…Заслуженный тренер России, президент Федерации бокса Урала, вице—президент Федерации бокса России Евгений Ефремович Вайнштейн называет себя «функционером бокса» и признает, что модель бокса он переносит в жизнь. Говоря, что бокс для него – это жизнь, а жизнь – бокс. Интересно. Значит, я, сидящая напротив, – противник? Или интуиция профессионального боксера определила мне другую роль?
Первый раунд
…Мы познакомились в ресторане. Был праздничный вечер, все танцевали, а Вайнштейн не разлучался с телефоном. Он говорил медленно, как-то по-особенному растягивая слова. Своеобразное сочетание недосказанности и надежности. «Вот так всегда, – сказала мне его жена. – он совсем не умеет отдыхать». На протяжении всего вечера к нему подходили люди – кто-то просто приветствовал, кто-то просил совета.
Евгений Ефремович, у меня складывается впечатление, что Вас знает весь город.
Так оно и есть. Даже учитель не пропускает за свою жизнь столько детей, сколько тренер. Я ведь очень давно в спорте. Сначала сам занимался, потом долго тренировал. А в боксе отсев – восемьдесят процентов каждый год. Вот и посчитай, сколько мальчиков меня знают.
Вы с ними общаетесь, а жена сидит скучает.
Жена – близкий родственник, должна понимать. Лариса всю жизнь мне в пример ставит моего отца. Каждое утро он бежал в магазин и только потом на работу. Хотя был крупным руководителем, одним из строителей металлургического комбината. Ну что поделать, я не в него.
Может быть, в маму?
Глубоко копаешь. Корни ищешь? Мама была хирургом, работала сутками. Жесткая, волевая, сильная личность.
Что вы вкладываете в это понятие?
Ну, например, не так много людей умеют говорить правду в глаза. Тренер у меня в детстве был, он умел. Коган Владимир Лазаревич.
Вы умеете?
Думаю, что да. Если мне не нравится, я говорю прямо.
О чем вы говорите прямо: о своем отношении или о том, что Вам передали?
То, что передали, называется сплетней. Сплетни я не слушаю. Человек ведь не может быть идеальным. У каждого есть слабые стороны.
Например?
Любовь к деньгам. Стремление к славе. Желание властвовать. Излишняя самоуверенность.
Какие из этих качеств присущи Вам?
Однажды меня подвела самоуверенность. Мне было двадцать три года, я только-только женился, вернулся после Омского института в Челябинск. И проиграл бой. Понимал, что расслабился, что полгода не тренировался, и все равно думал: обману, обдурю и выиграю.
И каково Вам было?
Мне настолько стыдно было, что не передать…
Второй раунд
…Вторая встреча была в его офисе. Мне было назначено время: девять часов утра.
Секретарь Татьяна предложила кофе и шепотом предупредила: «Евгений Ефремович не в духе». Из кабинета выходили «взмыленные» и «построенные» сотрудники.
Евгений Ефремович, у Вас плохое настроение?
Злюсь, что многие пользуются моей добротой. Терплю, терплю, но терпения не всегда хватает.
Не делай добра – не получишь зла?
Точно. Когда ты человеку ничего не делаешь, он и не считает, что ты ему что-то должен. А уж как только сделал хорошее, людям сразу кажется, что ты не доделал, что надо еще немножко. Или хотелось ложечкой, а ты дал вилкой. Психология человека настолько непонятна…
А тут еще я раздражаю своими вопросами?
Не говори. Пришел на работу – тут ты сидишь… Раздражать меня может только чья-то некомпетентность.
На празднике вы были тише, чем на работе. Вас было заметно меньше.
Я вообще стараюсь поменьше появляться везде. Только уж когда деваться некуда, какое-нибудь мероприятие. Раньше у меня был полный дом гостей, не все даже были знакомы между собой. Сейчас круг сократился, общаюсь только с теми, кто интересен.
А кто интересен?
Допустим, те, кто бабочек коллекционирует. Ты все хочешь что-то умное от меня услышать, а ничего особо умного я не скажу. Разные люди интересны, главное, чтоб человек был порядочным.
У каждого свое понятие порядочности. Что это значит для Вас?
Не подвести. Не предать. Не обмануть.
В боксе есть обманные удары. Эту тактику вы используете в жизни?
В боксе это называется финт. Обманный удар, вызов – это все игра. Но везде есть рамки. В пределах этих рамок можно осуществлять определенные движения.
Какие?
Можно найти слабое место у противника. Достаточно бывает одного-двух ударов, чтобы выиграть бой. Главное – пропустить как можно меньше ударов, а нанести как можно эффективней. Тебе наносят удар – ты делаешь уклон. То же самое в жизни.
А какой-нибудь свой, «коронный», удар у Вас был?
Да нет, я был просто достаточно техничным, разнообразно двигался. Я ведь не был великим боксером, а уж по нынешним меркам я вообще был средним. Иногда сейчас надеваю перчатки, так, для себя, и даже не помню уже, как я боксировал.
Неужели Вам приходится защищаться?
Я ж не робот, а человек. Сегодня я хорошо себя чувствую, завтра – плохо. Послезавтра слышу какой-то голос и вдруг делаю то, чего раньше не мог делать. Например, в состоянии стресса люди прыгают через самые высокие заборы. Или мать поднимает грузовик, под который попал ее ребенок.
В экстремальных ситуациях вы какой?
Чем ситуация острее, тем я спокойней внешне. Суетливость – это вредное качество, а паникер – самый страшный человек. Тонут, в основном, не потому, что не умеют плавать, а от страха.
Но ведь страшно, хотя бы раз в жизни, бывает каждому?
Ну а почему нет? Только кого-то страх расстраивает, а я, наоборот, должен мобилизоваться, подготовиться. Если ты пугаешься своего страха – все, ты проиграл.
Вам приходилось проигрывать в жизни?
Нет таких людей, которые бы не проигрывали. Другое дело, что только единицы способны признать, что проиграли. Так же и в спорте. Спроси любого проигравшего боксера, он тебе скажет: «Засудили». Если болеешь за кого-то, ты видишь каждый его удар, а удары противника стараешься не замечать. Потом пересматриваешь бой на пленке и понимаешь, что все было честно.
А если тренер выбрасывает белое полотенце, боксер обижается на него за это?
Конечно. Но это ж не война, это спорт. Надо уметь вовремя признать себя побежденным и сдаться. Я уважаю только тех тренеров, которые могут выбросить полотенце. Если твоего ребенка уродуют на ринге, а ты сидишь в углу и орешь: «Вася, бей правой!» – ты не тренер. Таких тренеров надо переводить в дворники.
Третий раунд
Какой он дома? «Уставший, в основном молчит и читает, не любит ходить по магазинам, еще больше не любит покупать себе вещи, мама всегда долго его уговаривает». Таким его видит сын. И добавляет: «Знаешь, он такой, каким должен быть отец»…
Евгений Ефремович, неужели у Вас не возникают проблемы с молодым поколением?
Оно такое крутое, это молодое поколение. Мы по сравнению с ними первобытные люди – дурачились в двадцать лет, подшучивали друг над другом, а они уже думают, как денег заработать. Смотрю на своего сына и поражаюсь. Я всегда уважал своих детей, а они, надеюсь, меня. Я не очень ласковый отец: не целовал, не гладил. Может, потому что у меня мальчики. Мужество должно быть тихим и спокойным.
Вы считаете себя добрым человеком?
Добрым – это слишком. Во всяком случае – не злым. Я становлюсь злым, когда для меня абсолютно ясно: все, этот человек – враг. А во всех других случаях, думаю, мог бы быть и пожестче.
Думаете, это Ваш недостаток?
Мой недостаток в том, что я не люблю просчитывать ходы. Ну что делать, как-то живу с этим недостатком.
Можно предположить, что Ваша боксерская интуиция равняется расчету?
Конечно, никакой расчет не спасет, если нет интуиции. Боксер должен видеть не только глазами, но и спиной. У меня, например, развито периферийное зрение. Моментальная реакция, куча вариантов – все эти качества должны быть обострены до звериных.
Как же можно с таким чутьем не распознать врага сразу же?
Интуиция и говорила сразу же. Только я ее не слушал.
Вы сегодня какой-то игриво-веселый и в то же время сдержанно-собранный. Чувствую, что проиграю я бой.
Да ладно, мы же не на ринге. И не очень-то я веселый. Но посмеяться могу. Я недавно был в командировке и познакомился с одним человеком. И он, узнав, что я из Челябинска, начал рассказывать, как много народу нашего он знает: «У меня там друг, Вайнштейн, я у него был на даче. Там дача – шестиэтажный дом, шесть собак. Охрана». А у меня на самом деле – домик небольшой. Один песик и бомж, которого я спас из колодца.
Вы ему себя назвали?
Нет, конечно. Зачем же ставить человека в неловкое положение? Он же после этого должен пойти повеситься. Пусть думает, что это правда. Люди любят сказки…
…Много лет работая тренером, имея очень высокие результаты и статьи о себе в газетах, Евгений Ефремович Вайнштейн выявил четкую закономерность: количество неприятностей прямо пропорционально положительной информации в прессе…
Впервые опубликовано в журнале «Челябинск», 1999, №1
Мы живем в сложное время. Такая вот неновая мысль. Время смуты и перемен. Останавливаются казавшиеся такими стабильными производства. Люди остаются без работы. Многие находят другое применение своим способностям, многие – теряют себя. И только единицы делают все, что могут, чтобы производства их работали по-прежнему.
Собираясь на встречу с Валерием Андреевичем Мочаловым, именно об этом я и размышляла. А накануне вечером, случайно включив «Восьмой канал», смотрела выступление министра культуры РФ, приезжавшего в Челябинск с рабочим визитом. Он говорил о челябинском заводе театрального оборудования. О том, что завод работает. О том, кто руководит им, то есть о Мочалове. «А ведь он феномен, – подумала я. – Тридцать семь лет руководить одним предприятием…» И первый вопрос в разговоре, понятно, сложился сам собой:
Что помогло Вам оставаться директором завода на протяжении тридцати семи лет?
Любовь к культуре. Когда я начинал работать, министром культуры была Екатерина Алексеевна Фурцева. Волевая, обаятельная, прекрасная женщина. В 1967 году нас, меня и двух директоров заводов – краснодарского и свердловского, вызвали в Москву. Заходим к Фурцевой, а она с порога: вот вам три месяца срока, что хотите делайте, а чтобы больше наши люди не ездили на бортовых машинах. И мы сделали, утеплили, закрыли, такие все довольные были. Она здорово нам помогала. Очень порядочный, строгий, самостоятельный и видящий перспективы человек. Те, кто ее осуждает, думаю, просто лично ее не любили. При ней так много строилось, что культура расцвела, словно розовый куст.
Думаю, мало только любви к культуре, чтобы быть руководителем промышленного предприятия…
Так мы же старались, чтобы ее любили все. Старались, чтобы отрасль развивалась. Едва став директором, я начал строить. Поставил задачу – люди должны работать в нормальных условиях. Нельзя все время быть в шатрах, как это раньше было. Так вот, я пошел к Леониду Александровичу Ильичеву, тогдашнему председателю горисполкома, он привел меня к замминистра и упросил, чтобы нам дали восемнадцать тысяч рублей на включение в титул.
Это что ж такое?
Титул – это когда включают в строчку, чтобы начать строительство. И с этих восемнадцати тысяч в 1963 году началось строительство завода.
Так этого завода не было до Вас?
Здания не было. Здесь пустое место было. Болото. А завод существовал с сорок четвертого года. Скорее не завод, а мастерские по ремонту киноаппаратуры. Когда я начал работать, мы снабжали своей продукцией всю кинофикацию и полиграфию. Работали в три смены. Очередь была за нашим оборудованием. Нам давали материалы, и мы все министерские заказы обеспечивали. И четырехцветные кресла для цирка, и скамеечки для кукольного, и оборудование Дворца спорта – всего не перечислишь.
Вам ведь было всего 25 лет, когда Вы пришли…
Ну и что? Не боги горшки обжигают. Наверно, хозяйская жилка во мне есть. И учился постоянно. А вот по специальности, которую получил в ЧПИ, я уже давно дисквалифицировался, я ведь по ней и не работал. Так что специальность моя все тридцать семь лет – директор.
Вам легко понять, какой перед вами человек?
Чтобы понять, что перед тобой за человек, с ним нужно поговорить. Вот поговоришь немного, уже кое-что понятно, а когда еще поработаешь – уже можно делать выводы.
То есть первому впечатлению вы не доверяете?
Нет.
Вам как директору когда было легче работать – при советской власти и полном финансировании или сейчас, когда груз ответственности лежит только на Вас?
Всегда тяжело. Что же касается советской власти, то я считаю, что только она дала такой прогресс миру.
Поясните, пожалуйста.
Цивилизация в нашем веке развивалась за счет противостояния капитализма и социализма. Ведь все силы тогда были брошены на вооружение, а оно требовало новых и новых технологий. Именно противоборство между США и СССР дало такой прогресс. А потом Горбачев повел неправильную политику, поэтому и заводы встали. Вместо того, чтобы давать задания заводам и финансировать их, многое сняли с производства. Вот, допустим, убрали танковое производство на ЧТЗ. А почему не оставили изготовление запасных частей? Ведь ими можно было бы торговать.
Правда, что сейчас время ускорилось? Вы это ощущаете?
Когда мы еще учились в школе, после войны, мы думали, 2000-ый год никогда не наступит! Мы тогда считали на счетах, а сейчас вокруг такая техника. Все очень быстро развивается, но развивается и человек с его алчностью, завистью. А надо это перевернуть в обратную сторону, чтобы захотеть сделать лучше не свою жизнь, а жизнь вокруг. Каждый должен это понять своим умом. В 60-ые,70-ые были люди, которых мы считали интеллигенцией – не по своему рождению, а по уровню понимания жизни. Сергей Павлович Королев, Юрий Гагарин и много-много других. Они ощущали тяжесть страны на своих плечах и хотели, чтобы стало легче. А сейчас люди не чувствуют этой тяжести, но я верю, что это все скоро изменится к лучшему.
…Человек своего поколения, Валерий Андреевич имеет свое представление о прошлом и не хочет от него отказываться. Многие сейчас с удивительной легкостью уверяют, что все было плохо. Но ведь так не бывает. И невозможно перечеркнуть свою прошлую жизнь, какой бы она ни была. Мочалов не перечеркивает прошлое: да, были слезы, были инфаркты, но было еще и огромное желание выстоять. А это можно сделать только при одном условии – если ты на своем месте. В этом мире. На этой земле.
Многие заводы развалились. По чьей вине – не берусь судить. Но, думаю, хозяйственная жилка была у всех директоров вашего поколения. Только их теперь не слышно и не видно, а Вы продолжаете работать.
Почему это не слышно и не видно? Много талантливых директоров осталось. Просто основы у нас у всех разные.
У заводов?
У людей, у директоров. Непохожие структуры, разные опоры.
Что для Вас опора?
Хороший коллектив. У нас люди годами работают. И детей своих приводят. Уже целые династии.
Вы ощущали себя отцом семейства, главой на заводе?
Ну а как иначе? Всегда старался для своих работников сделать лучше. Как говорится, глотку драл, чтоб фонд зарплаты повысили, чтоб квартиры выделили, чтоб в очередь на машину поставили.
Использовали свои личные связи?
Нет, через министерство действовал – завод всегда был на хорошем счету.
…Отличие победителей от неудачников – в умении прыгать выше своей головы. Пусть изредка. Но зато в самые ответственные моменты. И этому умению нас учат в детстве. Только учат по-разному. Поэтому одни успешно прыгают через чужую голову, а другие разбиваются, пытаясь перепрыгнуть через свою. Но есть и третьи – кто, точно рассчитав силы, побеждает честно.
Вы помните себя маленьким?
Я не был маленьким, я всегда был взрослым. Война. Мы в шесть лет уже зарабатывали трудодни на учебно-опытном хозяйстве. Приходишь домой, одно желание – выспаться. Руки были стерты до крови.
Отец на фронте?
Сначала на двух войнах, потом в плену, потом в ГУЛАГе сидел. Он мало рассказывал, но я представляю, что такое Север и лесоповал.
Вы знали, где он?
Нам пришло три похоронки. Мама все равно ждала, не верила, что его нет. Однажды прихожу из школы, бабушка говорит: «Икона светится, отец твой жив». Через несколько дней сижу на полатях, мать кричит: «Валерка, отец твой, смотри!» И как на крыльях, к нему полетела.
Если мой вопрос покажется Вам бестактным, не отвечайте. Судьба отца на Вас отразилась?
Это не бестактный, это больной вопрос. Дразнили «врагом народа». Даже в институте, уже после реабилитации отца, мне все равно напомнили – не думайте, мол, мы все знаем.
Зачем напомнили?
Меня переводили на секретный факультет, вот я и пришел в деканат, чтобы по-честному сказать, что отец сидел. Мне и ответили. Но, правда, перевели вместе со всеми ребятами.
А как Вы относитесь к тому, что отца посадили после плена? Бей своих, чтоб чужие боялись?
Откуда я знаю, почему Сталин так делал? Наверно, думал, что могут завербовать пленника. Может, тогда обстановка в стране этого требовала, не знаю.
Или установка – всем жить в страхе?
Не было страха. Ни голода, ни холода не страшились. Войну пережили. Картошку даже на газонах садили… Что вырастили – тем и кормились. Может, мама и боялась, но я об этом не знал. Ей-то всю жизнь приходилось скрывать, что она из купеческой семьи.
Так вот откуда у Вас эта хозяйственная хватка?
О проекте
О подписке