоявшейся) и тем самым запретить есть мясо зарезанных животных – такое выглядело бы некрасивым: Сам дал мясо и Сам же запретил его есть. С другой стороны, Он не хотел, чтобы сброд вожделевших, по сути выступивший против Тв-рца, пренебрег запретом есть мясо животных, не оформив это мясо в качестве мирной жертвы, или запретом есть мясо непринятой жертвы.

В-вторых, если бы Тв-рец допустил принесение неискренних мирных жертв, то, так как смертный приговор от руки Небес уже был вынесен этому сброду вожделевших до «выдачи» им мяса, пришлось бы их ликвидировать при поедании мяса мирной жертвы (заповеданная трапеза, иврит: сеуда́т мицва́) или близко после этого. Тогда в народе могла возникнуть мысль об опасности трапез с мирными жертвами. Такие мысли народа явно не входили в планы Тв-рца.