– Обложка понравилась, – признался он.

Обложка и в самом деле была знатная, Бэтмен на мотоцикле, и в углу криво улыбающаяся рожа Джокера.

– И что ты понял в фильме?

– Они, – Сережа ткнул пальцем в Джокера и «двуликого» Харви, – могли бы стать друзьями.

Неожиданная трактовка, но… Почему бы и нет? Сережа подошел к кровати и начал снимать покрывало.

– А тебе они не снятся? – не удержалась я.

– Нет, – спокойно ответил он, сворачивая покрывало и пристраивая его на стул, – их же не существует. Как и Фредди Крюгера.

– Ты и про Фредди смотрел?

Он заулыбался:

– У Ксении все фильмы про Фредди есть. Я все посмотрел.

И тут я вспомнила, что когда-то, еще в институтские годы, Ксенька старательно собирала коллекцию фильмов ужасов. Сначала на видеокассетах, потом пришлось покупать все то же самое уже на DVD. Тогда это ее хобби никого не напрягало. Наоборот, когда намечалась вечеринка, ее обязательно звали с условием, что она принесет пару кассет из своей коллекции. Скорее всего, у Ксеньки никаких других дисков просто нет. Правда, мне все же было сомнительно, что она разрешала Сергею смотреть эти фильмы. Неожиданно я отметила, что думаю о Ксении в прошедшем времени, а это нехорошо.

– Ложимся, – скомандовала я, – завтра во сколько вставать нужно, чтобы в садик успеть?

Он не знал, я выставила будильник на половину седьмого. Из глубин моего детства всплыли воспоминания, что садики открываются чуть ли не в пять часов утра, или в шесть, в общем, как-то очень рано. Сейчас, конечно, вряд ли кто тащит ребенка в садик к шести часам, но в восемь они уж точно должны быть открыты. Если учесть, что я не знаю, как быстро просыпается Сережа, что и как он ест на завтрак, во что его завтра одевать, а до садика топать, как выяснилось сегодня, двадцать минут, то полтора часа – это тот минимум, за который мы сможем без спешки собраться и дойти.

– Чистить зубы и спать!

Сережа направился в ванную, закрыл за собой дверь, чему я страшно удивилась, потому что собиралась проконтролировать, как он чистит зубы. Он плескался там не меньше двадцати минут, и все это время я стояла под дверью и прислушивалась. Как только душ перестал шуметь, я немедленно ретировалась на кухню, мне не хотелось быть застуканной подслушивающей под дверью.

– Спокойной ночи, – крикнула я Сереже, когда он в трусиках и тапочках прошлепал по коридору в свою комнату.

Теперь можно подумать и о своем ночлеге. На Ксюхину кровать я ложиться не стала из суеверных соображений, постелила себе на диванчике в гостиной. Диван был относительно новый, без продавленных пружин, в меру мягкий. Но мне все равно не спалось. Загадочный «черный дядька», дважды упомянутый Сережей, не давал мне покоя, как «черный человек», заказавший «Реквием», Моцарту. Я несколько раз вставала, подходила к окну и внимательно рассматривала лесной массив, через который нам завтра утром придется идти. Где-то там, на неведомых дорожках, стоит страшный черный человек и поджидает очередную жертву. Эк у меня нервы-то расшалились.

Я потопала на кухню, разыскала там чай с мятой, заварила и села перед телевизором. Раз уж все равно не спится, может, кино какое посмотреть. Телевизор был настроен на DVD, я ткнула в кнопку play, на экране возник жуткого вида зомби, пытающийся влезть в окно, за которым торчали белые от ужаса лица главных и второстепенных героев. Судя по их количеству, это было почти начало фильма. Я немного промотала вперед, количество героев несколько поубавилось, – до нескольких добрались кровожадные зомби, покусали их, отчего те быстро пострашнели и тоже стали зомби. Все понятно, фильмец класса В, в конце концов, в живых останется главный герой и его подружка, скорее всего, – вон та противного вида блондинка, которая громче всех визжит. Не ожидала я, что у Ксении водятся такие, мягко говоря, не лучшие образцы жанра. Главный герой тем временем взбежал по лестнице на второй этаж и обнаружил в спальне телефон, немедленно схватил трубку, но туповатые на вид зомби оказались не лыком шиты. В кадре появилась рука, держащая ножницы. Один взмах ножницами, – и телефонный провод приказал долго жить. Камера метнулась наверх, где главный герой судорожно нажимал на кнопки, пытаясь реанимировать молчащий телефон. Ясное дело, у него ничего не получалось. Любому нормальному человеку уже стало бы ясно, что связи нет, но главные герои третьесортных фильмов ужасов особой сообразительностью не отличаются. Вот и этот продолжал мучить кнопки, вместо того, чтобы подумать над альтернативными вариантами спасения. Наконец и до него доперло, что он теряет понапрасну время. Главный герой разозлился и в сердцах отбросил трубку. И тут, – о, чудо, – телефон зазвонил. Я невольно заинтересовалась таким нетривиальным поворотом сюжета, однако, главный герой почему-то на звонок никак не отреагировал, а бросился на первый этаж, где десяток зомби давали прикурить второстепенным героям.

Неожиданно меня кто-то дернул за рукав, я непроизвольно вздрогнула и повернула голову. Рядом с креслом стоял Сережа в трогательной желтой пижамке с уточками. Мне стало стыдно: в самом деле, включила звук громко, у ребенка был тяжелый день, а рычание зомби и крики погибающих героев мешают ему заснуть.

– Извини, – машинально произнесла я, – сейчас сделаю потише.

Он покачал головой:

– Телефон звонит.

Тут до меня дошло, что это не в фильме, а у нас, в реальной жизни зазвонил телефон.

– Иди спать, – я погладила Сережу по спине, отчего он слегка передернулся, – я отвечу.

Он пошел к себе в комнату, но почему-то у меня была полная уверенность, что он не лег, а стоит за дверью и слушает. Я бросила взгляд на часы, – ничего себе, половина второго. Приличные люди в такое время не звонят, но зато вполне могут звонить люди неприличные! Ну, конечно, не зря же сегодня Максимыч записывал координаты Алексея. Наверняка его уже нашли и вызвали для беседы. Славно, славно… Ничего не подозревавшая в течение нескольких месяцев Елена Вениаминовна столкнулась с неприятной правдой жизни и (я очень на это надеялась) устроила супругу безобразный скандал. Я с мстительной радостью направилась к телефону, предвкушая удовольствие от беседы с незадачливым и непорядочным Ксенькиным любовником, как вдруг до меня дошло, что, если его вызывали в полицию, сюда он звонить не будет. Ведь ему наверняка сказали, что Ксения в больнице.

Я притормозила на полдороге. Телефон продолжал звонить, тот, кто набрал в столь поздний час Ксенькин номер, очень ждал ответа.

Если это не Алексей, а это точно не он, тогда… Тогда… От неожиданной догадки меня бросило в жар. Наверное, это из больницы. Может, может такое быть. Если в состоянии Ксении наступило ухудшение. Думать, до какой степени могло наступить ухудшение, не хотелось. Для звонка в половине второго, на мой взгляд, могло быть только одна причина, – Ксения умерла. Я сделала пару глубоких вдохов и выдохов и взяла трубку.

На том конце провода не слишком приятный женский голос произнес:

– Алло, алло, кто это?

Да, похоже, что это из больницы, – какая-нибудь ночная дежурная, которую сначала выдернули к умирающей, а теперь еще навесили «приятную» обязанность сообщить родственникам о факте смерти.

– Здравствуйте, – вежливо, но сухо ответила я.

– Кто это? – удивился женский голос. – Ксения, ты?

Я облегченно выдохнула, – вариант с больницей и дежурной медсестрой можно вычеркнуть. Это какая-то знакомая Ксении, новая знакомая. Судя по тембру, женщина немолодая, судя по времени звонка и манере говорить, – незамутненная какими-либо правилами приличия.

– Здравствуйте, – еще раз произнесла я, подчеркнув голосом это слово, – Ксении нет дома.

Незамутненная женщина проигнорировала мое «здравствуйте» во второй раз.

– А где ж она? – удивленно выдохнула моя собеседница и тут же с подозрением спросила, – А вы кто? Что в ее квартире делаете?

Обычно я таких хамок осаживаю сразу, но тут мне потребовалась минута, чтобы собраться. А тетка, тем временем, продолжала гнусить в трубку, кто я такая, да откуда я взялась.

Причем говорила она это с таким напором, как будто у нас был не телефонный разговор, а допрос.

– Погодите, – перебила я словесный поток, – замечу, что это вы сюда звоните. Причем в неурочное время. Есть такая штука, как правила приличия, вы о них, судя по всему, не слышали, так позвольте вас просветить. Во-первых, неприлично звонить после одиннадцати вечера, если только не произошел какой-нибудь форс мажор. А второе, – первым представляется позвонивший…

Тетка замолчала, видимо, переваривала полученную информацию. Я мысленно подготовилась ко второму раунду, такие хамоватые особы, когда им даешь отпор, сначала теряются, но потом, придя в себя, вновь идут в атаку. Однако этой тетке удалось меня не на шутку удивить. После продолжительной паузы она заговорила извиняющимся и даже заискивающим тоном.

– Вы извините, пожалуйста…

Я молчала, собеседница поняла, что только извинения не достаточно и представилась:

– Меня зовут Людмила Станиславовна, я работаю вместе с Ксенечкой. Сегодня ей во вторую смену выходить, а она не вышла. Вот я и звоню, узнать, не случилось ли чего.

Я дурой себя никогда не считала, мое ближайшее окружение тоже всегда воспринимало меня как человека хорошо соображающего, внимательного, умеющего сопоставлять и делать выводы. Но как на солнце есть пятна, так и в жизни бывают ситуации, когда даже самый внимательный и сообразительный человек не замечает очевидных нестыковок. Иногда эта поразительная «слепота» не имеет далеко идущих последствий, и заканчивается хлопаньем себя по лбу и беззлобной руганью типа «ах, я, раззява этакий, как же раньше-то не сообразил». Но бывает и по другому… Когда ты интуитивно понимаешь, что упустил, не заметил что-то очень важное, но гонишь от себя эту мысль, и вспоминаешь о ней лишь тогда, когда непоправимое уже произошло, и ты, разбитый горем и отчаянием, мысленно отматываешь время назад и находишь, непременно находишь тот момент, когда все началось, когда еще можно было что-то изменить.

А самое обидное, что жизнь или судьба, она ж знаки посылает, чтобы обратить наше внимание на важность момента. Очень редко встречаются случаи, когда «точка невозврата» никак не отмечена. Сплошь и рядом случается, что сигнал был послан, но по тем или иным причинам, адресат его проигнорировал. Вот и я не придала большого значения первому сигналу.

Людмила Станиславовна слегка кашлянула в трубку, видимо, хотела убедиться, что связь не прервалась, и я еще участвую в беседе.

– Ах, да, извините, – спохватилась я, – меня зовут Ирина, я подруга Ксении. С Ксенией произошло несчастье, на нее кто-то напал сегодня утром, сильно избил. Сейчас она в реанимации.

Получив такую информацию, старушка Людмила Станиславовна должна была заохать и запричитать. Но она оказалась крепкой женщиной, деловито поинтересовавшись, в какой больнице лежит Ксения, записала под мою диктовку адрес и фамилию лечащего врача, уточнила, есть ли приемные часы. Узнав, что к Ксении все равно не пустят, спросила, можно ли будет переговорить с врачом. В общем, вела себя так, как будто Ксения была ее близкая родственница, а не коллега, с которой проработано вместе всего ничего. Волнение Людмилы Станиславовны выдавал лишь ее голос, – в нем добавилось скрипучести и дребезжалости. А еще, и вот это мне не понравилось, еще сменились интонации. Исчезло заискивание, зато появились поразившие меня сочувственно-торжествующие интонации. Так бывает, когда один человек предупреждает другого об опасности, тот, другой, предупреждением пренебрегает и с ним случается несчастье. Вот тогда первый, с одной стороны, сочувствует, с другой стороны, в его сочувствии (даже вполне искреннем) явно читается злорадное «а я же тебя предупреждал».

В общем, послевкусие от разговора осталось неприятное. Может, не стоило говорить этой Людмиле Станиславовне, в какой больнице лежит Ксения. Впрочем, несколько последних месяцев Федосеева избегала старых знакомых, зато у нее появились новые. Кто знает, в каких она отношениях с этой Станиславовной. Наверное, в близких, раз та звонит посреди ночи. Я посмотрела на часы, четверть третьего, пора и мне ложиться. Интересно, Сережа заснул или нет? Я тихонько на цыпочках зашла к нему в комнату. Занавески не были задернуты, поэтому не было смысла зажигать ночник, – вполне хватало света уличных фонарей. Сережа лежал на спине, вытянув руки поверх одеяла. Я прислушалась, он дышал равномерно и глубоко, – значит, спит. Видимо, много вертелся, прежде чем заснул, с одной стороны одеяло почти сползло на пол. Я подошла поправить, мальчик как будто почувствовал мое приближение и стал дышать еще реже. Я нагнулась, подняла свисающий край и, сама не знаю почему, быстро выпрямилась. Есть! Так я и думала. Глаза Сережи были крепко закрыты, но веки слегка дрожали. Значит, когда я нагнулась, он открывал глаза, а потом еле успел их закрыть, не ожидал, что я так быстро вернусь в вертикальное положение. Не спит, притворяется. Наверное, подслушивал мой разговор с Людмилой Станиславовной. Надо будет, кстати, завтра расспросить его, вдруг Ксения что-то рассказывала. Вот по дороге в детский сад эту тему и обсудим. А еще завтра мне нужно будет просмотреть Ксенькины ящики, найти хоть какие-то документы на Сережу, хотя бы свидетельство о рождении. Не могли же его привезти совсем без документов. В садик-то как-то устраивали. А потом надо будет подъехать в полицию, чтобы они выяснили, где проживают Сережины родители. Думаю, что это займет несколько дней, может, даже неделю или две. Ну, что же, придется потерпеть. Наверное, это моя карма, отработка за что-нибудь в прежних рождениях. Две недели можно потратить на улучшение кармы. С этой позитивной мыслью я заснула.