Гипс на дереве

Большая часть моего летнего детства прошла на даче в Дедовске, в пятнадцати километрах от Москвы. У нас был участок, стандартные шесть соток в садовом товариществе. Их выделили моему деду Дмитрию Яковлевичу за его заслуги перед родиной и партией. Он был крупным чиновником в Министерстве сельского хозяйства и специалистом по льну. А также секретарём партийной организации.

Дачная мальчишеская жизнь богата приключениями. Одним из самых главных занятий был футбол. Однажды мы пошли играть сразу после дождя. Трава ещё не высохла, и мяч быстро стал мокрым и тяжёлым. Естественно, в игре все хотели быть нападающими и никто не хотел быть вратарём. Я был одним из самых младших, поэтому на ворота поставили меня.

И вот, стою я на воротах. И тут удар прямо мне в лицо, я успеваю поднять руки и вдруг чувствую ужасную, дикую, невозможную боль. Я бросаю мяч и бегу, бегу, не разбирая дороги, не видя ничего вокруг, прочь от ворот, от футбола и предательски тяжёлого мяча. И когда силы мои кончаются, падаю ничком на траву и вою раненым зверем.

Старшие ребята смеются, потом, видя, что я не встаю, встревоженные подбегают ко мне. У меня дико болит рука, и я не могу пошевелить ею. Я лежу и тихо скулю. Кто-то говорит: надо ему спирта налить, он обезболивающий. Откуда-то появляется спирт, и мне наливают целый стакан. Я выпиваю стакан спирта, и мой 14-летний организм отказывается дальше функционировать.

Совершенно пьяного, со сломанной рукой меня приносят домой и сдают на руки родителям. Родители, конечно, в шоке. Делать нечего. Немного протрезвев, идём с папой пешком километров пять в город Дедовск (никаких машин в нашей семье тогда не было), там больница. Меня качает и тошнит.

Огромный краснорожий дядька-хирург хватает мою несчастную руку и вправляет её, я чуть не теряю сознание от боли. Накладывают гипс.

После этого играть в футбол, понятное дело, я уже не мог. Поэтому переключился на более спокойные игры: карты, домино, шахматы.

Проходит время, рука болит всё меньше. Кожа под гипсом ужасно чешется, и я потихоньку чешу её ручкой ложки. Но гипс должны снять только ещё через две недели. Да и не спешил я, честно говоря, его снимать, ведь благодаря ему мне удавалось отлынивать от всех дачных дел, которые мне поручали родители.

А в то время мы целыми днями играли с друзьями в карты. Мы играли в дурачка по одному рублю партия. Кстати, я в то лето проиграл огромную по тем временам сумму – сто пятьдесят рублей. Надо заметить, что мой отец, ведущий инженер завода «Рубин» с двадцатипятилетним стажем, получал в то время около двухсот рублей в месяц. Впоследствии половину моего долга мне подарили друзья на день рождения, а половину я им отдал через год, заработав деньги рабочим по саду в музее-усадьбе В. Д. Поленова.

И вот однажды сидим мы под черёмухой, режемся как обычно в дурака. А с гипсом, надо сказать, карты держать крайне неудобно. Ну, я аккуратно взял и снял его. И повесил рядом на дерево.

В это время возвращался с работы мой отец. И видит следующую картину: сижу я, играю с азартом в карты, а рядом гипс висит на дереве. Мне было мучительно стыдно, и мои отговорки от домашних поручений закончились.

В тот раз он меня крепко пожурил, но с тех пор, когда он не очень верил моим словам, он саркастически говорил: «Да-да, гипс на дереве…».

Бесценная макулатура

Пятый класс. Я, Колька по кличке Николя и Тёма Никитин поздним вечером, часов в одиннадцать, подходим к высоченному бетонному забору на улице Мусоргского. За забором пункт приёма макулатуры. Тёма подсаживает меня, я влезаю на забор, затем лезет Колька. Вместе мы помогаем залезть Тёме. Теперь надо пройти путь по кромке забора метров десять. Мы медленно идём, балансируя и громко дыша. Вокруг чёрная-пречёрная ночь. Где-то воет милицейская сирена.

Наконец, мы спрыгиваем и оказываемся среди бумажного моря. Теперь можно достать фонарики. Начинается лихорадочный поиск сокровищ. «Искатель», «Техника Молодёжи», «Наука и техника». Иногда попадаются бриллианты – иностранные журналы. Наконец, мы понимаем, что улов превышает наши возможности по эвакуации. В полной тишине дёргаем друг друга за рукава, разговаривать нельзя, чтобы не разбудить сторожа. Собираем журналы в сетки-авоськи, полиэтиленовые пакеты тогда ещё были редкостью. Тёма взбирается на забор, ему подают сетки с добычей. Потом забираются остальные. Подобно вьетнамским разносчикам бананов идём в ночи по узкой полоске забора, балансируя литературным грузом. Надо ещё придумать, где дома спрятать барыш, чтобы не наткнулись родители.

Коптельский

До восьми лет я жил в Коптельском переулке, около института Склифосовского, практически на Садовом кольце. Как и многие в те годы, мы жили в коммуналке на четыре семьи. Справа от входной двери жила брюзгливая старуха Мария Михайловна (тёзка моей бабушки), которая никогда не гасила свет в туалете. Дальше жили семья Тупиц. Не в плане их интеллектуального развития (они оба были профессорами), а фамилия у них была такая. Потом они поменяли её на Короленко. Инка Короленко была старше меня на два года и стала первой моей настоящей любовью. Она научила меня целоваться.

Прямо жили мы, а справа от нас – Левкоевы. Старшего Левкоева звали Игорь Иванович, он был большим учёным, химиком, участвовал в изобретении шосткинской плёнки. На институте кинематографии висит памятная доска его имени. Очень любил читать за едой. Однажды жена принесла ему первое, второе и ушла за напитком на кухню, а он, зачитавшись, вместо киселя съел миску клейстера, приготовленного для заклеивания окон.

Жена его Рита была физиком. Она носила шикарные парики, потому что рано облысела. Дело в том, что она была в группе учёных, которые на заре атомного проекта работали с радиоактивностью. Тогда никто не знал, что это очень опасная деятельность. Радиоактивные образцы были очень дорогими, пропажа их грозила тюремным сроком. Поэтому Рита проводила опыты в институте, потом клала радиоактивный образец в свою сумку и ехала на метро домой. А утром привозила его опять на работу.

Несмотря на близость шумного Садового кольца, район был тихий, патриархальный. Первые два класса я закончил в пятиэтажной кирпичной школе старого образца в Докучаевом переулке. После этого стало известно, что наш дом предназначен под слом, и нам дали новую отдельную трёхкомнатную квартиру в Отрадном. Кстати, дом до сих пор стоит как ни в чём ни бывало. Только покрасили заново. Несколько раз я специально проезжал мимо, но так и не решился зайти. Побоялся увидеть свою постаревшую первую любовь.

Игры, в которые играли дети. Дети, которые играли в игры

А в Отрадном была совсем другая Москва. Жилые дома для москвичей, переехавших из центра, соседствовали с общежитиями рабочих ЗИЛа, приехавших из глубинки. Их звали лимитчиками. Молодые здоровые парни и девки, оказавшись далеко от дома, куролесили от души. Напившись, парни ходили стенка на стенку с мужиками из Старого Отрадного. Бились цепями и колами. Милиция окружала, но не вмешивалась. Лишь время от времени оттаскивала крайних и грузила в воронки. Потом они как-то быстро все переженились и несколько остепенились, побоища прекратились. Но некоторые так и остались подростками, правда уже с пивными животами.

Нынешнему поколению трудно себе представить, но в начале восьмидесятых у нас, детворы, не было никаких электронных средств для убивания времени и все свободное время проводилось во дворе. Поэтому существовало огромное количество дворовых игр.

Самая популярная в нашем районе игра называлась «банка», хотя исходя из её содержания можно было бы придумать куда более эпическое название. Другое название этой игры – «пекарь». Играли в неё так. Обыкновенная пустая консервная банка ставилась в центр начерченного на асфальте мелом круга, диаметром около метра. От круга отсчитывалось пятнадцать шагов и прочерчивалась линия. У каждого игрока была палка. Длина её могла быть любой, ограничением служил сам процесс игры. Слишком короткой палкой трудно было попасть в банку, да и салить игроков такой палкой было не эффективно. Слишком длинную палку трудно кидать, и быстро убегать с ней было тяжело.

В начале игры все игроки по очереди кидали свою палку с носка ботинка на дальность. Тот, у кого палка оказывалась дальше всех от банки, становился водящим. Водящий занимал место неподалёку от банки, но так, чтобы ему не засветили палкой, а все остальные игроки кидали по очереди палки, пытаясь сбить банку. Если кто-то сбивал, то водящий ставил опять банку в круг, а сбившему присваивалось следующее воинское звание. После того, как все кинули свои палки, игроки должны были забрать свою палку, а водящий пытался кого-нибудь осалить палкой. Иногда в пылу борьбы доходило до синяков и даже до крови. Бывало, сходились и в рукопашной. Тот, кого осалили, становился водилой (водящим). Но салить можно было только, когда банка стоит в круге. Если кто-то сбил банку, то водила должен был сначала поставить банку, а уж потом салить кого-то.

С каждой вновь сбитой от черты банкой ты становился старше по званию, у тебя изменялись права, с каждым новым званием ты становился при броске ближе к банке.

Солдата можно было салить всегда.

Ефрейтора тоже можно было салить всегда, но за исключением рук и головы.

Сержанта салили, как и ефрейтора, но он должен был взять свою палку последним.

Лейтенант был единственным игроком, которого можно было салить как при стоящей в кругу, так и при сбитой банке.

Майора можно было салить только с палкой в руках.

Полковника можно было салить только без палки. Если он взял палку в руки, ему уже ничто не грозило.

Генерала нельзя было салить вообще. Если кто-то дошёл до генерала, то игра становилась кошмаром для водящего. От генерала полностью зависело, кому водить и сколько. Генерал мог просто стоять в кругу и сбивать банку сразу, как только её ставил водила. Если генерал сбивал банку, кидая палку из-за черты, то он становился водилой. Однако он мог салить кого угодно и когда угодно.

Частенько мы заигрывались до темноты и приходили домой грязные и с синяками, за что получали от родителей.

Кроме банки мы играли в пробки. В пробках было две разновидности игры. В первой использовались только пивные пробки. Участники ставили столбец пробок крышкой вниз, внося их поровну в зависимости от ценности пробки – крышка от чешского пива была в четыре раза дороже крышки жигулёвского без надписи, других было мало, со всяким картинками ценились гораздо дороже. В то время в Москве продавалось только два вида пива – «Жигулёвское» и «Золотой Колос», последнее было дороже, поэтому крышки от него ценились выше.

С пяти шагов участники пытались попасть по столбику кусочками кафельной плитки. Мой друг Максим Минченко рассказывал, что у них в компании вместо плиток требовались биты из свинца, без них в игру не принимали, поэтому все овладевали искусством курочить броню толстого многожильного телефонного кабеля (она была из свинцового сплава) и отливали их в виде шайб, расплавив в большой стальной ложке на костре. С первого раза почти никогда не попадали. Тот, кто оказывался ближе всех или попадал по столбику, начинал игру. Осколок плитки надо было выпустить из рук так, чтобы он, ударив по пробке, перевернул её картинкой вверх. Тогда пробка забиралась. Промах – переход хода.

Во второй разновидности играли пробками от шампуней, кремов, любых тюбиков, одеколонов. Самой дешёвой считалась бесцветная пробочка от зубной пасты. Самая дорогая – пробка от одеколона типа «Тройной» или «Шипр» – большая, как напёрсток, с полукружьями по нижней части, как слоновьи копыта, из-за чего и сами пробки назывались «слоники». Белый слоник стоил 6 простых, жёлтый – 8, красный – 10, зелёный – 12. Оранжевые были самыми редкими – 15 белых пробок. Ещё были «плохие» пробки – у которых диаметр был больше высоты. Такими не играли.

Играющие бросают по пробке на землю и на «камень-ножницы» скидываются, кому начинать. Пинком ноги надо попасть своей по вражеской пробке. Простой пробкой по белому слонику надо попасть шесть раз подряд. Слоник имеет два хода против простой пробки. Слоник по слонику должен попасть число раз, равное разнице в цене. Попадание – дополнительный ход. Если в результате удара пробка встаёт на бок – дополнительный ход. Если вверх ногами – два дополнительных хода. Белый слоник против простой пробки всегда ходит шесть раз, а если слоник встал на попа – 12, встал вверх ногами – 18 раз. Естественно, играется только на асфальте.

Другой дворовой игрой была игра в танчики напильниками. С напильника снималась деревянная ручка, для игры нужно было само полотно. Каждому игроку рисовался на земле круг – город, с которого начинается наступление в сторону противников. Зажимая острие между разными пальцами рук или ладоней, нужно было метнуть напильник так, чтобы он острием воткнулся в землю. Если воткнулся – рисовали танк. Ход делали с условной линии имеющихся танков. Когда танки встречаются – начинали сбивать танки соперника бросками напильника, зажатого между пальцами рук. Воткнул в танк – сжёг его, стираешь ногой с земли рисунок, попал в башню – значит, захватил – дуло в сторону соперника перерисовываешь. Задача: дойти до города соперника и захватить его. Видов бросков было около пятнадцати. Например, просто взять напильник за тупой конец и броском воткнуть в землю – рисовался солдат. Тоже самое, но держа за острие большим и указательным – лёгкий танк (круглая башня), зажал острие между средним и указательным – тяжёлый танк.

Если был мяч, то играли в штандер-стоп. Все стоят в кругу. Ведущий бросает мяч вверх с криком «штандер», все разбегаются, водящий ловит мяч с криком «стоп». В этот момент все застывают. Водящий оценивает позицию, выбирает жертву, называет количество шагов. Делает их и выбивает мячом. Если выбил – тот становится водящим.

Ещё была игра в ножички. Чертился на земле круг и делился поровну на всех участников. Потом все по очереди кидали ножички. Если твой ножичек воткнулся и остался стоять, то ты имел право прирезать территорию по линии ножичка к своей.