«Ну ты и курица, – повторял он всякий раз, когда с Яной случалось нечто подобное, а нечто подобное случалось с ней довольно часто, – и что ж ты без меня делать-то будешь?» На этот вопрос Яна не готова была ответить ни Павлику, ни самой себе. И даже тогда, когда, собрав вещи и пристегнув поводок к ошейнику Ганса, шагнула за порог в никуда, в абсолютную пустоту, в беспросветное одиночество, она по-прежнему не знала ответа на этот вопрос. Знала только, что надо уйти, что невозможно дольше жить вместе, что невозможно оставаться там, где тебя предали, там, где ты не нужна.

Любая «нормальная баба» сказала бы, что у Яны поехала крыша, что так нельзя, что свое надо выгрызать зубами и что мужики вообще недостойны того, чтобы им такие подарки делали. Но Яна никогда не была нормальной. А от одного слова «баба» ее трясло мелкой дрожью, и больше всего на свете она боялась, что когда-нибудь ее назовут этим ужасным словом, состоящим из двух слогов «ба-ба»…

А вот Павлику нужна была нормальная, самая что ни на есть бабистая баба. Та, что и в избу войдет, и коня остановит, и дома приберет, и ужин сготовит, и пеленки за детьми постирает, и с сантехником из-за сотни попрепирается… А уж если эта самая дамочка еще и работать будет в меру испорченности (только, упаси бог, не на должности выше мужа), так и вообще – лафа несусветная.

Судя по всему, такую Павел Колесников и нашел… Так, во всяком случае, показалось Яне, когда она около двух недель назад застукала своего благоверного целующимся в машине с какой-то отаммиаченной блондинкой не первой свежести. Вглядываясь в запотевшие от их страсти стекла, Яна подумала: «Ну и курица же я!», а потом развернулась и пошла собирать вещи, которых оказалось совсем не так много: черное выходное платье, два линялых свитера, три дешевские кофточки с Черкизона, три пары черных джинсов, внушительная стопка книг с засушенными цветами, спрессованными между страницами, и старенький ноутбук – кормилец и поилец, – на который Яна возлагала большие надежды. Собиралась, как ни странно, спокойно, только в голове постоянно крутилась строчка из ее же романа: «Глория не чувствовала ничего, кроме душераздирающего желания закричать во весь голос: «Это несправедливо!»

Слезы и боль пришли позже, уже после того, как Яна позвонила подруге и попросила «вписку» на пару недель для нее и для собаки, Ганса, породы дворчарка – изобретение Яны, что расшифровывалось как «дворовая овчарка», – верного друга, которого Яна твердо решила увезти с собой.

– На фига ты собаку забрала? – в ужасе прошептала Ольга, когда увидела на пороге понурых Яну и Ганса. – Сама без жилья, да еще и с псиной…

– Олечка, – еле сдерживая слезы, пролепетала Яна. – Павлик его выкинет. Или потеряет. Ну куда ж я без него…

Павлик так ничего и не узнал – видно, долго еще целовался со своей отаммиаченной блондинкой за запотевшими стеклами. Ольге он позвонил только через несколько часов и потребовал к телефону Яну, которая в этот момент старательно увеличивала напор воды в ванне, чтобы заглушить рыдания. Ольга сухо ответила, что не имеет представления о местонахождении Яны Нагибиной – Яна наотрез отказалась быть Колесниковой, чем вызвала бурю гнева у своего будущего супруга, – а даже если бы и имела, то все равно послала бы Павлика в такую даль, куда Макар телят не гонял.

Павлик ответом не удовлетворился и на следующий же день нанес визит подруге жены. Вслушиваясь в перебранку между Ольгой и Павликом, Яна забилась в кресло и думала, что гложет мужа больше всего: то, что она от него ушла, или то, что она ушла от него? Так и не найдя ответа на свой вопрос, Яна мысленно попрощалась с Павликом и принялась отыгрываться на негодяе и изменнике Гарри, которого к концу романа планировала если не убить, то уж точно сделать неполноценным членом мужского сообщества… Проще говоря, Яна занялась самой обыкновенной сублимацией.

Через пару дней она оторвалась от ноутбука и заставила себя – впервые за несколько лет – связаться с внешним миром: закупила газет и принялась судорожно прозванивать телефоны людей, сдающих квартиры. Увы, подавляющее большинство объявлений, даже тех, что пестрили приписками «хозяин» и «не агентство», принадлежали риелторским агентствам, контакт с которыми был чреват тремя выплатами сразу: солидная сумма риелтору и две суммы хозяину, плата за первый и последний месяцы. Подавив вздох горечи и разочарования и смирившись с тем, что месяц придется сидеть на капусте и гречневой каше, Яна согласилась-таки с предложением одного из риелторов и принялась ждать у моря погоды.

Первый риелтор, с которым связалась Яна, увы, оказался не самым понятливым человеком на этом свете. Яне раз пять пришлось объяснять ему, что на ее скромный гонорар она с трудом может позволить себе однушку в не самой близкой области, но он почему-то отказывался принимать в расчет ее материальное положение. Он звонил ей по пять раз на дню и буквально душил вариантами, которые Яна не могла представить даже в самых солнечных фантазиях. Среди них фигурировали двушки на «Кунцевской», однушки на Смоленке, квартиры с консьержками на «Щукинской» и разве что не домики на Рублевке.

– Милый вы человек… – буквально проскулила Яна, выслушав очередное безумное предложение. – Вы что думаете, я романы на денежных купюрах печатаю? Какая «Кунцевская»? Какая «Смоленская»? Да мне, чтобы в Бутове жить, надо банк ограбить…

Очередной вариант – видно, Яну решили добить не мытьем, так катаньем, – трешка в Ясеневе, натолкнул ее на мысль отказаться от услуг непонятливого риелтора, что она незамедлительно и сделала, хотя начинать поиски нового ей совершенно не хотелось.

И все же пришлось. Риелтор Валерий по телефону показался ей довольно бойким и сообразительным. Он утверждал, что работает от «Миаль» – крупного, по Ольгиным словам, риелторского агентства, – по крайней мере, в этом случае была хоть какая-то гарантия, что Яне и правда подберут жилье, более или менее соответствующее ее требованиям и худенькому карману, в котором моль уже давным-давно прогрызла большущую дырку…

Квартира на улице с названием Волковская превзошла все Янины ожидания. Во-первых, она – Яна даже мечтать об этом не смела – находилась рядом с железнодорожной станцией, во-вторых, была уютной, чистенькой, обставленной мебелью и даже с телевизором, который Яна смотрела редко, но часто включала «как фон», чтобы чувствовать в доме «чье-то присутствие», а в-третьих, что было самым главным, Яна вполне могла осилить сумму, запрошенную хозяином. Конечно, квартира была не самой дешевой, но, затянув пояс еще на пару дырок, Яна могла себе ее позволить.

– Ну как? – полюбопытствовал риелтор, заранее зная, что скажет Яна, – на ее лице было написано такое неподдельное восхищение, что квартиру можно было считать уже снятой.

Яна встретилась с Валерием в первый раз, раньше они всегда общались по телефону. По обыкновению, Яна мысленно расписала его про себя.

Внешность. Глаза непонятного цвета, меняют оттенок от серого до зеленого; маслянистые. Брови узкие, почти женские; лицо круглое; кожа на лице блестит; улыбка натянутая, нервная, временами какая-то сальная; волосы – редкие, коротко стриженные, на лбу – залысины; толстый.

Манера одеваться. Брюки «а-ля совок», рубашка такого же неуловимого цвета, что и глаза, заправлена в брюки.

Возраст. От тридцати до сорока – сложно определить из-за полноты.

Черты характера. Бойкий, говорливый и чрезмерно торопливый. В постоянной жестикуляции заметна какая-то нервозность.

С их встречей вышла небольшая накладка. Оказалось, что хозяину квартиры – как выяснилось, он был хорошим приятелем Валерия – потребовалось уехать раньше времени. Поэтому риелтор встретить Яну не смог и поехал прямо в Люберцы, на улицу Волковскую, чтобы успеть перехватить ключи от квартиры. Яна удивилась, но не без облегчения подумала, что одной встречей на сегодня будет меньше.

– Отлично. Больше всего радует цена, – ответила она риелтору.

– Так, значит… – улыбнулся Валерий.

– Да, я готова ее снять.

– Скажу я вам, правильно делаете. Желающих на нее много. Пока сюда ехал, человек пять позвонили.

– Неужели?

– Естественно. Квартиры-то сейчас в цене.

– Кто б спорил, – горько усмехнулась Яна. – В такой цене, что не расплатишься…

Риелтор как-то странно на нее покосился. «Думает, наверное, что я жалуюсь…» – решила Яна и поспешила сменить тему.

– Когда мы будем заключать договор? – поинтересовалась она.

– Чего тянуть? Давайте прямо сегодня.

– Но я… – Яна до последнего надеялась, что сможет посоветоваться с Ольгой хотя бы насчет договора.

– Опять не можете? – нахмурился Валерий. – Вы поймите, Яна… как вас по отчеству… хозяин тянуть не собирается. А вдруг вы передумаете? Приедут завтра новые клиенты, так он им точно сдаст. Будете потом локти кусать.

«И правда, буду… – подумала Яна, вспомнив о безумии, царящем в Ольгиной коммуналке. – Чем раньше съеду, тем лучше. Спасибо, конечно, Ольге, но ведь в таком хаосе работать невозможно… А времени – в обрез».

– Хорошо, – кивнула она. – Только как же – без хозяина?

– Не волнуйтесь, – поспешил успокоить ее риелтор. – У меня доверенность, так что я могу совершить сделку от его лица.

– А бумаги?

– И бумаги при себе.

«Какой, однако, шустрый…» – подумала Яна. Что-то ей не нравилось во всей этой поспешности, в суетливости Валерия и в его глазах неуловимого цвета. Но, вспомнив ежеутренние перебранки между Ольгой и Стасиком, раскладушку между шкафом и скрипучим диваном, на котором спали Ольга и ее любовница Катя, Яна набрала в легкие воздуха и сказала:

– Доставайте.

Круглое лицо Валерия заблестело, как столовое серебро, начищенное зубной пастой.

– Вот и правильно, скажу я вам. Куй железо, покуда горячее. Налоги мы платить не хотим – и так цена невысокая. Так что договорчик будет простенький, обычная расписочка…

– Яська… – Ольга аж всхлипнула, целуя подругу. – Ну ты б хоть меня дождалась, ей-богу…

– Я не могла. Сказали – срочно. Квартира хорошая и недорогая…

– Недорогая… – сосредоточенно кивнула Ольга. – Эх, надо было вместе ехать. Сердцем чувствую, что-то не то… Ты ж – дитя неразумное. Ладно, сделала и сделала. Ты адресок-то оставь. Мне спокойней будет…

– Хорошо, – послушно кивнула Яна и нацарапала адрес на клочке пыльной газеты, уже года три пролеживающей на тумбочке подле телефона.

– Доберешься – позвони…

– Ага.

– Только не забудь, знаю я «ага» твои. Опять на завтра отложишь…

– Не отложу, – улыбнулась Яна, свято веря в то, что все-таки не отложит, а позвонит именно сегодня.

Нацепив ошейник с поводком на Ганса, сидящего в ожидании под дверью, Яна обвешала себя сумками и едва смогла выпрямиться под тяжестью вещей.

Ольга неодобрительно покачала головой.

– Может, тебя проводить? Давай Катьку дождемся, а? Вместе поедем…

– Нет, я поеду, Оль. Чего лишний раз людей беспокоить?

– А чего тяжести зазря таскать?

– Ничего и не тяжести, – упрямо тряхнула головой Яна. – Тебя послушать, так я в своей жизни ничего тяжелее ридикюля не носила…

– Упрямая – не могу… – вздохнула Ольга. – Ладно уж, шлепай. Главное, позвони. Слышишь, позвони! – донеслось до Яны, уже упаковавшей в лифт себя, собаку и вещи.

Посмотрев на Ганса, она улыбнулась и подмигнула собаке:

– Вот видишь: все к лучшему в этом лучшем из миров…