Едва успела проглотить завтрак, заявился – без стука, ну и манеры – облачённый в камзол с меховой оторочкой худощавый дядька профессорской внешности. Не закрывая дверь, он замер в выжидательной позе. Юлька поднялась, отложив салфетку. Весёлая служанка успела водрузить не её голову ажурную корону из хитрых переплетений золотой проволоки с вставленными в узлы рубинами, вторая набросила на плечи горностаевую мантию. Надо идти, смотреть, что у них там. Слабость никуда не делась. Юльку пошатывало, сопровождавший её дядечка, сохраняя невозмутимое лицо, позволял держаться за его согнутую в локте руку. В зале их ожидала Юлина мама. Она тоже облачилась в мантию, из-под которой виднелось ярко-синее атласное платье. Гордо поднятую голову венчала громоздкая золотая корона, украшенная россыпью крупных изумрудов. Увидев дочь, королева дрогнула, по лицу пробежала тень. Прозвучал участливый вопрос, смысл которого Юлька угадала и кивнула в ответ. Мать подошла ближе, знаком приказала свите уйти. Все двинулись в распахнутые двери, ведущие на опоясывающий здание балкон. Избавившись от свидетелей, мама выхватила из крошечной сумочки, висящей на поясе, пузырёк. Юлька узнала: тот самый, что дал старик. Послушно взяла, выпила. Постояв ещё с минуту, почувствовала, как тепло разливается по телу, и сжала мамину руку: да, ей значительно лучше. С улицы доносился шум тысяч голосов. Казалось, за стенами дворца море катит волны всё более мощные и грозные с каждым подходом. Мать натянуто улыбнулась, отпустила Юлю и прошествовала вперёд. Пришлось топать за ней.

Первое, что встретило Юльку на балконе – удар холодного воздуха. Второе – взметнувшийся к небу многоголосый крик. Заняв свободное место у мраморных перил – свита разделилась на две части и стояла по бокам – мать и дочь оказались под прицелом тысяч пар глаз.

– Юлла! Юлла! – скандировала толпа.

Это было необъяснимо. Юлька огляделась: короля нет? Выходит, и во сне мать осталась без мужа? И всё же, почему подданные приветствуют не королеву, а принцессу? Или не приветствуют? Шум толпы скорее напоминал шторм, чем мирный морской прибой. Сцена затягивалась и раздражала Юльку. Надо было выкинуть какой-нибудь фортель. Вспомнила кадры из советской хроники: вожди на трибуне мавзолея, приветственно машущие ручкой. Так и сделала. Подняла руку на уровень подбородка и неторопливо поводила туда-сюда. Тишина обрушилась, словно спрятанный за стеной звукорежиссёр вырубил звук. Люди, запрудившие площадь перед дворцом, застыли с поднятыми головами, не сводя взглядов с балкона. Мать зашипела что-то злобное. «Чего это они? – удивилась Юлька – Подумаешь, прикололась. Нельзя, что ли?» Она продолжала помахивать, растянула губы так, что стало больно, и наклонила голову, взглянув вправо, потом влево, потом снова вправо, и снова влево.

– Ю-у-у–а-а-а! – взорвалась толпа.

В воздух полетели шапки, руки поднялись и размахивали в ответ на Юлькино приветствие. Потом началось движение: задние стремились вперёд, те, кто стоял ближе, вынуждены были расходиться в стороны, чтобы дать дорогу жаждущим рассмотреть принцессу. Юлька продолжала помахивать и улыбаться. Боковым зрением она увидела, что мать, а за ней и свита, копируют жест. Стало весело, она уже улыбалась, ничуть не притворяясь.

Рука мёрзла. Приходилось прятать её под мантию и тереть другой тёплой рукой. Над толпой пролетал вздох разочарования. Мать что-то недовольно шипела. Юлька снова выпускала руку на свободу и помахивала, чувствуя, как боль стреляет в запястье и в локте.

Дико обрадовалась, услышав пронзительный голос мужчины в камзоле с меховой оторочкой. Он выступил вперёд, выбросил руку, указывая на Юлю и прокричал довольно длинную фразу, где не было вразумительных слов, исключая одного – «Юлла». Народ на площади завыл: «Ю-у-у-а-а-а-а». Юлька спрятала закоченевшие пальцы подмышку и чуть не бегом бросилась с балкона, опережая неспешно плывущую маму. Хотела свернуть в «свою» комнату, но путь преградил всё тот же дядька, он шагал с каменным выражением лица и неуловимыми движениями упреждал Юлькины попытки свалить. Двигаясь во главе процессии, королева и принцесса прибыли в следующий зал, где обнаружили накрытый на двадцать персон стол. Во главе располагалось кресло с широкой и высокой спинкой, увенчанной крупной стилизованной короной. Оставив его без внимания, мать прошла к тому, что стояло напротив, меньшего размера и более скромной короной. По правую руку от мамы пришлось садиться Юльке – на стул, отмеченный крохотной короной. Остальные предметы мебели выглядели обычными, но смотрелись нарядно, вписываясь в единый стиль: белое крашеное дерево и брусничного цвета бархатная обивка.

Уже через минуту вся толпа расселась. Рука в белой перчатке – её обладателя Юля не увидела – поставила перед ней тарелку супа. Не обращая внимания на сотрапезников, девушка схватила лежащую на салфетке ложку и принялась за еду. В прозрачном бульоне с едва заметными блёстками жира удалось найти десяток мелко нарезанных кусочков варёной говядины, крупу, напоминающую перловку, но помельче, и кусочки овощей – не слишком много. Тем не менее, горячая, пусть и малосолёная, без специй еда хорошо согревала, Юля ела с аппетитом. На второе принесли жареные косточки, обтянутые тонким слоем мяса и кожицы. Вероятно, перепел. Девушка слышала о таких деликатесах, но никогда не пробовала. Оказалось довольно вкусно. Десерт – пышная бело-розовая масса – был выше всяких похвал. Юлька выскребла всё до капельки и, отставив вазочку, перехватила недоуменный взгляд сидевшего напротив, чуть правее от неё, юноши. Парень был симпатичный. Волнистые ухоженные волосы тёмными локонами падали на плечи. Глаза, цветом напоминавшие лягушачью кожу – бурую с зеленоватым оттенком, были очень выразительны. Яркие полные губы выглядели напряжёнными, владелец, словно стесняясь их объёма, несколько растягивал их, что, впрочем, не выглядело улыбкой. Обед завершился подачей нарезанных свежих фруктов. Фрейлины и вельможи, прихватив с собой тарелочки с фруктовым ассорти, выбирались из-за стола и разбредались по залу, кучкуясь около окон или в глубине у колонн. Парень, до сих пор сверливший Юльку взглядом, отдающим болотной тиной, качнул головой, приглашая отойти в сторону. Она послушно проследовала к дальней колонне. Там в небольшом углублении прятался портрет короля.

– Па-а! – невольно выронила Юлька.

Визави проигнорировал возглас и завёл длинную речугу. «Мозги пудрит девушке, – усмехнулась про себя Юля и поправилась, – принцессе». Подавляя растущую неприязнь, хотела уж спросить: не владеет ли, случаем, молодой человек русским? Не успела, заметила спешащую к ним маму. Та бросила напыщенного вельможу, не дослушав его, и шла к дочери сама, что, по всей вероятности, противоречило правилам. Юля была рада отделаться от навязчивого кавалера и шагнула навстречу. Королева обронила несколько вполне добродушных фраз, обращаясь к парню, и увела дочь, взяв под локоток. Никто не последовал за ними. Скорее всего, мама вернётся к прерванным беседам. Юле же пришлось опять остаться в комнате одной.

За окном темнело. Усталость от необъяснимых событий и переживаний наводила на мысль о «поваляться и почитать». Книги не пришлось долго искать. Четыре шкафа находились в смежной комнате, напоминавшей кабинет, совмещённый с библиотекой. Вытянув из плотного строя шесть томиков наугад, Юля раздражённо бросила их один за другим на стол. Ни русских, ни английских – сошло бы на худой конец – текстов не обнаружилось в здешнем собрании.

Возвращаясь в спальню, наткнулась на угрюмую служанку. Та стояла, потупившись – изображала скорбное ожидание. Весёлая порхала у кровати: сняла и сложила блестящее стеганое покрывало, отвернула угол одеяла и распустила шнурки балдахина.

Руки печальной служанки тоже оказались ловкими: уже через минуту Юлька избавилась с её помощью от тесного наряда и облачилась в просторную рубашку из кипельно-белого батиста с кружевом по подолу и краям широких рукавов. А ещё через минуту она сомкнула веки, лёжа не воздушно-пушистой перине под лёгким, но удивительно тёплым одеялом. Заснула мгновенно. Прикольно звучит: заснула во сне.

Не успев сделать двух глубоких вдохов мирно почивающего человека, Юля открыла глаза. Вскрикнула от восторга, увидев любимую родную комнатку. Потянулась. Пошевелила пальцами рук и ног. Резким движением вскочила с кровати. Подпрыгнула, присела, снова подпрыгнула, снова присела, выудила из-под кровати гантельки и начала выполнять привычные упражнения. Как приятно ощущать силу в мышцах! Тянуть их, напрягать, смотреть, как надуваются под кожей бугорки. С кухни прилетел запах жареного теста, смешанный с ароматом варёной вишни. В желудке раздалось требовательное урчание. Конечно! Вчера улеглась без ужина. Завтраки-обеды во сне не в счёт.

Метнулась на кухню как была – в ажурных трусиках и майке до середины попы. Обняла маму, колдующую над сковородкой со шкворчащими блинчиками – покупными, понятное дело, мама не любила готовить, да и когда ей! Она успела обернуться:

– Без тапок! Без халата! Марш одеваться.

– М-м-м… с вишней! Обожаю!

От вчерашней грозы не осталось и тени. Разве что, наблюдая, как дочь моет тарелки после завтрака, мама проговорила задумчиво:

– Прости, Юляшка, я вчера сорвалась. Не смогу купить тебе айпад, чего уж. Оставляй. – Юля кивнула, не оборачиваясь, мама добавила: – Но не думай, что это тебя обяжет. Отец слишком…

– Не переживай, мамуля, всё равно, я люблю тебя больше всех-всех-всех.

День прошёл чудесно. Преподаватели в честь дня рождения не беспокоили вопросами, напротив, поздравляли с восемнадцатилетием и произносили многословные пожелания. Девчонки обнимали, чмокали в щёки, неизменно пророчили любовь, готовую обрушиться на голову счастливицы с минуты на минуту. После занятий отправились в кафешку неподалёку от колледжа. Тётя Лиза – мамина сестра – кинула на карту имениннице шесть тысяч рублей, можно было оттянуться компанией. «Алисо» – вполне симпатичное заведение, названное в честь супруги хозяина – встретило тихой музыкой, мягким фрагментарным освещением и запахом хвои: готовясь к встрече нового года, здесь испытывали недавно купленную ароматическую насадку в систему кондиционирования. Стол на восьмерых был накрыт в глубине помещения рядом с невысоким подиумом, символизирующим сцену, где пели караоке. На стене висел большой экран, там транслировали слова выбранной песни и, по желанию, изображение поющего. Сейчас на сером полотне мелькали кадры последнего клипа певицы Нюши.

Девушки расселись: Юлька во главе стола, рядом с ней подруги Дина и Вита, чуть дальше близняшки Наташа и Настя, отличница Оля, первая красавица колледжа Оксана и её вечная сопровождающая толстушка Ритка. На белой нарядной скатерти были расставлены предварительно заказанные напитки: изумрудный Тархун, золотистая Меринда, янтарная Кола. Между бутылочками и высокими стаканами разместились плоские тарелки с канапе.

– Гуляем! – сделала широкий жест Юля, – заказывайте, кто что пожелает!

Хотя время, когда кафе работало в режиме ресторана, ещё не пришло, администрация позволила включить для весёлой компании караоке. Сначала подруги пели под «Лабутены» сочинённое шутливое поздравление, потом уговорили именинницу исполнить что-нибудь. Юлька отнекивалась, ссылаясь на отсутствие инструмента. Будь здесь гитара, с удовольствием спела любимое из репертуара «Мельницы» – «Тристан» или «Прощай», смеясь, обещала выступить на новогоднем концерте в колледже. Дина – задушевная подруга – не отстала, пока не вытолкала Юлю на возвышение у дальней стены, вручив микрофон. Запустила «Каждый раз» Монеточки. Немного сбивчивое исполнение вызвало аплодисменты других посетителей кафе. Одноруппницы, скакавшие вокруг, хлопали громче всех и потребовали ещё песню. После «Нет монет» певице удалось отдохнуть, её сменил у микрофона паренёк в прямоугольных очёчках, на вид типичный ботаник. Прилизанная причёска, аккуратный короткий пиджачок и выглаженная рубашка совершенно не сочетались с низким хрипловатым голосом, едва раздались первые слова: «Пешеходом уже быть достало, и всего как обычно мало…», девчонки завизжали. «Зачем большие окна трамваю», – пели уже все вместе. Начался батл – Монеточка против «Градусов». Потом в ход пошли Цой и Гребенщиков. Кафе болело с одинаковым рвением за обоих исполнителей. Танцевали, скакали, размахивая руками, подпевали. Вряд ли кто из колледжа, да и из школы смог бы похвастаться таким крутым днём рожденья. Не так уж и важно, что победа осталась не за ней – ботаник спел из «Металлики» на русском «Иное не важно». У Юльки слёзы на глазах выступили от проникновенного исполнения, она отмахнулась от Дины, нашёптывающей раздобытую инфу – зовут Саша, друзья провожают его в армию – и подошла пожать сопернику руку. Тот не растерялся, обнял девушку, поцеловал в щёку и шепнул:

– Ты нереально крутая! Жди, через год встретимся.

– Где? – изумлённо спросила Юля.

– Да хоть здесь. Через год. Лады? – улыбнулся он, отстраняясь, и тихонько пропел: – Отслужу как надо и вернусь.

Девушка засмеялась и кивнула. Она не приняла всерьёз слова Саши, просто хотелось поддержать непринуждённую атмосферу и не расставаться с тёплым чувством, будто они давние друзья. Конечно, парень забудет этот вечер не то что через год, а уже через неделю, погрузившись в непривычную обстановку, где день расписан по минутам и времени на глупости не остаётся. Победителя песенного батла позвали ликующие друзья: молодчага Санёк, показал, как надо петь! Хотя не забыли поаплодировать вслед уходящим из кафе девчонкам. Подруги расстались на площади: кто-то побежал на троллейбус, кто-то взял такси, Дина с Юлей решили прогуляться, им было по пути.

– Джулия, – заикалась от восторга Дина, – чего ты попёрлась в управленческий колледж?! Тебе прямая дорога на эстраду! В «Кулёк» бы поступала или вообще, в Москву, в театральный рванула!

– Ты бы маме моей объяснила, – хмыкнула Юля, – как российская эстрада во мне нуждается.

– Влетит? – посочувствовала подруга: девушки возвращались поздно, чего Юлькина мама очень не любила.

– Надеюсь, спит. Я предупредила. Мне, в конце концов, восемнадцать.

– А, – сделала неопределённый жест Дина, – разве им докажешь!

– Не будем о грустном, – обняла подругу Юля, – проводить?

– Не-е-ет! Меня папа встречает, я ему звякнула, когда выходила.

Папа. Юле стало тоскливо от Дининых слов. Конечно, она тоже могла попросить отца встретить её на крыльце «Алисо» и проводить до дверей дома, мама намекала на это: «Хорошо бы Ветров реально о тебе позаботился, чтобы ты не болталась одна по вечернему городу!» Но… представляя, как папа прощается с ней у своей прежней квартиры и отправляется ТУДА, она чувствовала такую досаду, что не решалась испытать это в реале.

Мать либо спала, либо делала вид. Не верилось, что она не дождалась возвращения загулявшей до полуночи дочери, но проверять Юля не стала. В полудрёме умылась, почистила зубы и отправилась в постель.