Жаркие объятья, запутавшиеся в простынях ноги, мокрые подушки… Жрица словно задалась целью выяснить пределы его прочности, ну а Лайс, поймав второе дыхание, раз за разом насмехался над ее опасениями, сочиняя все новые и новые главы их нескончаемого концерта.

Когда и чем все закончилось, он уже не помнил. Еще пара бокалов изумительного янтарного вина полностью отключили ему память, и Лайс даже не мог для себя решить, плохо это или хорошо. Что-то, быть может, стоило так и оставить в дымке забытья, испуганно обходя размытые силуэты волнующе щекочущих воспоминаний, ну а что-то, напротив, хотелось продлить, растянуть до бесконечности, а то и вовсе унести с собой в могилу…

– Не спится? – Лайс повернулся, обнаружив, что Дэлери, приподнявшись на локте, внимательно за ним наблюдает.

– Какой уж тут сон?! – усмехнулся он. – Рассудок бы сохранить – уже удача!

– Да ладно тебе, не прибедняйся! – Жрица придвинулась ближе так, что ее теплое дыхание защекотало Лайсу шею. – Ты был великолепен!

Ну сами посудите, какой мужчина не жаждет услышать подобную похвалу? Ведь можно мнить о себе что угодно, но только вердикт настоящего эксперта расставляет все по своим местам. И все сразу понимают – кто здесь «тихоня», а кто – истинный вершитель судеб. Одно-единственное слово обрушилось на Лайса огромной сладкой карамелькой, вдавившей его тело в мягкую перину и вознесшей душу к вершинам самодовольного томного блаженства.

– Одного не понимаю, – пробормотал он, вновь проваливаясь в затягивающую пучину сна, – за что мне такая награда?

– Так это не награда, дорогой мой, – хмыкнула Дэлери. – Это – испытание.

– То есть? – в одно мгновение весь сон словно рукой сняло. Лайс даже приподнялся, глядя на нее с подозрением.

– Принося присягу нашей Госпоже, ты должен полностью отрешиться от всей своей прошлой жизни. Но сумеешь ли ты начисто забыть то волшебство, что объединило нас сегодня ночью, – она придвинулась еще ближе, – сможешь ли отречься от жара того огня, что спаял нас в единое целое?

– Но я… – Лайс внезапно осознал, что у него нет простых ответов на поставленные вопросы. Он прекрасно понимал, что никогда не сможет вычеркнуть из своей памяти прошедшую ночь, которая, очевидно, навсегда изменила всю его дальнейшую жизнь, – я буду стараться!

– О! Ну что ж, желаю удачи! – Дэлери громко рассмеялась, упав на подушку и раскинув руки в стороны. – Будет даже любопытно.

– Что вы имеете в виду? – в ее словах чувствовалась определенная недосказанность, требовавшая скорейшего прояснения.

– Как, разве я не сказала? – вскинутые брови Верховной демонстрировали искреннее недоумение. – Через полчаса тебя ожидают в Тронном Зале.

– Что… Как… Я же… – Лайса буквально выбросило из-под одеяла, и он, запоздало сообразив, что на нем ничегошеньки нет, метнулся за валяющимся на полу халатом. – Вы шутите?

– С такими вещами, как мне кажется, шутки неуместны, – Дэлери откровенно забавлялась, наблюдая за тем, как он лихорадочно пытается запахнуться в непослушное одеяние.

– Но почему вы не предупредили меня об этом раньше?

– Помилуй! Извещение пришло только что! – она продемонстрировала ему свой коммуникатор, что лежал рядом на тумбочке. – Если вдруг запамятовал, то ванная – там.

Указывая ему дорогу, Жрица махнула татуированной рукой, и Лайс, выписывая на ходу замысловатые зигзаги и с трудом избегая столкновений с мебелью, помчался в душ, поскольку после такой ночи ему определенно требовалось немного прийти в норму. Взъерошенного и растрепанного, его вряд ли бы пропустили через Зал Отрешения.

Его ноги ожидаемо демонстрировали явные признаки неповиновения, и перед глазами все застилала темная пелена. Как-никак, а в спальне Верховной он отдал все, что мог, и даже чуточку больше. В любое другое время Лайс бы, не мудрствуя лукаво, предпочел бы отоспаться аж до следующего дня, если не дольше, но вызов в Зал не допускал задержек или извинений.

Выйдя из душевой, Лайс обнаружил, что помещение успело наполниться посторонними людьми. Горничные и служанки хлопотали вокруг, приводя апартаменты в порядок. На некоторых запястьях он даже приметил черные татуировки, но их наличие нисколько не мешало проворным девушкам вежливо кланяться перед ним и смиренно отступать в сторону, словно Лайс уже был посвящен в Советники. Вполне возможно, за его спиной они начинали хихикать и перешептываться, но выучка не позволяла им позволять даже намек на непочтительность в его присутствии.

Дэлери уже ожидала его в прихожей в простом домашнем халате и собранными в короткий хвост волосами. Сейчас она ничуть не напоминала знакомую всем властную мегеру, равно как и совершенно не походила на ту понятную, близкую и желанную женщину, с которой Лайсу довелось познакомиться накануне. В данный момент к ней лучше всего подходило определение «домохозяйка» – заботливая наседка, хлопочущая вокруг своих непутевых подопечных.

– Ничего не забыл? – она придирчиво его осмотрела, расправляя складочки и смахивая воображаемые пылинки. – Как освободишься, не забудь заскочить в столовую, перекуси что-нибудь. А то еще упадешь в обморок от голода, перепугаешь всех.

– Да, обязательно! – у пошатывающегося Лайса так и крутилось на языке, что если он и брякнется, то не от недоедания, а от того, что его только что буквально высосали досуха, сладострастно выжав как спелый лимон.

Его ноги по-прежнему дебоширили, выделывая по паркету своевольные пируэты, и только сила воли заставляла их двигаться в нужном направлении, а глаза и вовсе перестали различать открытое и закрытое состояния, непрестанно воспроизводя одну и ту же мешанину из лоснящихся от пота изгибов женского тела.

– Не волнуйся, все будет хорошо! – напутствовала его Дэлери, словно не замечая его одурманенности. – Сиарна призвала тебя, и мы в тебя верим!

– Спасибо, я обязательно заскочу, когда… – Лайс запнулся, внезапно сообразив, что сейчас его окружает абсолютно иной мир, нежели накануне вечером.

Та Дэлери, что жарко обнимала его ночью, растаяла без следа, уступив место совершенно другому человеку. Здесь и сейчас стоящая перед ним Верховная Жрица ожидала от Лайса исключительно исполнительности и послушания. А любые его попытки апеллировать к их особым отношениям неизбежно наткнулись бы на стену глухого непонимания. Пока еще она демонстрировала расположение и добродушие, но границы допустимого уже были очерчены, и Лайсу не следовало за них заступать, иначе последствия могли быть самыми тяжкими.

Даже удивительно, сколь многое можно сказать одним лишь выбором халата и углом наклона головы. И Верховная владела этим искусством тонких намеков в совершенстве.

– Разумеется, моя госпожа! – Лайс почтительно поклонился. – Я вас не подведу, моя госпожа!

– Нисколько не сомневаюсь! – удовлетворенно кивнув, Дэлери обняла его голову и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала в лоб. – Что бы ни случилось, не забывай наш с тобой главный секрет – не думай!

В Зал Отрешения запыхавшийся Лайс вбежал всего за несколько минут до назначенного ему времени. Опасаясь заплутать в лабиринте бесчисленных дворцовых коридоров, он предпочел выскочить на улицу и снова зайти в здание через центральный подъезд. Кроме того, он вовсе не горел желанием объясняться с сокурсниками, которых мог бы повстречать внутри. Он уже предвкушал их сальные ухмылки и вопросы с похабным подтекстом, а потому мечтал лишь об одном – поскорее добраться до места, ни с кем не столкнувшись по дороге. Возможно, его спасло то обстоятельство, что после вчерашнего выпускного бала подавляющее большинство кадетов в такую рань все еще отсыпалось по своим и чужим углам.

Молчаливые послушницы приняли у Лайса куртку, и он едва успел провести ладонью по еще влажным волосам, как бесстрастные привратники распахнули перед ним тяжелые створки. Лайс вздохнул и, стараясь держаться уверенно и прямо, прошел в Тронный Зал. Закрывшиеся двери глухо громыхнули за его спиной.

Не бежать вприпрыжку, не семенить, взгляд направлен в пол – он отлично помнил все инструкции, которые вколачивали им в головы на занятиях в Интернате. Несмотря на то, что до конца обучения дотягивали далеко не все, да и шанс попасть на Аудиенцию выпадал отнюдь не каждому выпускнику, все необходимые наставления они получали заранее. Кто знает, как повернется судьба? Ведь случалось и такое, что Сиарна вызывала к себе людей, которые еще не успели закончить учебный курс, а то и вовсе могла выбрать кого-то буквально «с улицы».

Но все равно, сколько ни тренируйся, сколько ни прогоняй в уме предстоящую процедуру, реальность всегда положит на обе лопатки все твои ожидания и фантазии. Лайс почувствовал, как его охватывает дрожь волнения, и колени начинают предательски подкашиваться. Можно без конца успокаивать себя мыслью, что действующие Служители все до единого прошли через аналогичное испытание и остались живы, но сжавшийся в тугой комок желудок оставался глух к любым увещеваниям, распространяя по всему телу колючие импульсы паники.

Все, стоп. Лайс застыл на краю Круга Верных и, исполняя полагающийся протокол, опустился на одно колено. Теперь требовалось дождаться появления Сиарны. На обычных аудиенциях она общалась с подданными через погруженную в священный транс Первую Наместницу, но вот Присягу всегда принимала лично.

В принципе, любой добропорядочный гражданин имел возможность лицезреть явление Сиарны на Празднике Урожая, но одно дело – видеть ослепительное сияние, исходящее с балкона дворца на дальнем конце заполненной гудящим народом площади, и совершенно другое – общаться с Ней один на один в гулкой тишине Тронного Зала. Да, там, на площади, звучащий в голове голос обращался персонально к каждому, говоря о его личных проблемах и находя соответствующие слова поддержки и утешения. Но все же личная аудиенция без посредников – совсем иное дело.

Внимание Лайса привлек короткий треск электрического разряда, пробежавшего где-то под потолком. Этот шелестящий звук заставил его испуганно вздрогнуть и покрыться мурашками.

Она приближалась.

Вскоре потрескивающие молнии начали хлестать уже практически непрерывно, и их ветвистые лапы то и дело задевали Лайса, обжигая вспышками короткой резкой боли. Но он был заранее предупрежден, что близкое общение с Сиарной может оказаться неприятным и даже болезненным, а потому стоически переносил эти неудобства. Так или иначе, но конечный результат обещал с лихвой окупить его страдания.

Разряды зачастили в темпе пулеметной очереди, их стрекот слился в одно непрерывное жужжание, а потом, словно прорвав некую глухую пелену, трансформировался в Голос.

– ЛАЙСИНДОР ИНГВИ, СЛЫШИШЬ ЛИ ТЫ МЕНЯ?

– Да, моя Госпожа! – Лайс стиснул зубы, чтобы не зашипеть от обжигающей тело боли. Его чувства смешались в густой винегрет из возбуждения, страха, радости, гордости и воодушевления. Сиарна снизошла к нему! Она его заметила!

– С КАКОЙ ЦЕЛЬЮ ТЫ ЯВИЛСЯ КО МНЕ, ЛАЙСИНДОР? РАДИ ЧЕГО НАРУШИЛ МОЙ ПОКОЙ?

– Я предстал перед Вами, дабы присягнуть на служение Вам, дабы возвеличивать славу Вашу и нести свет Ваш во все уголки мира, моя Госпожа! – Лайс смог бы воспроизвести заученный ритуальный текст даже не просыпаясь.

– МНОГИЕ ТЯГОТЫ И ИСПЫТАНИЯ ОЖИДАЮТ НА ЭТОМ ПУТИ, ЛАЙСИНДОР. ГОТОВ ЛИ ТЫ К НИМ?

– Все они и даже сама смерть – ничтожная плата за возможность служить Вам, моя Госпожа!

– НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЮТ ВЕЩИ СТРАШНЕЕ СМЕРТИ, ЛАЙСИНДОР. ЧЕГО БОИШЬСЯ ТЫ?

А вот на этом месте стандартный обмен полагающимися репликами заканчивался, и далее от соискателя требовалось отвечать уже самостоятельно. На этот случай никаких заготовленных шаблонов не имелось, а попытка сжульничать и отделаться примитивными банальностями могла окончиться весьма плачевно. Не стоило даже пытаться обмануть бога. Отвечать следовало предельно искренне и честно.

– Более всего я боюсь своего малодушия, своей беспомощности и чужого предательства, – Лайс неоднократно задумывался, что он ответит Сиарне на этот вопрос, решив не юлить и сказать все как есть.

Его всегда беспокоила мысль – а как он поведет себя в той или иной критической ситуации? Ведь все мы мним себя отважными героями, бесстрашно бросающимися в огонь и воду ради спасения других, бескомпромиссно борющимися с несправедливостью и сокрушающими орды недругов. Но одно дело – фантазии, и совсем другое – шершавая и безжалостная реальность. Быть может, он сам себе задал слишком высокую планку требований, которым желал соответствовать? Но теперь Лайс так страшился крушения своих собственных ожиданий, что его опасения переросли почти в настоящую фобию.

Чтобы заглушить свой страх, в ходе обучения он всегда старался быть лучшим во всем, и это ему по большей части удавалось. Однако взрослая жизнь имеет с учебой в Интернате крайне мало общего, и реальные испытания не идут ни в какое сравнение с зачетами и экзаменами. Справится ли он? Не подведет ли?

– Я ДАМ ТЕБЕ СИЛУ, ЛАЙСИНДОР, КОТОРАЯ УКРЕПИТ ТВОЕ ТЕЛО, – Лайс даже вздрогнул, когда Сиарна заговорила вновь, настолько глубоко он погрузился в свою рефлексию, – МОЛИТВА УКРЕПИТ ТВОЙ ДУХ. А ВСЕ, КТО ТЕБЯ ПРЕДАСТ, ОЧЕНЬ ГОРЬКО ОБ ЭТОМ ПОЖАЛЕЮТ.

– Благодарю Вас, моя Госпожа!

– КЛЯНЕШЬСЯ ЛИ ТЫ, ЛАЙСИНДОР, СЛУЖИТЬ МНЕ ВЕРОЙ И ПРАВДОЙ ДО ПОСЛЕДНЕГО ВЗДОХА? КЛЯНЕШЬСЯ ЛИ НЕСТИ ЛЮДЯМ СВЕТ МОЙ ПОКУДА БЬЕТСЯ ТВОЕ СЕРДЦЕ? КЛЯНЕШЬСЯ ЛИ СОКРУШАТЬ ВРАГОВ МОИХ, ПОКА В ТВОИХ ЖИЛАХ ОСТАЕТСЯ ХОТЬ КАПЛЯ КРОВИ?

– Клянусь, моя Госпожа!

– ВСТАНЬТЕ, МЛАДШИЙ СОВЕТНИК ИНГВИ!

Опутывавшая Лайса сеть разрядов схлынула, и он тяжело поднялся на ноги. Все его тело немилосердно жгло, и каждое движение отдавалось резкой болью в суставах и мышцах, но все это ни шло ни в какое сравнение с восторгом, что он испытывал от осознания того факта, что справился! Сиарна приняла его присягу!

Теперь, уже посвященный в Служители, он, наконец, получил право поднять взгляд на свою повелительницу.

В нескольких метрах перед ним в воздухе завис сгусток света, размером чуть больше футбольного мяча, непрерывно переливающийся, искрящийся и перебирающий по потолку и стенам мириадами нитей электрических разрядов. Картина и впрямь напоминала огненную паутину, в центре которой восседала ее хозяйка.

Лайс сделал шаг вперед, перейдя из Круга Смертных в Круг Верных.

– СТУПАЙТЕ, СОВЕТНИК ИНГВИ, – снова запели мельтешащие молнии, – И ПУСТЬ ОСВЕТИТСЯ ВАШ ПУТЬ!

С негромким хлопком видение исчезло, оставив после себя только металлический запах озона и легкий зуд в наэлектризованных волосах. Лайсу хотелось немного просто постоять, закрыв глаза и прислушиваясь к своим внутренним ощущениям от общения с богиней, но Тронный Зал не предназначался для сеансов медитации, а потому он развернулся и направился к выходу, стараясь держаться все так же уверенно и почти чеканя шаг.

В Зале Отрешения его вновь встретили послушницы, подавшие Лайсу аккуратно сложенный новенький форменный черный плащ. Его плащ. Пока что его полы оставались девственно чисты, но в дальнейшем, по мере того, как на правой кисти начнет проступать черная татуировка Служителя, по черной ткани также побегут кружева аналогичного, но серебристого узора.

Запястье, кстати, уже начинало нещадно зудеть, и Лайсу стоило немалого труда, чтобы не начать его яростно скрести прямо сейчас.

В комплекте с плащом прилагался персональный коммуникатор, обеспечивавший доступ ко всем информационным ресурсам внутренней кухни Служителей. С него взяли обязательство тщательно проштудировать все прилагающиеся инструкции и наставления, после чего отпустили домой, чтобы забрать личные вещи.

Набросив на плечи старую куртку и неуклюже зажав свернутый плащ под мышкой, Лайс поковылял в общежитие. Накопившаяся физическая и психологическая усталость, да еще бессонная ночь все же давали о себе знать. Ноги откровенно заплетались, а в голове стоял туман, из-за которого время от времени Лайсу казалось, что все происходящее ему попросту снится.

Когда он уже подходил к подъезду, на новый коммуникатор пришло первое сообщение, информировавшее о выделенных ему личных апартаментах. Лайс остановился, чтобы прочитать послание, и сообразить, где именно ему отныне предстоит обитать. Похоже, что в старом крыле дворца, в том самом, где он гостил сегодня у…

– Что, тихоня, выгнали с позором? – знакомый насмешливый голос оторвал его от раздумий.

Оторвавшись от коммуникатора, Лайс несколько секунд моргал, пока его красные от недосыпа глаза не сфокусировались на массивной фигуре Кордока, позади которого виднелось еще несколько кадетов и выпускниц. Тот определенно жаждал сатисфакции после вчерашнего позора, но шоу непременно требовало наличия зрителей, иначе какой в нем смысл? Вполне возможно, жертву заприметили еще издалека и уже поджидали здесь, на ступенях крыльца, подманивая публику на предстоящее представление.

Трудно сказать, каким именно образом Кордок намеревался в очередной раз макнуть его носом в навоз, но у Лайса не было ни настроения, ни возможности это выяснять. В полученном сообщении ему назвали конкретное время, когда следует прибыть по указанному адресу, чтобы сама Старшая Сестра Джейх ознакомила его с распорядком и посвятила в прочие детали. А всем от млада до велика было прекрасно известно, что с Собати шутки плохи. Она, говорят, даже Верховным иногда подзатыльники отвешивает.

Кроме того, Лайс так измотался, что даже не пытался бороться с искушением. Да, злорадство – скверное чувство, но имеет же он право хоть иногда немного себя побаловать?

Он сжал правую руку в кулак и медленно поднял ее вверх, сунув Кордоку прямо под нос, чтобы тот смог как следует разглядеть уже проступившую на тыльной стороне кисти маленькую трехконечную черную звездочку.

– И тебе доброе утро… смертный, – процедил Лайс сквозь зубы.

При всем уважении к законам сохранения, Кордок все же умудрился, не сходя с места, прямо на глазах скинуть килограмм десять, не меньше. Заметно побледнев, он отшатнулся назад, расталкивая других зрителей, которые еще не успели сообразить, в чем дело.

– Покорнейше прошу прощения… мой… господин, – непривычные слова застревали у него в глотке, никак не желая соскакивать с языка.

Кордок учтиво поклонился и отступил в сторону, уступая Лайсу дорогу. Его примеру, спохватившись, последовали и остальные незадачливые зеваки, спешно кланяясь и гадая, успел ли Советник разглядеть и запомнить их лица. Проявление неуважения к Служителю все же каралось весьма строго.

Сцена получилась весьма красноречивой и запоминающейся. Лайс даже немного постоял, просто наслаждаясь моментом, но пискнувший в руке коммуникатор напомнил ему, что дела не ждут, да и времена юношеского дурачества безвозвратно миновали. Отныне его должны занимать другие заботы и хлопоты, где более нет места мелочному ехидству.

– Благодарю, – коротко бросил он и быстро зашагал дальше мимо выстроившегося перед ним импровизированного караула, оставив его за спиной, равно как и свое беззаботное прошлое.

* * *

Трель вызова выдернула Калима Сейдурана из глубин послеобеденной дремы. Он недовольно поморщился, ерзая в кресле и вспоминая, о чем же был последний, так некстати оборванный сон. Вроде бы опять о минувшей молодости, и во сне его опять переполняли сила и энергия… Жаль, конечно, что эти видения нельзя поставить на паузу, чтобы досмотреть потом. И точно так же нельзя отложить подобные досаждающие звонки, идущие с самого верха. Это для всех прочих Калим был сейчас недоступен, а вот вызовы от начальства легко пробивались через любые блокировки.

Сигнал зазвучал снова, уже громче, и из гостиной донесся приглушенный голос секретаря, ответившего на звонок. Потом на веранде послышались его шаги, и он, убедившись, что Сейдуран уже не спит, пояснил:

– Звонили из администрации Наместника, известили, что он направляется к вам и прибудет минут через пятнадцать.

– Ясно, – и без того не отличавшийся особой мелодичностью голос старика в последние годы стал и вовсе напоминать хруст сухого пергамента.

– Вы перейдете в гостиную?