Читать бесплатно книгу «Суждено выжить» Ильи Александровича Земцова полностью онлайн — MyBook

Глава седьмая

В городе вся контра бунтовала, как растревоженное осиное гнездо. Старики, дети, даже женщины, вооруженные немецкими винтовками и автоматами, стреляли в нас не только на Московской улице. Стреляли в переулках, на больших и малых улицах, стреляли из подворотен, домов, церквей, даже из клубов и театров. Нашу армию жалили со всех сторон. Позднее, когда город захватили фашисты, в колонны наших военнопленных кидали кирпичами и камнями, выливали на нас помои.

Мы выполняли задание, шли на Московскую улицу. Нас снова провожал тот же латыш, но уже без пацана. На улицах, в переулках, во дворах домов лежали наши убитые, в покрытых пылью защитных гимнастерках и тельняшках. Шла не война, а безжалостная казнь из-за угла.

Население все попряталось. Только изредка наши вояки перебегали улицы, по ним раздавались выстрелы. Мы добрались до Московской без большого труда. По нам стреляли из двух домов, потерь не было. Метавшие гранаты были уничтожены. Московская улица начинала баррикадироваться. Многие дома и чердаки были превращены в огневые точки. Нас опередило подразделение моряков. Они прямо на мостовую выбрасывали трусливых гражданских стрелков без парашютов с чердаков, колоколен церквей и из окон домов.

На долю нашей роты капитан второго ранга определил четырехэтажный дом, откуда временами раздавались короткие пулеметные очереди. В нем было четыре подъезда. Четыре взвода устремились внутрь. Кошкин с взводом пошел в крайний подъезд, а я – в средний. Первый этаж – пусто. На втором этаже нас встретили автоматными очередями, трое ударились бежать вверх по лестнице. «Далеко не уйдете!» – крикнул Куклин.

С лестницы, ведущей на третий этаж, упал один, другой взмахнул руками, неловко сел. Третий убежал. Раззадоренные ненавистью ребята ринулись на третий этаж, где раздавались топот и панические крики. Достигли третьего этажа: никого нет, тишина. Ушли все. В одной из комнат раздалась пулеметная очередь. «Вот он, гад, где затаился», – кричали ребята. Дверь была крепкая, прикладам и рукам не поддавалась. Брошенная граната проделала небольшое отверстие. Пакет взрывчатки, и дверь с треском вывалилась. Из комнаты раздались автоматные очереди, в коридор полетели гранаты с деревянными ручками. На время затихло – наступила тишина. Куклин бросил в комнату две гранаты, откуда раздались стоны и крики. «Сдаемся, спасите!» Первым ворвался Куклин. Двое лежали тяжелораненые, третий уцелел, стоял с поднятыми кверху руками, просил о пощаде. Бормотал по-русски с акцентом: «Гады, заставили в вас стрелять». «Забирайте его, ребята, в особый отдел, там разберутся», – распорядился кто-то из младших командиров. Я подумал: «Где же сейчас особый отдел?»

На Московской улице на короткое время был наведен порядок. Через четыре часа после нас по ней уже ходили немцы, цокая коваными сапогами. Мы без приключений вернулись к нашему штабу.

Полковник Голубев был вне себя, угрюм. Первые его слова: «Где вы так долго пропадали? Еще пять минут, и мы бы вас оставили».

Нам с Кошкиным везло. Меня действительно как будто кто-то торопил. Я торопил Кошкина, торопил всех. Уже спокойно Голубев сказал: «На наше счастье на одной из платформ стоит бронепоезд. Быстро поехали. Может, с божьей помощью прорвемся».

На автомашинах доехали до железной дороги, где стоял готовый к отправлению бронепоезд. Желающих ехать было много. На бронепоезд взяли, кроме команды, только начальство. Нас посадили в состав, состоящий из одних платформ, груженый токарными, фрезерными, шлифовальными и другими станками и оборудованием. Эвакуировался завод, сопровождающих с завода не было. На платформе были установлены станковые спаренные зенитные пулеметы и 45– и 76-миллиметровые пушки. Я обошел весь состав и выбрал платформу с установленными вдоль двумя рядами станков. С обоих концов платформы поперек было поставлено тоже по станку. Свободное пространство между станками выглядело как окоп. Я первым перелез через станки, ребятам в шутку крикнул: «Занимай оборону!» Два взвода полностью поместились, остальные два пошли на следующую платформу.

Многие роптали на холод и грязь от железа. Кошкину тоже моя затея не понравилась. Он свой взвод разместил на другой платформе. Многие из его взвода перебежали к нам. Мы со Степаном не расставались. Он пришел ко мне. «Ну, ты и подобрал, – с возмущением говорил Кошкин. – Хуже ничего придумать не мог». «Не нравится, ищи лучше, я отсюда никуда не пойду».

Параллельно нашему платформному составу стоял еще один эшелон, груженный железными заготовками, болванками и деревянными ящиками с металлом или изделиями. На нем разместилось не менее полка военных разных родов войск. Люди подходили и садились. Вечерними сумерками под прикрытием бронепоезда двинулись наши составы. Стучали колеса на стыках рельс. Паровозы выкидывали из труб черный угольный дым, отдуваясь шипением пара. В пригороде Риги нас встретили немцы. Бронепоезд, это страшилище времен Гражданской войны, и сейчас казался немцам грозным оружием, они убегали от него, ложились на землю, даже не открывали огня. Мы вырвались из окруженной Риги. На сердце было радостно: едем к родной русской земле.

С наступлением рассвета между станками становилось холодно, но интуиция мне подсказывала: надо сидеть. Солнце поднялось над горизонтом. Оно было похоже на красный диск, лучи его слабо достигали грешную землю и не хотели обогревать нас.

Кошкин уже встал, намереваясь покинуть сооружение из станков и платформы, услышал гул самолетов, крикнул: «Немецкие самолеты, ложись!»

Строем, словно на парад, шли две девятки, сопровождаемые четырьмя истребителями. Поезд шел, машинист, казалось, не замечал их, но красноармейцы на платформах забеспокоились, завозились. Раздавались голоса: «Пролетят!» Самолеты начали пристраиваться друг другу в хвост, растянулись в цепочку. Первый обрушил свой смертоносный груз на наш состав. Бомбы упали рядом с насыпью. На платформы обрушился град пуль и осколков. Люди с платформ прыгали на ходу поезда, бежали, падали, ложились, ища углубления и ямы. Самолеты по очереди бомбили, обстреливали наши составы. Они образовали карусель, которая крутилась над беззащитными людьми и вагонами. Она лишь остерегалась бронепоезда, который, оскалив зубы, изрыгал из себя огонь и металл. Над нами витала смерть с распростертыми в небе крыльями грязного цвета, с черной свастикой. Она искала нас, опустив свои щупальца до земли, изрыгала из себя тонны чугуна, ржавого железа и меди. Кругом рвались бомбы, выли сирены, свистели пули и осколки. Стоны, крики людей заглушал этот ад. Комья земли вместе с потерявшими силу осколками валились на нас. Смерть кружилась в этой карусели, делая много заходов, но пока не находила нас, скрылась за горизонтом.

«Концерт окончен», – поднимаясь, проговорил Кошкин. «Кажется, живы, – подтвердил я. – А дальше что?»

Оба наших состава были разделаны как черепаха богом. Паровозы оказались разбиты и лежали на боку. Бронепоезд рьяно отбивался, но далеко от нас не ушел. Спереди и сзади его были искорежены, исковерканы рельсы. Вместо железной дороги – воронки. Бронепоезд лежал на боку, как матерый волк, был пойман в капкан и ждал своего бесславного конца. Перед нашим взором была картина, которую не мог представить прадед-художник. В натуре был кромешный ад, только без сатаны. Пахло человеческой кровью и мясом, пороховым дымом и всеми железнодорожными запахами. Кругом были убитые, раненые, опрокинутые искореженные платформы и станки. В дополнение немцы кричали в рупор: «Русь, сдавайся».

«Ребята, духом не падать, – крикнул я. – Бежим». Мы побежали подальше от ада, от железной дороги. Команда бронепоезда и начальство стащили уцелевшие автомашины с платформ и уехали. Паровоз лежал, а вагоны стояли на рельсах стальной громадиной, осиротевшей, покинутой. Немцам был больше не страшен. Они смело шли к нему, как к трофею.

Мы сохранили всю роту, то есть четыре взвода. Солнце грело по-летнему, от быстрой ходьбы стало жарко. Сделали привал. Кошкин вытащил свою карту. По ней мы не смогли определить точного местонахождения, поэтому решили идти строго на восток, в направлении старой укрепленной границы в район Псков-Остров. Мы верили в мощь и неприступность укрепрайона, что дальше немцы не пройдут. Мы знали, что в течение 20 лет там создавались доты и дзоты с новейшим оборудованием и мощным оружием.

После короткого отдыха мы, голодные, шли несколько часов, не делая привалов. К нам присоединилось с нашей бригады еще более роты, а также одиночки и небольшие группы наших солдат. Многие встречались без оружия, с оборванными петлицами, со снятыми красноармейскими звездами. «Вы что, собрались добровольно сдаваться в плен?» Многие говорили, что пробираются домой, считая, что их территория если не оккупирована сейчас, то через день-два точно будет. Хутора обходили стороной, боясь немцев.

День клонился к вечеру. Вдали послышался гул моторов. Это шоссе. Сделали привал. Кинули с Кошкиным жребий, кому идти в разведку. Короткую спичку вытянул я. С тремя красноармейцами я подошел низиной, заросшей кустарником, на расстояние 25 метров к шоссе. Невеселая картина представилась нашим глазам. На прямом шоссе, сколько мог видеть глаз, на обочинах и в кюветах лежали убитые люди, лошади, изуродованные повозки, автомашины, трактора и пушки. По шоссе шли машины, до отказа нагруженные немецкими солдатами и разными грузами. Тягачи тянули пушки. Неуклюже громыхая, шли танки с черными крестами.

Вернулись, обсудили сложную обстановку. Раз убитые не подобраны, шоссе не очищено от наших трофеев, значит, наши недалеко. «Немцы только что заняли данную территорию», – заключил Кошкин.

Снова пошли параллельно шоссе, которое круто повернуло на север. Наш путь лежал только на восток. Поэтому шоссе надо было пересечь, но вступать с немцами в бой – это равносильно ягненку нападать на волка.

К вечеру наткнулись на крупное наше подразделение. Оно оказалось 8 армии. Нас покормили, снабдили продуктами и боеприпасами. Из Риги они вышли на три дня раньше нас. Их цель – достичь укрепрайона между Псковом и Островом. Мы их почти за одну ночь догнали.

Немцы были впереди, но не более чем на 10 километров. Где-то шел бой, какая-то наспех брошенная дивизия преградила продвижение немцам. Вступила в неравный бой без координации и помощи нашего командования. До старой нашей границы оставался день ходьбы, то есть не более 50 километров. Короткий солдатский отдых – и снова в поход. Шоссе перешли без единого выстрела. Немцев на шоссе не было. Они заняли оборону, стягивали резервы. С восходом солнца в воздухе появился немецкий наблюдатель – "рама".

Раздались команды: «Сделать привал и хорошо замаскироваться». Когда "рама" пролетала над нашим расположением, в воздух взвились сигнальные ракеты. Кто стрелял, установить не могли. Многие видели сигнальщиков, но не задержали. Снова поход, впереди нас, возле хутора, какое-то подразделение вступило в бой с немцами. Слышалась наша винтовочная стрельба и немецкая автоматная.

Майор в летной форме, командовавший, как он называл, "сводной и свободной дивизей номер один", распорядился, чтобы мой батальон помог братьям по оружию. Майор сказал мне: «Действуй». Мы зашли с тыловой стороны хутора, незамеченными подползли на расстояние 100 метров и ударили в спину засевшим немцам численностью до роты. В этом коротком бою русский штык даже против автомата оказался превосходным оружием.

Окруженные немцы в панике метались между постройками хутора. Их отлично доставали штыки и приклады. Здесь мы выглядели героями, взяли 12 человек в плен – 12 языков. Бой с немцами завязали подразделения, состоявшие из разных родов войск. Я спросил старшего лейтенанта, моряка: «Кто вами командует?» Он ответил: «Полковник Голубев». «Где он?» – вырвалось у меня. Моряк рукой показал направление, хрипловато проговорил: «Вон по ту сторону хутора, возле сарая». Я по-детски вприпрыжку бросился бежать.

Полковник сидел на лужайке перед раскинутой картой в окружении трех офицеров. Увидев меня, Голубев вскочил на ноги, своими ручищами заключил меня в объятия. «Живой, живой! А где Кошкин?» Высвободив меня, увидел и Кошкина, накинулся на него. «Теперь, ребята, я с вами не расстанусь».

Мы рассказали, что были посланы на помощь. Наше подразделение, которым командует майор-авиатор, отсюда в 1 километре. Командование принял полковник Голубев.

К вечеру мы достигли нашего спасителя – укрепрайона старой советской границы с прибалтийскими государствами. Мощный оборонительный рубеж, где мы появились, был занят новой дивизией. Нас по всем правилам отвели во второй эшелон обороны для опроса и следствия.

Командующий 8 армией генерал-лейтенант Собенников со своим штабом находился рядом. Узнав о прибытии полковника Голубева, пригласил его к себе. Голубев, озабоченный, расстроенный, ладонями соскребал пыль и грязь со своего мундира. Связной драил ему сапоги оторванным рукавом шинели. «Ну, ребята, – обратился он ко мне и Кошкину, – пошли со мной сопровождающими. По-видимому, шпалы мои на петлицах превратятся в угольники».

Ходами сообщения и бетонированными укрытиями мы шли 15 минут. Голубев обратился к стоявшему молодцеватому майору: «Командующий у себя?» «Так точно, товарищ полковник!» «Ну что ты заладил, точно да точно! Сходи, доложи, что я тут».

Майор скрылся за тяжелыми серыми дверями и тут же появился. Молодцевато отрапортовал: «Входите, товарищ полковник». Затем, устремив на нас с Кошкиным пронзительный взгляд, уже тоном, не терпящим возражений, прошипел: «Вы кто такие, кто вас сюда просил?» Я не нашелся, что ответить. Кошкин выручил: «Пришли вместе с полковником Голубевым. Я его начальник штаба, – и показал на меня рукой, – а это командир первого батальона». Майор еще раз смерил нас взглядом. Затем устремил его на мою грудь, где красовался орден Красной Звезды, уже другим тоном заговорил: «Вы драпаете с самой границы?» «Да, – ответил я. – Только не драпаем, а планово отступаем». Хотелось сказать «Это вы драпаете», но я промолчал.

Майор постоял с нами немного, уже молча, и скрылся за другой дверью. Мы стояли в 5 метрах от бетонной землянки командующего, беспрерывно курили. Прошло полтора часа. Этот же майор пригласил нас с Кошкиным к командующему.

Открыли дверь, на несколько ступенек спустились вниз. Комната представляла собой кабинет с двумя столами, поставленными буквой "Т". Один короткий, где сидел командующий, другой – длинный, на нем лежала карта. Сидело более 10 человек. Двое из них были генералы, остальные чины – полковники и подполковники. При входе нас с Кошкиным все повернули головы и пробежали взором с ног до головы. Мы растерялись, не знали, кому и о чем докладывать. Видя наше замешательство, генерал-лейтенант встал из-за стола, подошел к нам, сказал: «Спасибо, ребята, вы воевали отлично. Посылаю рапорт на присвоение вам очередного звания. Можете добавить себе по кубику. Считайте себя старшими лейтенантами. Награждаю вас обоих: Котрикова – медалью "За отвагу", Кошкина – орденом Красной Звезды. Сегодня же полковник Голубев вручит вам награды. У меня их здесь нет, но они недалеко». Мы ответили: «Служим Советскому Союзу». Командующий пожал нам руки.

1
...
...
24

Бесплатно

4.46 
(101 оценка)

Читать книгу: «Суждено выжить»

Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно