Потом она отрывалась, медленно вынимая клыки, и спрашивала о других собаках и их кличках. Ответные реплики Георгия не отличались разнообразием. «Не помню!», «Прости!», «Пощади!», и так далее. Наконец в нём осталось слишком мало крови, и он отключился.

Джейн вытерла рот о его рубашку и швырнула обездвиженное тело на пол. Медленно подошла к зеркалу в старом трюмо, стоящем в углу. Посмотрела на себя. Черты лица разгладились. Клыки втянулись на место. Джейн открыла рот и провела языком по окровавленным зубам, слизывая следы. Ещё раз посмотрела на себя.

– Я не похожа на тебя. – сказала девушка своему отражению. – Не похожа!

Дом Георгия Джейн сожгла дотла. На всякий случай. Напился мужик, спалил родную хату – с кем не бывает. Сам по пьяни сгорел – тоже частая история. А у неё было в этом посёлке ещё одно дело. За которое ей не платили. Но даже если и так. Сработает – в мире будет на одного хорошего здорового пацана больше. Чем не профит?

Джейн позвонила Лене. Не сразу – сначала долго думала. Но потом всё-таки решилась.

– Привет. Я в засаде. – негромко, но спокойно, ответила на звонок детектив. – Срочное что-то?

– Да не знаю… хотела тебя нанять… наверное.

– Ну ты говори-говори. Я пока тут жду. Если исчезну из эфира – свяжусь с тобой позднее. Для чего хотела нанять? И почему – наверное?

– Да мать мне покоя не даёт! Снится. И так… наяву пытается кошмарить.

– Тебя? Кошмарить? Смешно.

– Лен, короче… ты всех вампиров в столице знаешь?

– Да всех-то не знаю, конечно! Так, по мелочи. У кого бизнес есть, в основном. Ты отца, что ли, разыскать хочешь?

– Не хочу я! Но мама… ну а вдруг он правда изменился?

Лена молчала.

– Хомина, ты чего заткнулась? Алё? У тебя там всё, слежка в активную фазу перешла, и ты исчезла из эфира? – спросила Джейн.

– Да я просто обдумываю. Кто из наших, в принципе, не питается людьми. Ну вот кто? Мы с Евгением. И всё, наверное. Я про Москву. В других городах может тоже есть такие энтузиасты, но единицы. Твой папаша склонен к гуманизму?

– Я его видела один раз в жизни. Один раз, Лен! И тогда он был очень… несдержан.

– Думаю, ничего не изменилось. – Лена тяжко вздохнула.

– Ты чего сопишь? – удивилась Джейн.

– Знаешь… я вдруг тебе так позавидовала. Так позавидовала… аж самой неловко стало.

– Почему позавидовала?

– Ты знаешь, почему.

Она знала. Лена могла завидовать только двум моментам. Первый – Джейн не горела на солнце. При дневном свете она могла перемещаться по улице совершенно спокойно, не боясь превратиться в горстку пепла. И второе – кровь. Джейн могла пить её, могла не пить. По идее, пить приходилось, чтобы остановить процесс естественного старения. Именно употребление крови подпитывало вампирическую составляющую Джейн, позволяя ей оставаться молодой. Но жажды крови у неё не было. Достаточно было раз в месяц выпить пару кубиков, и всё. Живи да радуйся дальше.

А все вампирские привилегии были при ней. Скорость, сила, слух, зрение, обоняние. И способность внушать. Человек с возможностями вампира… да, тут было чему завидовать. Если же Джейн когда-нибудь надоест жить, она просто перестанет пить кровь. Состарится в естественном темпе, и умрёт. Их, вампирских полукровок, на земле было мало. Считанные единицы. Но к двадцать первому веку они уже всё знали о плюсах и минусах своего существования.

В принципе, минус был один. Но довольно большой. Джейн жила с липовыми документами. Нет, паспорт был проведён по базе, с этим не было проблем. За деньги можно сделать всё, что угодно. Но он всё равно был липовым, и у Джейн не было остальных документов. Если бы её, к примеру, задержали, и начали копать, то тут же бы вскрылось отсутствие у девушки налогового и страхового номеров. Паспорт был, для отвода глаз и для покупки билетов. Менялся раз в десять лет, примерно. Но теперь, когда все данные о гражданах были систематизированы, отсутствие документов стало проблемой, конечно.

Паспорта – Российский, и очень дорогой, заграничный – у Джейн имелись, в основном, чтобы быстро покупать билеты через интернет. Визы приходилось проставлять с помощью внушения. Любая проверка документов тоже не обходилась без внушения. Можно в таком случае вообще отказаться от документов, но ведь тут какое дело… внушить пропустить её в самолёт можно. А люди вокруг? Всех не зачаруешь. А места в самолёте? Нет. Билет нужен. А значит нужны и паспорта. Что же касается имущества, то его себе Джейн позволить не могла. Слишком изворотливые и мутные схемы надо было изобретать для того, чтобы покупать недвижимость и завещать потом самой себе, но так, чтобы никто об этом не догадался. Поэтому её квартира в Москве принадлежала Наде Гуминской, её старой знакомой. Подруге, можно так сказать. Вот только Наде пошёл восьмой десяток, и она переживала, что квартира Джейн принадлежит ей. Знала все нюансы, но всё равно беспокоилась. Чего она беспокоилась? Что Надин непутёвый внук, вступив в права наследства после её смерти, выкинет Джейн из дома? Смешно… или, может она волновалась за внука? Тут Джейн и правда было смешно.

– Ленк, ты ещё тут?

– Ага. Жду. Может, ещё вопросы есть?

– Думаешь, не надо искать отца?

– Джейн… это твоё дело. Хочешь – ищи. Не хочешь – не ищи.

– Есть ещё вопрос…

– Говори?

– Наша кровь лечит рак?

– Вроде бы, да. Вроде бы, всё лечит. Но я бы не игралась со смертельными заболеваниями. Там свои законы.

– В смысле?

– Если кто-то должен умереть – дай ему умереть.

– Ты серьёзно, что ли?

– Ну да. Иначе могут быть последствия. Нарушение порядка вещей – не шутки.

«Твою мать!» – подумала Джейн, а вслух сказала.

– Ладно, спасибо подруга! Сиди в своей засаде.

– Ага. Ты обращайся, если что. Поищем родителя твоего.

Джейн не хотела ехать домой. Она сидела в своей собственной засаде. Просто в машине на парковке, бесцельно и бессмысленно. Весь день сегодня был таким. Как с похмелья. Вчера Джейн так напилась крови, что её потом тошнило. Вот оно ей надо было! Можно же как-то по-другому было живодёра этого помучить. Нет, блин, проснулся в ней вампир…

Телефон зазвонил. «Макс» – светилось на экране. И фотка неугомонного Максима Вострякова, которого Джейн бросила полгода назад, а он до сих пор звонил. Это был, пожалуй, ещё один минус существования Джейн. Она не могла встречаться с простыми смертными подолгу. Ну, год. Ладно, два. Потом это могло затянуть не на шутку, а Джейн не старела. Тут либо сдаваться и не пить кровь, чтобы стать в итоге как все. Стать зрелой, состариться, умереть. Родить детей, вырастить их. Но этого Джейн совсем и не хотелось. Захочется лет через двести-триста – пожалуйста. Но это тогда уже точно будет не Макс. К тому времени умрет не только он сам, но и его дети и внуки.

Одержимость Макса Джейн не пугала. По той же причине и не пугала. Сколько ещё месяцев своей короткой жизни он будет готов потратить на то, чтобы пытаться её вернуть? И даже если готов, то всегда можно внушить ему, на крайний случай, что никакой Джейн в его жизни не было.

Она поехала в сторону дома, но домой не пошла – зашла в ресторан. Поест, выпьет, а там уже может и захочется на свой уютный диванчик с книжкой. Там-то он и нарисовался. В ресторане. Подошёл и отодвинул стул.

– Присяду? – и сел.

– Макс, ну почему же ты по-русски то не понимаешь?! – огорчилась Джейн. – Раз не отвечают тебе на звонки – значит, не хотят разговаривать! Нет? Не доходит?

– Если что, имей в виду. Я пил боярышник. Внушить мне не получится!

Джейн, которой как раз принесли салат, чуть не уронила вилку. Не уронила. Ловкость вампира, и всё такое. Она посмотрела на официанта – тот, вроде, не обратил внимания. Отошёл уже от стола. Потом Джейн посмотрела на Макса и невинно спросила:

– Прости, а ты о чём?

– Ты же не думала, что я просто уйду, когда ты бросила меня без всякой причины?

– Нет?

– Нет. Отчаявшись с тобой поговорить, я начал следить за тобой. Нет, я всегда знал, что ты непроста. Но насколько ты непроста, я узнал только вчера вечером.

– Вчера вечером ты тоже за мной следил? Или следил не ты?

По растерянности Макса Джейн сразу поняла, что дело нечисто.

– Говори, идиот! – прошипела она.

– Нет, в посёлке за тобой следил я. Я один. Там всё чисто, не волнуйся. А детектив, которого я нанял, отслеживал, куда ты направляешься. Давал мне адреса. Первая странность случилась на приёме, на который я не смог попасть.

– Так…

– Ты вошла, не похожая на себя. Как школьница, но в вечернем платье. И в парике. А вышла ты спустя сорок минут совсем в другой одежде, и со своими волосами. С большой сумкой ещё. В тот вечер на этом приёме…

– Я в курсе, что там произошло. – она не дала ему договорить. – И что?

– Это ведь ты? Ты убила того мецената?

– Как ты следил за мной в посёлке? – перевела разговор Джейн.

– Пролез в лаз в заборе и смотрел в окно.

– Класс. Надо было штору закрыть.

– Ты вампир. Всю ночь я читал о вас, где только можно. Узнал, чем можно защититься от вампира.

– Так ты сюда защищаться от меня пришёл? Я вроде на тебя не нападаю… и это ты меня преследуешь. А не наоборот.

Макс молчал. Потом спросил:

– Можно у тебя вина отпить?

– Валяй. – он вцепился в бокал и сделал три больших глотка.

Джейн махнула официанту и попросила бутылку.

– Есть будешь? – спросила она у Макса.

Он кивнул, потом помотал головой. Когда вино было на столе и бокал у Максима был свой, Джейн спросила:

– Ты зачем за мной бегаешь? Почему просто не отстал, когда я тебя послала?

– Я тебя люб… лю… любил… нет, люблю. И мне было непонятно, как так можно. Вот всё хорошо, всех всё устраивает, а на следующий день – нахер иди. Ну не бывает такого! Я… я переживал, может случилось что.

– Поэтому стал следить?

Он кивнул. Потом спросил:

– Ну не ошибся же я? Всё хорошо же было у нас? Или, я это себе придумал? А?

Джейн посмотрела на него. Красивого и растерянного. Боярышника выпил, надо же. Видать всю ночь занимался углублённым изучением вампиризма…

– Всё хорошо у нас было. И я не совсем вампир.

– Как же… я же видел…

– Впечатлило? – горько усмехнулась Джейн.

– Да ужас! Ну, в смысле, наверное, ты знаешь, что делаешь. Наверное, тот мужик был очень плохим. Ты ведь хорошая, Женька! Я тебя знаю. Знаю и люблю.

Она сдержала слезу, которая просилась вытечь из глаза.

– Ладно… я расскажу. Но сначала идём ко мне. Я соскучилась…

Если бы в семнадцатом веке, когда Дарен родился, существовало бы слово понты, оно бы подошло ему лучше всего. Ему и сейчас оно подходило. Иногда он останавливался у зеркала и смотрел на себя, по-прежнему двадцатипятилетнего. То, что Дарен видел в зеркале, радовало его каждый раз. Кстати, какой идиот придумал, что вампиры не отражаются в зеркалах?

Дарен и в семнадцатом веке был одет по последней моде. Он был профессиональным жиголо. Конечно, пока был жив. Удовлетворение потребностей стареющих, хватающихся за соломинку, графинь, баронесс, и даже княгинь, не приносило ему никакого удовольствия, но давало возможность жить с шиком. Единственное, чего ему, молодому, тогда хотелось.

Дарен и жил, как хотел. На широкую ногу. Внешностью, слава Богу, природа его не обидела. Но возраст уже давал о себе знать. Это сегодня двадцатипятилетний парень, считай, юноша. А в то время, когда родился и жил Дарен, тебя в двадцать пять того и гляди могли выкинуть на помойку. Потому что имелись мальчики и помоложе. Когда у тебя за душой ничего, кроме внешности и мужского достоинства, рассчитывать тебе не на что. Будущее туманно. Всё чаще тогда мелькали у Дарена мысли о самоубийстве. Приличные люди стреляются, когда их жизнь заходит в тупик. Он думал, что и ему придётся, видимо… но как же не хотелось, видел Бог!

Дарен был стрельцом-пехотинцем в Москве – тогда Москва была столицей, как и сейчас. На этой службе его и заприметила сорокалетняя баронесса Черкасова. Он принес в её дом записку по поручению командира. Записка предназначалась мужу Анны Васильевны. Увидев Дарена, баронесса вдруг сорвалась:

– Сколько сие будет продолжаться? Не живёт он тут боле! Ступайте к его плебейке, и несите туда своё послание!

– Оно, в общем-то, не моё…

– Что ты там бормочешь? Ты кто?

Дарен отчитался по всей форме. Анна посмотрела на него внимательно и спросила:

– Может быть, вина?

Он пожал плечами и согласился. Вина так вина.

Баронесса жаловалась на жизнь. На возраст. На неверного мужа. На то, как она несчастна и одинока. Дарен сочувствовал, но не слишком. У этой дамочки было то, чем вполне можно было утешиться и не ныть. Не раскисать. У Черкасовой было состояние.

Но он утешил баронессу. Как мог. После бурной продолжительной близости Анна спросила:

– А что, Дарен, нравится ли тебе твоя служба?

– Разве у меня есть выбор? Платят мало, но платят. Зерно дают. Думал, в Кольский острог попроситься. Там больше рубликов.

– Я могу тебя освободить. Будешь при мне. – задумчиво сказала баронесса.

– Благодарю покорно. И кем же?

Дарен нанял комнату на Никольской. Баронессе Черкасовой он довольно скоро надоел, но она успела превратить Дарена в привлекательного, хорошо одетого, грамотного человека. Что-что, а грамоту парень схватывал на лету. К моменту расставания с Анной за ним уже выстроилась очередь богатых, стареющих, разочарованных в жизни, москвичек из дворянского сословия. И целых четыре года всё было превосходно, пока Дарен не понял: скоро всё закончится. Состояния он этим не нажил, хоть княгиня N. и выпросила для него графский титул у Алексея Михайловича. Что ему давал тот титул? Позволял не чувствовать себя деревенщиной и изгоем. Денег к титулу не прилагалось. Спасибо, что хоть титул дали.

И вот, когда тоскливые удушливые мысли одолели Дарена Васильева окончательно, он вдруг встретил на званом пиру у одной баронессы странного господина. Очень странного господина.

Мужчина был шикарно одет, как-то даже по-заграничному. У него была бледная кожа и внимательные тёмные глаза. И он смотрел, почти не отрываясь, на Дарена. Всё кончилось тем, что к середине обеда Дарен уже с трудом сидел на своём стуле. Ёрзал, нервничал… краснел. Он слышал, конечно, что мальчики, живущие за счёт богатых и знатных дам, иногда делают ЭТО не только с дамами. Но видит Бог, Дарен к такому был совершенно не готов.

Внимательно следя за незнакомцем, Дарен готов был поклясться, что гость ничего не ест. И это была ещё одна странность. Итак, бледность, блестящие темные глаза, отсутствие аппетита… что же с ним не так? Этот мужчина болен?

– Дарен, милый, вы нездоровы? – спросила какая-то девушка слева от него.

Он вздрогнул и повернулся к ней на секунду. Ответил невпопад:

– Да-да, всё в порядке.

Она пожала плечами. Дарен перевёл взгляд на свою тарелку, и исподтишка снова взглянул на странного господина. Его даже как-то представляли… Дарен забыл.

Каково же было его удивление, когда странного гостя за столом не оказалось. Обеденная зала была огромной. Дарен обвёл помещение взглядом, но нигде не нашёл темноглазого господина. Как он мог так быстро исчезнуть? Куда вышел? И почему никто, кроме Дарена не удивляется этому? Хотя, учитывая, что вокруг стола вертятся скоморохи, поют и пляшут красавицы, можно выйти незамеченным… но так быстро?

Когда обед наконец закончился, спустя целых шесть часов, Дарен первым предпочел ретироваться. Его пыталась задержать одна дама, и стоило бы задержаться, исходя из собственных финансовых обстоятельств, но Дарен не смог. Не мог пересилить себя. В нём поселилось странное чувство тревоги, и он не смог бы сказать, что именно тревожило его.

Это был не страх. Словно предчувствие каких-то перемен. Серьёзных перемен. Странного господина Дарен за обедом больше не видел. Но когда вышел из дома баронессы, тут же столкнулся с ним лицом к лицу.

– Пройдёмся? – предложил господин. – И перестань бояться. Я не сделаю с тобой ничего такого, что ты там себе напридумывал.

– Я не боюсь! – с вызовом соврал Дарен и пошёл прогуляться с мужчиной.

– Стемнело… хорошо. И шторы в доме у баронессы хорошие. Давно я не был в Москве. Она совсем и не изменилась.

Незнакомец говорил непривычно. Равнодушно, что ли…

– Нас ведь представили друг другу. Я позабыл ваше имя. – сказал Дарен.

– Глеб. А ты – Дарен. Я запомнил. Знаете, я давно не видел у человека в глазах такой тоски… у человека, который не имеет особых поводов печалиться. Вы же не крепостной, батенька. Нельзя так.

Он звал Дарена то на «вы», то на «ты». Вообще Глеб разговаривал странно. То употреблял слова, уже вышедшие из обихода, а то как будто опережал время. Замечание о тоске Дарену не понравилось…

– Никто, кроме вас, тоски во мне не видит. Может вы придумали её, ту тоску?

– Нет. – спутник Дарена вдруг хищно потянул носом. – Я такие вещи нутром чую.

– Странный вы. Боязно с вами рядом. Куда мы идём?

– Просто идём. – пожал плечами Глеб.

– Сколько вам лет?

Глеб вдруг рассмеялся хриплым смехом. Потом резко остановился и сказал:

– Твоя тоска исцелима. Она пройдёт… а вот красоту такую надо бы сохранить. Навечно.

Дарен ничего не понимал из того, что говорил Глеб.

– Ты же об этом волнуешься? Что скоро станешь старым, барынь развлекать не сможешь?

– Все увядают, и вся. Так решила природа.

–Я – нет. Могу тебе передать свой дар… Дарен. Хочешь быть вечно молодым?

– Кто ж не хочет? Только не бывает чудес таких.

– Ты согласен? Или нет?

– Если всё так, как вы говорите… только не бывает такого.

Дальнейшее Дарен помнил смутно. Помнил глаза, горевшие уже не черным, а красным огнем. Глаза приблизились к его лицу, и Дарен зажмурился. Инстинктивно. Потом шею словно обожгло огнём. А очнулся Дарен уже изменившимся. На вопрос: «Зачем?», Глеб ответил просто:

– Наш род не должен вымереть.

– Наш?..

– Вампирский. Вампиры должны жить и продолжать создавать себе подобных.

– Почему я?

– Ты красивый. Красота не должна увядать и умирать. Я тебя всему научу, не бойся.

Давно уж разошлись их пути… Глеб был сдержанным вампиром. Не убивал больше, чем требовалось, чтобы выжить. Дарен таким не был. Он ненавидел женщин. Почему-то именно их Дарен винил во всём, что с ним случилось. Не польстись баронесса на его красоту, Дарен бы об этом и не задумался. Служил бы свою службу. Погиб бы, или умер в старости. Это женщины показали Дарену другую жизнь, а потом он понял, что в этой самой другой жизни был лишним. Но уже попробовал её на вкус. И вскоре должен был лишиться.

Существование, которое подарил ему Глеб, нравилось Дарену гораздо больше. Он никогда не состарится, он может брать всё, что захочет. Он может делать с женщинами всё, что захочет. Когда-то они с ним, а после обращения пришла его пора. Наступило его время. Баронесса Черкасова умерла первой. Благодарности Дарен никакой не чувствовал, а вот ненависть…

– Твою мать, Дарен! – услышал он голос, вырвавший его из воспоминаний. – Я что, похожа на уборщицу?

Ольга стояла над свежим трупом какой-то девицы из ночного клуба. Дарен посмотрел на покойницу, потом на свою подружку, и демонстративно отвернулся к окну.

– Ясно. – сказала Ольга. – Уже начала вонять. Вынесу, пока не рассвело.

– Делай, что хочешь. Не приставай ко мне только.

– Ты её трахнул?

– Не твоё дело. – хмыкнул Дарен.

– Естественно. Моё дело убирать за тобой грязь. Какой же ты эгоистичный му…

– Заткнись! – рявкнул он. – Ты надоела мне. Убирайся из моего дома.

– Ладно, остынь. – буркнула Ольга. – Я пошутила.

Она, подумав, вытащила тело девицы на крышу, прыгая с ним по балконам, что было на слишком удобно. Через несколько домов можно будет оставить труп на крыше и вернуться. Не поймать бы первые лучики солнца кожей. Это каждый раз было больно.

Дарен встал и прошёлся по квартире. Брезгливо спихнул со столика перед зеркалом какие-то Ольгины женские штучки. Надоела! Они все и всегда ему надоедают. Может, прекратить их обращать? Одному тоже невесело… он вздохнул и полез спать в свой гроб. Крутой и наворочанный гроб, сделанный на заказ. Ну и что, что понты? Зато Дарену нравится!