Алиса спала, открыв рот и бессильно раскинув в стороны худые руки, и у Лизы, тихонько, как мышка прокравшейся в комнату и присевшей рядом с кроватью на табурет, защипало в глазах. Так дочь спала в детстве, совсем маленькой, пока еще ей не поставили этот страшный диагноз, и она была обычным ребенком, милым, любимым, родным. Она и пахла тогда не так, не этим будоражащим ядом, от нее веяло молоком и медом – тепло, сладостно, нежно. Лиза еще помнила это, оно обожала тогда встать на колени перед кроваткой двойняшек, затаить дыхание, чтобы, не дай Бог, не разбудить малышей и сунуть нос между прутьями, вдыхать этот теплый аромат, таять от счастья и любви…
Кто этот страшный, который смял их жизнь, как кусок ненужной бумаги, скомкал плотно, чтобы невозможно было расправить и выбросил в мусорное ведро? Кто он? Не иначе, дьявол, только вот зачем ему маленькая Лизина судьба? Почему он выбрал ее? Лиза уже на раз думала об этом, а вот недавно нашла ответ… Наверное, потому, что ее очень легко было смять. Ни ее тело, ни душа не сопротивлялись этим безжалостным рукам. Она была пустой и бесхребетной, без воли, без чувств, ее просто не было… Не было никакой Лизы, была амеба, ватная игрушка, оболочка, ничто.
Эти горькие мысли потихоньку меняли Лизу, исподволь, незаметно, тайно внутри ее рос и креп стержень, она больше не хотела и не могла плыть по течению. Она решила бороться. И с собой, и с этим, чьи руки ломали ее жизнь, и со всем миром, если он вдруг вздумает встать у нее на пути. Она решила бороться и победить даже ценой собственной жизни.
Алиса беспокойно задышала, пальцы-прутики зашевелились, как будто девочка хотела что-то ухватить тоненькое, мешающее, то ли паутину, то ли нить, но Лиза прикоснулась горячей рукой к ее плечу, погладила, и дочка успокоилась. Повернулась лицом к стене, натянула одеяло с головой и снова уснула, дышала почти не слышно, как птичка и иногда тоненько постанывала.
– Пошли, Лизонька. Там Витя нам стол накрыл, привез коньяк какой-то необыкновенный, я хоть и не люблю крепкие напитки, но выпью, такого больше не попробуешь. Да и поговорим пока Алечка спит, надо поговорить.
Майма куталась в толстый вязаный шарф – лето разом исчезло, как будто его не было, с севера ледяными ветрами принесло тяжелые, снежные облака, и, похоже, зиму. Лиза ненавидела осень, поэтому эта, вдруг невесть откуда взявшаяся зима, радовала ее. Не будет мерзкой, слякотной грязюки, раз и сразу белоснежная чистота…
– Сейчас, мам. Еще секундочку, она плачет, как будто.
Но Майма с силой потянула Лизу за руку, заставив встать, и они пошли на цыпочках, почти поплыли над полом, чтобы даже досочка не скрипнула.
Стол Виктор накрыл в маленькой гостиной, такая была недалеко от кухни, в ней селили недолгих гостей, не очень жданных, случайных. Но гостиная была , тем не менее, уютная теплая, вся в янтарном дереве, с современной, стилизованной под старинную, мебелью, с большим мягким диваном с пушистым пледом, с настольными лампами, похожими на свечи. Бутылка, торжественно стоящая посреди маленького стола, накрытого красной скатертью, и правда была шикарной – тяжелой, плоской, с сверкающими стеклянными бусинами на ребрах, с пробкой, похожей на корону. Широченные бокалы казались настолько тонкими, что было страшно их взять в руки, здоровенная деревянная тарелка с сыром, фруктами и орехами была размещена на идеальном расстоянии от бутылки и крошечных фарфоровых тарелок, поблескивающих золотыми ободками. “Виктор явно не зря столько служил в их семье, время провел с пользой”,– мелькнула у Лизы странная мысль, но она сразу отогнала ее, испугавшись, что Майма поймет и обидится за сына.
– Садись, Лизонька, рядом со мной, а Витя напротив. Так удобнее будет разговаривать, тема сложная у нас. Ну-ка. Вить. Наливай свою красоту, поухаживай за своими дамами.
Майма шутила, но голос у нее напряженно вздрагивал, Лиза чувствовала это и тоже завелась. Махнув разом, как будто старые привычки снова вернулись к ней, коньяк, она даже не почувствовала его вкуса, кинула в рот какую-то фруктину, опустила тяжелые руки на стол
– Я слушаю, мам.
Но Майма молчала. Она аккуратно пригубила из своего бокала, поковыряла кусочек сыра, глянула на Виктора.
– Вить…
Виктор медленно коснулся взглядом Лизиного лица, проговорил хрипловато
– Алису отпустили, Лиза. Она больше никому не нужна, и не интересна, да и вот-вот ей стукнет восемнадцать. Ты помнишь это? Твоя дочь совершеннолетняя, а то что она недееспособна, так это всем по барабану. Впрочем, там вдруг вспомнили, что у нее есть настоящая мать…
Лиза с трудом складывала разрозненные слова мужа в целые фразы, она уже вообще ничего не понимала, мир стал абсурдным и лживым, и в этой лжи погрязли все.
– Они же… Я ничего не понимаю…
– А и никто не понимает… Там сейчас вообще творится жуткий бардак, какие -то родственники слетелись, что-то делят, адвокаты роятся, как мухи над дерьмом, я Алису выдернул оттуда и уехал.
– Так, Вить… Она же наследница! Как ее отпустили, без нее как?
Виктор встал, его взгляд стал свинцовым и страшным, он навис над столом, долбанул ладонью, да так, что подпрыгнули тарелки
– Наследница? Мне нужно было оставить ее там? В этой стае шакалов?
Лиза молчала, А Майма подошла с сыну, прижалась головой к его плечу, успокаивающе погладила по руке. Он кивнул, сбавил обороты, сел.
– Лиза, девочку держали не в интернате. Она полгода провела в сумасшедшем доме. В хорошем, дорогом, но все-таки, в отделении для ненормальных, обвиняемых в преступлениях. Ее лечили, как я понимаю, такими препаратами, после которых не восстанавливаются. Слышишь? Не восстанавливаются! Никогда!
Майма передвинула стул так, чтобы видеть лица детей, плеснула себе еще каплю коньяка, смочила губы.
– Восстанавливаются! Теперь я скажу, а вы слушайте! Есть один скит, вернее, скажем так, поселение. Там живет одна жуткая дьяволица, она когда-то была моей бабкой. Ей, наверное, триста лет, и теперь она не признается в родстве с людьми, считает себя высшей. Меня она тоже не признает, но она примет вас. Я послала ей весточку и получила ответ – она вас ждет. Уезжаем послезавтра, мы и так задержались, должны были отправиться давно. Едем все, мы проводим, а там останутся только Лиза и Алиса. Это условие…
Лиза кивала. Она знала, что даже если ей скажут прыгнуть в пропасть, чтобы поправилась дочь, она прыгнет. И не задумается ни на мгновение.
Вертолет трясся так, что у Лизы прыгало и екало что-то внутри, было такое чувство, что внутренности стояли комком у горла и норовили выскочить наружу. Лиза то резко бледнела, то краснела, она понимала это и сама, потому что кожа лица вдруг холодела мертвенно, то становилась горячей – коснись, обожжет. Лиза старалась держаться и не подавать вида, что от это тряски ее вот-вот вывернет наизнанку, потому что ее попутчики были абсолютно спокойны. Майма уткнулась в небольшую книгу, она часто ее читала и никогда не показывала – то ли молитвы, то ли наговоры, что-то тайное, то, что знать посторонним не обязательно, Виктор молча смотрел в окно, Алиса спала. Дочь теперь спала почти постоянно, видимо действие препаратов продолжалось, и это было необъяснимо, любая химия должна была давно уйти, но нет…
Вертолет завис над небольшой долиной у реки, начал медленно снижаться, и Лиза облегченно вздохнула – слава Богу. Подсев к Алисе, она поплотнее завязала шарф на воротнике ее пушистой шубки, натянула капюшон, девушка открыла глаза, недовольно сморщилась, увидев мать так близко, но промолчала, лишь раздраженно дернула плечом.
– Сама потуже платок повяжи, на затылок вон сполз. Тут холодища ого-го, ветры такие, что с ног сносят. Да и речка… Два градуса летом вода в ее ручьях, в ней самой еле-еле до десяти поднимается. Увидит вас бабка в такой одежде, разгон даст. Вырядились, скажет. Она всегда так…
У Маймы был странный тон – и вроде чуть насмешливый, подшучивающий над старухой, но и уважительный, даже боязливый, голос смеялся, но чуть дрожал. Виктор тоже натянул капюшон пуховика, оглядел свою компанию, вздохнул.
– Держитесь, садимся. И бабку-то как твою зовут? Так и не сказала…
Майма улыбнулась, потрепала Алису, как котенка, чуть ущипнула ее за впалую щеку
– Не грусти, скоро увидишь, какая там красота. А бабку зовут Марфа! Только по имени, Марфа и все тут. Не любит она по-другому.
У Лизы промелькнула мысль, что где-то она подобное уже встречала, но вспоминать не стала, потому что вертолет перестал дрыгаться, плавно опустился на белые камни долины, заглох и как будто поник, как усталая птица.
– Приехали. Вылезай! Лиса, давай я тебе помогу, ты слабенькая еще.
Виктор вытащил Алису из вертолета, потом стянул рюкзаки, каждый размером с небольшой дом, снял Майму, протянул руки Лизе. Она спрыгнула вниз, на мгновение задержавшись в его объятиях, осторожно подняла глаза и увидела такую боль в его взгляде, то испугалась, выскользнула, присела на рюкзак рядом с Алисой
– И что дальше? Тут нет никого, прямо пустыня.
Майма подошла к воде, постояла, глядя в зеркально-светлые потоки, обернулась
– Лодка скоро придет, обещали. Туда по реке еще километров двадцать, скит скрытый, тайный, не каждому глазу доступный. Пещерами добираться будем, их там каскады.
Лиза тоже смотрела на реку. Она никогда не видела такой воды – одновременно и бешеной и спокойной, как будто она за показным благодушием скрывала буйный нрав, только попадись… Река была узкой, сдавленной между обрывистыми, почти белыми от вымытого течением гипса, берегами. Со всех сторон к ней подступали склоны и кручи, изломанные, исчерченные черными трещинами и провалами, изрытые ледяными ручьями, с высоты срывающимися в воду, запятнанные темными вмятинами пещер. Казалось, что с воды невозможно выбраться на берег, так высоки и недосягаемы были леса, находящиеся на вершинах этих высокомерных круч, выйдешь из лодки, и так и останешься на узкой каменистой полоске между водой и скалой. Виктор тоже задумчиво смотрел на воду, и было видно, что он растерян и даже испуган.
Лодка появилась неожиданно, на полной скорости вырвавшись из-за поворота, она неслась, задрав нос к небу и была похожа на сбесившуюся рыбу. Резко сбросив скорость, лодка зарылась носом в волну, и когда она подошла поближе, то Лиза разом поняла, откуда у нее такая прыть – лодочник оказался молод, вихраст и хитроглаз, один в один шкодливый и хитрый пес.
– О! Да вас тут прям толпа! Мне Марфа не говорила, что столько народу, я вас разом не увезу. Два захода буду делать, кто первым сядет?
Алиса вдруг встала и сама пошла к лодке, Лиза было бросилась следом, но Виктор удержал ее за локоть, остановил.
– Мать с ней поедет, а мы следом. Матери лучше поехать с Лисой, она с этой Марфой встретится первая, все уладит. Погоди, я их усажу.
О проекте
О подписке
Другие проекты