Хорошо по-русски говорит, с легким акцентом, так всю жизнь в советскую школу парень проходил и никакой другой даже не знает.

– Спасибо, брат. С меня веселый разговор в пути и папиросы. Новая пачка, кстати, ты еще таких не видел. Только-только начали выпускать.

Есть у меня три пачки «Беломора», правда, современные и с ГОСТом уже восемьдесят первого года, какие нашел в интернете. Ну, сам ГОСТ я стер на паре пачек, которые собираюсь народу показывать и в подарки раздавать.

Папиросам водитель обрадовался, с радостью взял пачку и даже некоторое время ее с большим интересом рассматривает.

Дизайн за это время у самых дешевых папирос изменился не сильно, однако заметно, а водитель такое оценил.

Тут же достал папиросу, пачку я уже вскрыл предупредительно, размял ее опытными пальцами и ловко чиркнул спичкой. Прикурив, отдал пачку мне и внимательно посмотрел на меня, почему я с ним тоже не закурил.

– Нельзя мне, доктора не велят, – объяснил я свое воздержание от папироски. – Грудью слаб после службы на флоте.

Водитель с заметным недоумением посмотрел на меня и промолчал. Потом посмотрел в сторону, что-то решил для себя и снова немного помолчал.

Что-то во мне его удивило, как я понял, поэтому вскоре начались расспросы, кто я и как здесь оказался.

Еще – почему в тельняшке?

Что удивило – точно мои «Командирские» на руке, забыл их снять на самом деле, а они как-то явно не по-местному выглядят.

Слишком блестящие и современные, такие только у иностранных шпионов здесь могут оказаться. Или еще у врагов народа, которые от этих шпионов всякие подлые задания получают.

«Ладно, придется вежливо и подробно ответить, чтобы приближаться к будущему Цхинвали-Цхинвалу со скоростью в тридцать-сорок километров в час, а не тусоваться на обочине, привлекая внимание особо подозрительных граждан по нынешним временам», – правильно понимаю я свои перспективы.

Типа, чужие здесь не ходят, все или в колхозах пашут, или на заводах деталь точат, а не гуляют так свободно по предгорьям Кавказа в рабочее время.

Хотя мне тоже сразу стала понятна моя искусственность по одному только виду и современной речи.

«Ну, из совсем разных мы времен, я слишком тон интеллигентный взял, да еще сам курить не стал».

А если сам не куришь – зачем тогда «Беломор» с собой носишь? Слишком как-то угодлив получаешься, не по советским это понятиям. Покурить с товарищем по-братски – здесь целый ритуал, во всех фильмах рекламируется постоянно, никто еще за здоровье нации вообще не переживает.

Да сам Вождь дымит, как паровоз, своей знаменитой трубкой! Оставит советский народ безутешной сиротой через пятнадцать лет! Если я до него не доберусь, конечно!

Но из советских папирос и сигарет тех примерно времен я смог только такие три пачки найти в сети.

Да еще времена еще на дворе совсем опасные должны оказаться, если я точно попал куда собирался.

Плюс – минус месяц, как я рассчитываю, значит, все советские граждане точно знают, что кругом бродят, зажав в зубах сверкающие ножи не какие-то там пираты, а замаскированные враги народа и иностранные шпионы.

Вот за последний год-полтора повылезали отовсюду, славные наши парни из НКВД уже с ног сбились всех ловить и еще все кулаки отбили об них, изворотливых и хитрых гадов.

Про таких предателей каждый день в газетах пишут и по радио сообщают.

«Болтун – находка для врага!»

И вот я именно на такого гражданина немного или даже много похож определенно, как догадался по реакции водителя.

– Сам приехал сюда с попуткой устраиваться на завод в Они, была у меня такая мысль. Здоровье на службе и работе потерял, мне местный горный воздух нужен, чтобы рецессия в легких пошла. Есть у меня на Балтике приятель отсюда, вместе на буксире ходили, он и посоветовал сюда махнуть. Поэтому сам уже не курю, не могу себе позволить, – начал я свой рассказ.

И ведь опять говорю не как местный житель, определенно такое чувствую.

Ладно, зато заодно объясняю то обстоятельство, почему ношу тельняшку и почему оказался именно здесь.

– В Они на работу? А куда? – строго интересуется водитель, пытаясь разобраться с тем, что его во мне так насторожило.

– Да мне все равно, лишь бы взяли и какое-то жилье выдали. Я немного в дизелях понимаю, ну еще всякие механизмы могу разобрать, починить и собрать. В Они вроде готовы взять опытного человека на винный завод и на маслодельный, да с жильем проблема. В Чиатуре на завод марганцевых руд берут с руками и даже отдельную комнату дают, только я сам не могу там работать по здоровью. Я решил проехаться по всем предгорьям, посмотреть красивые места, потом уже решить, где остановлюсь. В Сталинири родня у приятеля живет, смогу там остановиться на пару дней. Папиросы ношу с собой только затем, чтобы понюхать табак иногда, когда совсем невмоготу без курева становится. И хорошего товарища угостить по случаю, – выдумываю я на ходу достоверные подробности своей жизни.

«Черт, вот ведь приходится на ходу врать, выдумывать всякие жизненные детали случайному попутчику», – смотрю я на пока ничего не выражающее лицо шофера.

Не может он определиться пока никак, чувствует во мне своим чутьем определенно чужого человека, хотя история моя немного понятна ему становится и местные городки я весьма уверенно называю.

Только политика партии сейчас такая – должен до конца жизни пользу Советской власти на своем месте приносить, не страшась болезни и смерти, а не по теплым местам работу с жильем искать, ссылаясь на свое пошатнувшееся здоровье.

Да еще перебирать чего-то тут, там работа вредная, а там комнату или место в общежитии не дают, явно какое-то приспособленничество видно.

«Ничего, зато я все-таки еду и понемногу приближаюсь туда, куда мне нужно», – успокаиваю я себя.

Мои слова немного успокоили водителя, однако я чувствую, не до конца успокоили. Что он все равно испытывает по отношению ко мне какое-то сильное подозрение. Поэтому расспрашивает меня про матросскую жизнь на Балтике, про мой жизненный путь, как я здесь очутился.

– Я дизелист по образованию, поэтому механиком служил на буксирах, – заливаю я, благо проверить меня сейчас никак, да еще шарю я в теме неплохо.

Правда, не с местными дизелями, уже с гораздо более технологичными и современными агрегатами сталкивался раньше на работе.

Здесь на полуторке бензиновый слабосильный движок под сорок две лошадки стоит вроде. У нее обе передние фары имеются и бампер есть, похоже, самое первое поколение автомобиля.

«Да, я уже хорошо чувствую, никак мне не удастся сойти тут за своего, как бы я не старался!» – быстро приходит понимание ситуации.

И говорю совсем не так, и реакции у меня другие, да еще современными часами мелькнул, слишком буржуинская вещь, классово отсутствующая здесь. Слишком разные мы с парнем, а моя чужеродность лезет из меня прямо, как каленая пружина.

А подобная чужеродность здесь и сейчас – прямо, как приговор, совсем обжалованию не подлежит.

Придется себе откровенно признать, что не из этого времени я человек. Не хрен даже стараться прикинуться или мимикрировать под такого.

Какие бы козырные галифе я не пошил, ничего меня не спасет в глазах местных простых людей после нескольких минут разговора.

И куда мне в Сталинири, про такое водитель тоже спросил, на что я попросил его отвезти меня куда-то поближе к центру.

– Мне вообще в горком партии нужно. И в военкомат. Зарегистрироваться и встать на учет, – такими словами я немного сбил волну подозрительности с водителя, остальной путь мы ехали почти все время молча.

Раз уж я говорю про такие самые главные в стране Советов учреждения, так, наверно, я сам коммунист.

Только ведь враг незримый коварен и хитер, а рабочее сознание водителя меня своим уже не считает никак.

Он что-то про себя напряженно думает, я просто радуюсь относительному, сильно относительному, конечно, комфорту поездки на полуторке. Времена все-таки не средневековые на дворе стоят, слава богу, за всего один час на слабеньком грузовичке примерно суточный путь на лошадях проезжаем.

Такое передвижение очень радует меня.

«Однако, тоже не на Ласточке под сто пятьдесят километров в час лететь и жизни радоваться, ароматный кофе из закрытого стаканчика попивая», – улыбаюсь я про себя.

Трясет, кидает немилосердно, приходится изо всех сил за сиденье под собой держаться на этой Военно-Осетинской дороге по ямам всяким.

Хотя, вскоре мы с нее свернули направо.

Еще руки мои водителю не понравились, уже не очень похожи они на руки настоящего механика по тем временам.

На них он какое-то время внимательно смотрит, я заметил сразу же такое пристальное внимание.

Совсем не такие крепкие и грязные, как у него самого. И грязи под ногтями особо не видно, да вообще – слишком ухоженные для нормального дизелиста-механика.

Спалился я так же само с ладонями, как Шарапов на бандитской малине, причем, вообще почти сразу.

Зря ходил несколько раз маникюр в Батуми делать к одной очень красивой грузинке, чтобы края ногтей и заусеницы правильно подрезать.

Не то, чтобы мне такое было вообще надо, но внешность девушки меня заметно волновала каждый раз.

Однако из разряда просто клиента перейти на другой уровень у меня не получилось.

«Никак не может советский матрос с буксира, да еще дизелист, иметь такие ногти и ладони!» – я отчетливо сейчас свой промах понимаю.

Вот спалился так сразу же в глазах первого попавшегося советского человека, а еще тельняшку напялил и под настоящего братишку кошу!

Какой там дизелист и балтийский матрос? Просто очень глупый шпион империалистических держав!

Когда проезжали мимо поста милиции на въезде в Сталинири, я ясно почувствовал желание парня остановиться и попросить меня проверить, как правильно следует, специально для такого уполномоченных товарищей.

Не шпион ли я? Или враг народа в бегах от социалистической законности?

Однако, вовремя сказанные мной слова про горком партии и военкомат все же подействовали на водителя полуторки положительно.

Не будет же враг лезть прямо в ловушку, чтобы его сразу же разоблачили? И обезвредили?

Мы проехали по улицам теплого, весеннего города, вскоре машина остановилась напротив большой площади и солидного красивого здания светло-желтого цвета.

– Вам – туда!

Вот так довольно настойчиво сказал водитель:

– И мешок свой не забывайте!

И такое тоже очень настойчиво, и даже немного враждебно прозвучало.

Явно, что не товарищ я уже для простого, но правильного советского водителя!