– Домой? – коротко спросил Сергей Анатольевич, когда Дуся убрала в тонкий кожаный портфельчик акты, подписанные Борисенко.

– Да нет, еще встреча на «Соколе».

– Надо чего, звони.

– Да что мне может быть надо?

– Ну не знаю, мало ли. Бабушка-то как, дома?

– Ну да.

– Так и шла бы домой, завтра на «Сокол» съездишь.

– Хорошо, Сергей Анатольевич. Домой пойду. – Дуся улыбнулась.

– Врушка-то, господи. Ну иди давай на встречу на свою. А то я и так ревную, кого ты там еще рекламируешь. Хоть не бытовую технику?

– Нет, я конкурентов не размещаю.

– И это радость. А то, Дусь, – голос его стал жалобным – переходи ко мне работать, а? Порадуй старика, дела сдавать некому.

– Что это вы, Сергей Анатольевич? Какие еще дела сдавать?

– Какие-какие. Такие. Не сразу же сдавать, а года через два. Сразу тебя, конечно, никто не поставит на мое место. А на пенсию соберусь – будешь уже готовым специалистом. Дусь, подумай, перспектива хорошая. У тебя же экономическое образование? Вот и будешь работать по специальности. А то черт знает чем занимаешься.

– Побойтесь бога, Сергей Анатольевич! Реклама – двигатель торговли. Ваш же товар рекламируем.

– Так и тут будешь мой товар рекламировать. Будет твой.

– Да нет, спасибо, Сергей Анатольевич.

– Не спасибо, а подумай.

– Хорошо.

Попрощавшись, Дуся вышла из «Неяды» и пошла пешком в сторону метро. До шестнадцати еще было полтора часа, значит, можно прогуляться прежде, чем ехать на «Сокол» знакомиться с лакокрасочником.

Что тут думать, мысленно ответила она Сергею Анатольевичу. Думать тут нечего. Не может Дуся работать в полную силу, с утра до вечера. Не может. Бабуля у нее. И у Дуси все в порядке. И на работе, и дома. Вот так.

А ведь странно, задумалась Дуся, почему я не сказала ему про слежку? Он же спросил. Что со мной да все ли в порядке. Помощь предлагал. Испугалась. Чего испугалась? А того, честно сказала себе Дуся, что можно мужика подставить неизвестно под что. Он же лох в таких делах. Или не лох? В бизнесе не лох, а бизнес сейчас – сплошной криминал. И все-таки…

Дуся впервые задумалась о том, что ничего не знает о Борисенко. Лет ему где-то шестьдесят, значит, какую-то карьеру делал до перестройки. Опять же, в годы перестройки явно не растерялся, нашел, чем заняться. Кем он был в советское время? Военным? Крайне маловероятно. Чиновником? Партработником? Или?.. Да тоже не очень-то похоже. А с другой стороны, знает два языка, Дуся сама видела у него на столе немецкие и английские газеты. Не пьет: если бы пил, не выглядел бы так хорошо. Даже не курит. Интуиция – дай бог каждому. Всегда здоров: за те пять лет, что Дуся работает с «Неядой», ни разу не случалось так, чтобы Борисенко отменял встречу по болезни, даже в периоды эпидемии гриппа.

Что точно Дуся знает про Борисенко? Взрослые дочери, обе замужем. У одной – сын, лет шесть, у другой – девочки-близнецы. Жену зовут Маша. Господи, даже отчества супруги Сергея Анатольевича Дуся не знает! Где живет – не знает, чем занимался до девяностых годов – не знает, что за профессия у дочерей и у зятьев – тоже не знает… Зато Борисенко знает о ней много чего. Знает, что с элитным, в общем-то, образованием, полученным еще в те времена, когда в МГИМО нельзя было поступить без связей, Дуся работает менеджером в рекламном агентстве, потому что на руках у нее очень старая бабуля, а на такой работе достаточно свободный график. Знает, что родители погибли в автокатастрофе в 1991 году, будучи в командировке в другой стране. «Папа был журналистом-международником» – всем и всегда говорила Дуся, значит, и Борисенко так тоже должен думать. По идее. Еще Сергей Анатольевич знает, что у Дуси кроме бабули родственников нет, что отец – из детдома, а мама была у бабули единственной дочерью. Про графское происхождение, слава богу, ничего не знает. Фамилию бабули не знает. Или знает? Да нет, утвердилась Дуся, никому же не говорю, значит, и ему не сказала. Вообще мало кто знает о том, что бабуля после гибели Дусиных родителей решила найти своих родственников, растерянных после революции, и, даже будучи почти недвижимой, плохо владея речью, сменила фамилию и занялась поисками сестер, которые могли быть еще живы. Сколько сил и нервов поначалу стоило это Дусе! Но поскольку бабуля, занятая важным делом, совершенно не собиралась умирать, Дуся готова была и дальше разыскивать хоть кого угодно. Так кто же об этом знает? Знает дядя Слава, но он далеко. Знают кураторы от отцовой работы, они все знают. Катюшка знает. Пожалуй, и все, больше не знает никто. Значит, и Борисенко не знает. Что Борисенко знает про Дусю вообще? Что квартира у них однокомнатная, что Дуся не замужем и никогда замужем не была, что детей у нее нет… Ну не будет же Сергей Анатольевич рассказывать про Дусю все это каким-то уголовникам! С его осторожностью и тактом… Дусе ни про кого не рассказывает и про нее никому не будет. Хорошо, допустим.

Уже сидя в вагоне метро, Дуся вспомнила про мальчишку. Если сейчас войдет, дам ему денег, решила она. Сразу, как только начнет петь, достану кошелек и протяну несколько купюр, тогда и другие потянутся за деньгами. Это все, что я могу для него сделать.

Однако ни на «Коломенской», ни на «Автозаводской» певец не вошел, чем почему-то еще больше испортил настроение Дусе. Чтобы хоть чуть-чуть привести себя в форму, она заставила себя думать о новом клиенте. Голос у него уверенный. Продукцию любит. Как-то даже ему важнее не денег заработать, а осчастливить человечество. Это – самое плохое, потому что человечество как раз становится благодарным обычно с небольшим запозданием: когда уже очно не поблагодаришь. А вот слямзить при жизни гения плоды его трудов и получить от них прибыль – это как раз в духе сегодняшнего человечества. Есть ли у него сертификаты, разрешения, знает ли он, этот Дмитрий Иванович, что продукт должен соответствовать СНИПам, и нужны соответствующие заключения – работа, которую нужно сделать обязательно, чтобы товар пошел? В общем-то, это не Дусино дело, но все же, если индивидум хочет одарить человечество очередным эксклюзивом, он должен сам позаботиться о том, чтобы человечество знало, чей это подарок…

Время до встречи еще оставалось, и Дуся, выйдя на «Соколе», решила поесть. Рядом с метро была хорошая пиццерия, Дуся бывала там несколько раз, но есть два раза в день мучное Дуся себе не позволяла, а сегодня вечером – пирожки. «Поем салатов, – решила она, – а то что же, теперь из-за этих пирожков совсем ничего не есть? Салатик можно. И запить ананасовым соком, он жиры в организме расщепляет».

В самом конце веранды было свободно, официантка сразу приняла заказ, и Дуся достала книжку, купленную еще вчера, но так за весь сегодняшний день и не вынутую из сумки. «Вот ведь зацепил! – опять упрекнула она мальчишку из метро. – А я-то, я-то сама хороша! Впору в Армию Спасения! Или своего ребенка пора заводить, – вдруг грустно призналась она себе. – Маленького, беспомощного, родного… И бабуля была бы рада… Что-то ты, Евдокия Сергеевна, действительно засиделась в девках».

Читать совсем не хотелось, думать о работе – тоже. Хотелось жалеть себя, такую красивую, умную, образованную. Никем не востребованную хорошую хозяйку, верную жену, надежного помощника и соратницу, мудрую и справедливую мать двоих (или все-таки троих?) черноголовых шустрых мальчишек-погодков…

Дуся посмотрела через решетку веранды на тротуар, по которому в обе стороны спешили люди, поодиночке и парами. Ну и как, спрашивается, другие выходят замуж? Вот эту безвкусную девицу ведет под руку элегантно одетый муж. Или не муж? Держит уверенно, видимо, это все-таки его собственность. Где они могли познакомиться, такие непохожие? А идти рядом им комфортно, значит, все у них в порядке, все хорошо.

А вон те двое – тоже муж и жена, однако какая разница. Идут в полуметре друг от друга, как два ощетинившихся ежа. Знала Дуся и такие семьи: супруги годами враждовали и при этом не разводились, да еще не просто жили как кошка с собакой, но и продолжали заводить очередных детей…

«Эти – студенты, – оценила она очередную пару. – учатся вместе, старшекурсники, еще ничего такого, сплошные платонические чувства. Потому и похожи, что одногруппники, из-под одного пресса. Только потом, если поженятся, ей лучше бы сменить профессию. Она и сейчас-то наверняка учится лучше, а уж если начнет быстрее карьеру делать… Ох и завидуешь ты, Евдокия Сергеевна, чужому счастью!»

Дуся перевела глаза и застыла: по улице шел Широкоплечий. «Ну да, сегодня его день, он же с утра меня „повел“, значит, весь день должен был именно он глаза мне мозолить. Правда, я от него сбежала, а потом сбежала и от Рохли со Стриженым… Откуда узнали, где я?» – лихорадочно соображала Дуся. «Знают Лариса, Катюшка, Олег… нет, они адреса не знают… Что еду на „Сокол“, знает только Борисенко… тут два выхода, значит, широкоплечий знает адрес, если вышел на этой стороне… А может, просто случайно тут оказался? На сегодня отстранили от слежки за мной, и он домой идет или по другим делам? А если знает адрес, то значит, не Борисенко, а Лариса, адрес по номеру телефона узнать – дело техники… или Олег с Катюшкой… Или кто угодно мог позвонить в офис и спросить, куда я поехала… или они вчетвером дежурят по разные стороны от выходов из „Сокола“, чтобы меня не пропустить…»

Широкоплечий прошел рядом с окном веранды, за которым сидела Дуся, и девушка вжалась в скамейку. «По сторонам не смотрит, никого не ищет. Знает, гад, точно, куда идет. По мою или не по мою душу? До четырех часов еще сорок минут».

Официантка принесла салат из кальмаров и ананасовый сок.

– Маша, – назвала Дуся девушку по имени, кривовато выведенном фломастером на бейджике у нее на груди, – посчитайте сразу, я опаздываю.

Маша покосилась на книжку:

– Да, конечно.

«Ты, Маша, свой уровень логики другим непоследовательным клиентам демонстрируй, – мысленно огрызнулась Дуся. Уходящая Маша вдруг оглянулась. – Я что, вслух это сказала? Да нет же, она просто оглянулась посмотреть, может быть, я решила заказать что-то еще к салату. А с нервами у меня совсем плохо. Уже просто не с нервами, а с головой… Добились, уроды, чего хотели. Представляю, что с бабулей. Тоже ведь версии выстраивает, откуда эти преследователи могли взяться и чем это все может закончиться. Что же делать?»

Паника в Дусиной душе поднималась все выше. Быстро доев салат, не замечая его вкуса, не посолив и даже не размешав майонез, красивой горкой лежавший поверх содержимого тарелки, Дуся залпом выпила сок, сунула книжку в сумку и поднялась.

«Господи, чуть не забыла заплатить! – спохватилась она, увидев спешащую к ее столу Машу. – Да, только этого мне не хватало: скандала в забегаловке».

Маша выглядела не виноватой, а сочувствующей. «Думает, что мне срочно позвонили. Да какое мне дело, что она думает!» – разозлилась Дуся, на ходу протягивая деньги девушке. Та внимательно посмотрела в глаза Дусе и вдруг сказала:

– Все обойдется.

– Что обойдется? – растерялась Дуся.

– Вы чем-то расстроены. Мне кажется, все у вас будет нормально.

«Да ты-то, боже ж мой, что в этом понимаешь, прислуга мелкая?» – раздраженно подумала Дуся, а вслух холодно сказала:

– Я, Машенька, просто опаздываю.

Сочувствие в Машиных глазах сменилось безразличием:

– Приходите к нам еще.

– Разумеется.

Дуся вышла на тротуар и затравленно огляделась по сторонам. Знакомых не было. Она зашла в арку дома и села на скамейку у первого же подъезда.