1.3. Ложь государства

(10.2015)

Начнем с очевидной и хорошо известной проблемы как романо-германской правовой семьи (континентальное право), так и англосаксонской (островное право). Системы права, относящиеся к первой или второй правовой семье, приняты в той или иной реализации с учетом особенностей права в каждой отдельной стране всем постхристианским (западным) миром и считаются для этой части мира, к которой (к сожалению) относит себя и Израиль, наиболее авторитетными и непререкаемыми системами права. Мы здесь несколько свободно объединяем романо-германское (континентальное) право, в большой мере опирающееся на записанный закон, и английское (островное) право, в большой мере опирающееся на судебный прецедент (хотя по мере роста областей права, регулируемых писаным законом, область прецедента заметно сужается). Этот вид права принят и Северной Америкой. Эти системы права, опирающиеся в своих судебных решениях в первую очередь на доказательства и свидетельства, во второй половине Средних веков (XI—XIII века) совершенно обоснованно отодвинули (читай: ликвидировали) каноническую католическую систему права, больше опиравшуюся на клятвы. Этой замене мы в первую очередь обязаны романо-германскому праву. Англосаксонское право исторически появилось позже и оперлось на уже созданный романо-германским правом фундамент приоритета доказательства и свидетельства. Но и они сами, при всей своей прогрессивности и обоснованности по сравнению с «задвинутой» системой права, оказались принципиально неспособными решать некоторые задачи. Так, их базовой, аксиоматической установкой является только и исключительно наказание уже совершившего преступление человека после однозначного доказательства вины обвиняемого (что всегда декларируется, но далеко не всегда соблюдается. Многие принципы этого права бывали в тот или иной период в той или иной стране попраны в угоду различным, в первую очередь политическим, интересам действующей в то время власти). Эта базовая установка не дала возможности именно судебной системе серьезно заниматься профилактикой и предупреждением преступлений (это две совершенно разные области действий общества).

Например, закоренелый вор, отсидевший положенное по закону за очередную кражу и очевидно собирающийся после освобождения продолжить занятие своим «ремеслом» (подняв в тюрьме свою «профессиональную» квалификацию), не может быть остановлен, пока не будет пойман на очередном преступном случае. Или муж, угрожающий убить свою жену, даже если для окружающих очевидна серьезность и осуществимость его угроз, практически не может быть остановлен (ну запретят ему пару недель появляться дома) и только после убийства будет осужден, что весьма мало поможет его убитой им жене. Или если в драке был кто-то убит, но нападавших было двое или больше, то без доказательства, кто именно нанес смертельный удар, будет ситуация, когда труп есть, а убийц – нет, даже при всех пойманных участниках драки.

Особенно рельефно ущербность этих систем права проявилась при возникновении организованной преступности. Заказные убийства оказались практически нераскрываемыми. Тот, кто стрелял, как правило не просматривается в связях жертвы, не конфликтовал с ним, не имел личных причин на убийство, чаще всего даже не был знаком с жертвой. А истинный убийца, «заказавший» противника, действительно и доказуемо не был на месте преступления, а значит, в пределах этой системы права ему практически нельзя предъявить обвинение в убийстве. Вот и хватают известных руководителей организованных банд, на совести которых немало заказных убийств, бандитов, держащих в страхе большие районы, за нож в кармане, за случайную драку, за нарушение правил дорожного движения. Мы даже не касаемся многих аспектов деятельности организованной преступности, в частности ее слияния с властными структурами.

И эта известная и явная ущербность как романо-германской, так и англосаксонской систем права, а также недоговоренности, апеллирующие к НАШЕМУ пониманию НАШЕЙ реальности и автоматически, в силу психологических механизмов нашего мышления, переносящие эти образы на вражескую сторону, широко используются сегодняшними политическими деятелями Израиля для обмана народа и оправдания собственного бессилия или откровенного нежелания остановить террор. Нужно добавить, что теория и практика пропаганды имеют в своем арсенале много весьма эффективных инструментов воздействия как на отдельного человека, так и на массу людей и эти инструменты активно и непрерывно используются властью как напрямую, так и через СМИ для формирования желаемого властью общественного мнения вне зависимости (а часто – в полном противоречии) от действительного положения дел. Один из крупнейших теоретиков политической пропаганды ХХ века (после упоминания которого евреи обычно добавляют: «Да сотрется его имя») писал: «Мы добиваемся не правды, а эффекта» (в другой редакции: «Пропаганда не обязана быть правдивой, она должна быть эффективной»).

Ситуацию с откровенной ложью власти и с манипулированием общественным сознанием в Израиле именно по теме арабского террора рассмотрим на ряде примеров.

Первый. Периодически государство сносит дома террористов. Нам предлагается думать, что семья террориста теперь, потеряв жилье, будет из милости ютиться у родственников и знакомых, жить в нищете. Об этом явно не говорится, но нам предлагается мысленно поставить себя, живущего по израильским законам, в ситуацию, как если бы нас выгнали из нашей квартиры, ее разрушили, но мы бы продолжили, уже без жилья, платить ипотечную ссуду (иврит: машка́нта): жить негде, новой квартиры не купить, снять квартиру не на что, все съедает ипотека за разрушенную квартиру – ужас, холод хватает за сердце. Но нам никогда не рассказывается о том, что на самом деле происходит на месте действительно разрушенного силами нашей армии дома. А там, быстро убрав обломки, на деньги Саудовской Аравии (всегда щедро оплачивающей террор против евреев), строится новый дом «пострадавшей» семьи, как правило, более просторный и роскошный, чем разрушенный (террор против евреев должен вознаграждаться). Мы не знаем, есть ли страховой полис, покрывающий стоимость дома после его разрушения израильской армией, но проблемы денег на строительство нового дома у семьи не существует. То есть разрушение дома террориста реально оказывается не наказанием его семье (что в применяемой нами, к сожалению, нееврейской системе права само по себе спорно, так как в этой строго исполняющейся судебной системе семья, вообще говоря, не должна отвечать за преступника), а израильский рецепт улучшения жилищных условий семей террористов в награду за удачно выполненный теракт с убийством еврея. Иными словами, имеются разговоры (ДЛЯ НАС) о жестоком, но справедливом наказании террора при реальной выдаче (ИМ) награды за террор. Во время последних арабских «волнений», стоящих жизни не столь уж малому числу евреев, в новостном интернете проскочило сообщение, что правительство обсуждает возможность запрета восстановления разрушенного жилья на старом месте. Но, во-первых, при сверхмассовом нелегальном строительстве в арабском секторе такой запрет (если бы он был принят) ничего не может вызвать, кроме сочувствия правительству, по причине его, правительства, совершенно полного непонимания реальной ситуации; во-вторых, само обсуждение такого запрета лучше всего говорит о том, что разрушенные дома восстанавливались на прежнем месте; и в-третьих, эта тема поспешно исчезла из сообщений. Даже если бы такой запрет и был декларативно принят, остались бы многочисленные вопросы о его реализации, и о реальном контроле за ней, и о тихой отмене этого запрета спустя очень короткое время без информирования о том широкой общественности.

Второй. Обстрел Израиля ракетами из сектора Газа и израильская реакция на него. Мы НЕ будем касаться нескольких вопросов. Во-первых, мы не будем даже пытаться отвечать на вопрос, как могло такое быть в любом нормальном или не очень нормальном государстве, что после первой же ракеты (выпущенной по Израилю много лет назад) у той власти еще осталась бы возможность продолжать стрелять в нас ракетами – этого не могло быть нигде и никогда. После первого запуска та власть была должна, просто была обязана потерять саму возможность (или желание) запускать по нам ракеты или перестать быть властью. А наш Юг больше десятилетия с завидной периодичностью загружается в убежища из-за массового ракетного обстрела и ждет, когда усилиями «прогрессивного» мирового сообщества наступит очередное хрупкое «успокоение», во время которого ракеты становятся всего-то единичными (бред какой-то!). Во-вторых, мы не будем ругать «Железный купол». При всем его блеске, при его просто невообразимо прекрасном ТЕХНИЧЕСКОМ успехе нам пытаются продать, что эта система защищает евреев от вражеских ракет. А на самом деле она защищает ХАМАС, позволяет именно ХАМАСу оставаться у власти. Ведь если бы не было «Железного купола», то даже нашему правительству пришлось бы реагировать на массовые ракетные обстрелы нашей территории, и реагировать жестко. А нашему «еврейскому» правительству этого ох как не хочется. А так – жертв среди евреев терпимо немного (опять бред!), ракеты в своей массе сбиваются, можно не лишать ХАМАС власти.

Но особо смешными представляются реакции Израиля на ракетные обстрелы, изображаемые как акции «возмездия». Чаще всего спустя несколько часов после обстрела, ночью, наши самолеты бомбят цели в Газе. Этими целями в большинстве случаев оказываются пустые сараи, построенные специально для тренировки наших летчиков на точность бомбометания в ночное время, но народу объявляется о «жестком израильском ответе». Иногда нам докладывают, что бомбардировке подверглись склады боеприпасов и производственные мощности ХАМАСа по производству боеприпасов. Возникает простенький вопрос: если мы так хорошо знаем эти цели, почему они все (все!) не были уничтожены во время «жесткого» ответа в прошлый раз? Мы что, их специально сохранили ХАМАСу, чтобы породить очередной обстрел нас?

А самолетная беготня именно за звеном ракетчиков (мальчишек!), выпустившим очередную ракету или готовящимся ее запустить! Не может быть, что начальству невдомек, что для предотвращения обстрелов нужно не по мальчишкам стрелять (хотя и их не жалко – они запускают по нам отнюдь не фейерверковые ракеты), а уничтожать («нейтрализовывать») их командиров, и чем выше рангом, тем эффективнее, вплоть до политического руководства. Но именно это политическое руководство пользуется широким иммунитетом, свято сохраняемым израильским правительством. Зато нам упорно докладывают об успехе поражения очередной тройки мальчишек из бесчисленного числа непрерывно формирующихся таких троек. Все (кроме нашего правительства) понимают, что при угрозе удара молотком наказывать нужно не молоток (тройки мальчишек) и даже не руку (полевых командиров), а голову, наметившую и реализующую этот удар молотком.

Третий. Наш бравый министр обороны неоднократно заявлял, что основной вид арабского террора сейчас – это террор неорганизованных и не принадлежащих ни партиям, ни бандам одиночек. А мы не можем же приставить полицейского к каждому арабу. То, что было понятно всем евреям, не было понятно министру обороны, пока, наконец, Авигдор Либерман не заговорил о том, что террор одиночек инициирован и сознательно, планово инспирирован многолетней (уже больше двух десятков лет, дольше, чем живут на свете нынешние террористы) промывкой мозгов, эффективно и открыто осуществляемой Автономией. Их газеты, радио, телевидение ежедневно и ежечасно воспевают убийц в качестве национальных героев, их система воспитания с детского сада готовит только и исключительно будущих убийц евреев. В этих условиях для любого молодого араба, даже для ребенка детсадовского возраста, идеалом и целью жизни уже давно стало убийство евреев. А мы, наблюдая два десятка лет за этим разгулом натравливания на нас всех (всех!) детей и молодежи Автономии, не прекращаем силой этот ужас, а «выражаем озабоченность» и «призываем» руководство Автономии прекратить подстрекательство. То есть мы сознательно позволили им вырастить у нас под носом, в сердце нашей Страны массовое поколение убийц евреев, которое больше ни на что в жизни не способно, и продолжаем объяснять нашему многострадальному и убиваемому в самом прямом, физическом смысле народу, что такова, мол, обстановка и сделать ничего нельзя, придется неизбежно платить жизнями ваших близких за наше многолетнее непонимание и бездействие. И мы совершенно не пытаемся воздействовать на среду, на массу населения, этих террористов готовящую. Мы делаем вид, что не понимаем, что за каждого ликвидированного террориста эта среда выпустит на нас и десять, и сто новых террористов.