«Тот долгий день…»

А. Журбину

 
Тот долгий день
Едва ли вспомним мы,
Подумав, что случилось
Между нами,
И сны без продолженья —
Просто сны,
И слоник коммунальный на диване.
Тот долгий день
Был полон озорства
И странных нот,
Что вместе не звучали, —
И старый пруд,
И церковь без креста,
И громкие клаксоны
На вокзале.
Разбросаны мгновенья по часам
И стёртые от времени минуты;
Кораблик, что причалил утром к нам,
Заведомо не знал своих маршрутов.
Но он плывёт уже который год,
Течения почти не замечая,
И волнам, и отечеству внимая,
Сбавляет ход
И прибавляет ход.
Заштриховав весь пройденный маршрут,
По собственной судьбе перемещаюсь.
Мы вспомним день
И таинство минут. – Ушедший день.
Божественная зависть.
 

«Всё начинается под музыку…»

И. Гинзбург-Журбиной

 
Всё начинается под музыку!
И жизнью просто продолжается, —
Аккордами порой нагружена,
Лишь тихой встрече подчиняется.
 
 
Всё начинается под скрипочку,
И фонарями чуть подсвечено
То платье рыжее в облипочку
Непроходящим поздним вечером.
 
 
А утро снова птицей певчею
Вдруг оборвётся неприкаянно,
И только эхо бесконечное
Ещё живёт твоею тайною.
 
 
Всё продолжается под музыку,
И жизнь Сикстинскою Мадонною
Под облаком так долго кружится
Забытой пеночкой топлёною.
 
 
Ворвётся старая мелодия,
Негромкой истиной повенчана,
И жизнь совсем ещё не пройдена,
И только музыкой отмечена.
 

«Старая квартира, коридор…»

 
Старая квартира, коридор.
Облачно. Рояль настроен плохо.
Столько лет, как будто бы на спор,
Мчит эпоха.
 

«Тихая гавань. Утро. Море…»

 
Тихая гавань. Утро. Море.
Волна у твоих ног.
Отмотаем пленку на повторе,
Твой собеседник продрог.
Ты сбросила платье,
Стала красивей,
Теплей от недолгого сна.
Ещё назад всё с тобой прокрутили,
Ещё на задворках зима,
Ещё акварелью не пахнет вовсе.
И просто, просто слова.
Ещё не приехал утренний поезд,
Ещё не кружит голова,
Ещё каникулы Римские где-то,
И высится Спас на Крови.
На полустанке – шальное лето,
Лето нашей любви.
 

«Я под утро проснусь…»

 
Я под утро проснусь
И за вами приеду.
С пересадками грусть
Доберётся к обеду.
И воркуют ветра
По дороге Калужской
И дожди, что с утра
Опрокинуты в лужи.
В странном зеркале —
Тихо нагрянувший вечер.
Далеко до зимы,
До надежды, до встречи.
 
 
К ночи грянет печаль
Сквозь нагретые ставни,
И воркует прощай
Твоим голосом давним.
Значит, снова пора!
Дни в багаж собираю,
Не забудь,
Что вчера
Я к тебе приезжаю.
 

«На стену, где солнце…»

Е. Д.

 
На стену, где солнце
Глядит из окна,
Приблизится дождь
Позабытого дня.
 
 
Он будет печален
И радостен, всё ж
Он будет начален —
Он всё-таки дождь.
 
 
И там, на стене,
Уместится вполне
И каплей застынет
По чьей-то вине.
 
 
И, главное, он
Никогда не пройдёт, —
И солнце не в счёт,
И разлука не в счёт.
 
 
Не знаешь, что будет
У нас впереди,
Пока не просохнут
На стенах
Дожди.
 

«Утрачена в строке простая запятая…»

А. Апостолову

 
Утрачена в строке простая запятая.
До точки далеко, до осени – едва.
Всего-то ничего – безделица лихая,
Но вот из-за неё мешаются слова.
И восклицаний пыл стихает, непонятный,
И ударений шквал всё хлещет невпопад.
Один простейший знак, поставленный невнятно, —
И все мои слова покатятся назад.
И сдвинется закат, грозою мчат тревоги;
Всё кажется «потом», а за окном «сейчас»;
И скрещены пути, мучительны дороги,
И детвора бежит – за нею глаз да глаз.
А где-то посреди, от жизни уставая,
Потянешься вперёд куда глаза глядят,
И чёткая, как след, возникнет запятая,
И этот хрупкий мир воротится назад.
И пожелает нам счастливых многоточий,
Рябиновой зари, холодных январей;
И ветреный апрель разбудит долгой ночью,
И чудо запятой мелькнёт в судьбе твоей.
 

«Букет из листьев, из осенних дней…»

Букет из листьев тёплым октябрём,

Что сорван по дороге на прощанье,

От осени идущей завещанье,

Диктуется застенчивым дождём.

 
Букет из листьев, из осенних дней.
Кочует суета, шумят вокзалы.
Багряный свет за окнами сильней,
Желтеет вечер под ноги устало.
Гербарий наших мыслей – на потом.
Они живут и чувствуют, и ладят.
И всё это единой встречи ради,
Что листопадом грянет за окном.
Букет из листьев. На столе октябрь.
Альбом от очень раннего Пикассо.
Прованс из биографии. Терраса.
И натюрморт с избыточным дождём
Просохнет и отправится вослед.
Неясный почерк, праведные знаки,
А осень графоманит на бумаге,
Поглядывая щедро на букет.
 

«Ты снова берёшь мольберт…»

 
Ты снова берёшь мольберт,
По краскам разложишь осень,
Вот жёлтый потянется след,
Он где-то уже морозит.
Багряный чуть на потом,
И, серый с дождем мешая,
Какой-то невнятный дом
Под краскою оживает.
Меняется акварель —
Выдавливает движенье,
Течение наших потерь
И наших дней продолженье,
Там яблони по ногам.
Рояль, тихий свет по шторам,
Где грезится по ночам,
Где поезд идет нескорый,
Потерянных дней сюжет.
Разлука или спасенье.
Ты снова берёшь мольберт,
Рисуешь мое настроенье.
 

«Сударыня, кажется, март…»

 
Сударыня, кажется, март,
Летящий, дождливый, изменчивый.
Какой-то немыслимый фарт —
К тебе приходящая женщина.
Едва прикоснувшись рукой,
Снимая пуанты величия,
Становится Ваше Величество
Недолгой, но главной судьбой.
Сударыня, настежь окно.
Немного совсем нам отмерено,
И то, что с годами потеряно,
Открыть нам сейчас суждено.
Сударыня, март наступил.
И даже немного закончился.
Он солнечным, радостным был,
Ведь правда же, Ваше Высочество.
Да, кстати, в Париже дожди,
И зимы мгновенно растаяли.
Нам всё ещё по пути,
Садитесь на поезд, сударыня.
 

«Не оглянись, Мария, канул век…»

 
Не оглянись, Мария, канул век,
Не оглянись, ещё шаги слышны,
И катится вдогонку белый снег,
И ангелами гонят в спину сны.
Не оглянись, Мария, впереди —
Ненужное величье и покой.
И горькие, бессчётные дожди
Недвижимой становятся рекой.
Не оглянись, всё хочется понять
И плоть спины догадкой усладить.
Алтарным наважденьем легче стать,
Чем женщиной идущей просто быть.
 

«Даже осень…»

 
Даже осень
Не сказала, что была.
Пролетела, прошептала
В два крыла.
В две обиды,
Два растерянных дождя.
Позабыто
То, что было без тебя.
И в открытое окно
Который век
Падал белый,
Небывало белый снег.
Он заносит землю,
Выбелив дотла.
Даже осень
              не сказала,
                            что была.
 

«Воскреснет день…»

 
Воскреснет день,
Как белый храм в ночи.
Звезда погаснет. Утром обернётся.
И побегут альпийские ручьи —
Так снег к твоим ногам
Весной вернётся.
 

«Снег махнул и так быстро растаял…»

 
Снег махнул и так быстро растаял,
Сутки дождь барабанил навзрыд —
Это осень не отпускает,
Это осень со мной говорит.
Ветер кружит, ломая преграды,
Провода свой фальцет выдают —
Это осень куражится рядом,
Это медные трубы поют.
И вода по краям замерзает,
Ледяною тревогой кора —
Это осень на миг замирает,
Понимая, что скоро пора.
 

«Подберётся тропинкой день…»

 
Подберётся тропинкой день,
Вышивает обычным крестиком.
За окошком исчезнет тень,
Грянет солнечное известие.
Продолжают часы бежать —
Не замедлить их вышиванием.
Не окликнется время вспять,
Не придёт почтальон заранее.
Всё расписано: ветер, снег,
Поезда до единой шпалины.
И февральским ознобом век
Вдруг очнётся совсем раздавленным,
Подберёт ночлеги свои,
Дерева он посадит заново,
И с прожилками руки твои
Обернутся моим экзаменом.
День уйдёт, пробежит трусцой,
Обернётся прошлым известием.
Новый встал за моей спиной,
Вышивает обычным крестиком.
 

«Воскресим понедельник…»

Е. Д.

 
Воскресим понедельник.
По-моему, был понедельник.
Ты в проёме окна
Опускаешься с долгих ступенек.
Ты садишься в машину,
И мы едем достаточно долго,
В основном по равнине,
По равнине и только.
Но как будто пустыня,
И страшные ветры грохочут.
А потом мы на льдине
Той долгою ночью.
А потом, а потом
Всё смешается напрочь.
Снег окольным путём
Распластается навзничь.
Лихомань и тайга,
Но всё ближе к апрелю.
Остановим снега,
Остановим потери.
Раскупорим весну,
Подойдём к горизонту.
Я тебе донесу
Крохи старого зонга.
 

«Вечерний храм…»

 
Вечерний храм,
Вечерняя любовь,
И время это снова повторится,
И встретятся, увы,
Другие лица
Других событий и других веков,
И не окликнут, и не позовут.
Движенья губ останутся немыми.
Какие тайны встречи нам несут,
Любимых оставляя только имя.
И вензелем по краю облаков —
Вечерний храм,
Вечерняя любовь.
 

«Эпизод, эпизод, эпизод…»

 
Эпизод, эпизод, эпизод.
Не сложить их и не разделить,
Вот и канул как будто бы год —
Это счастье его пережить.
И собрать по дощечкам плоты,
И по горному следу проплыть,
И добраться до той высоты,
От которой легко уходить.
Нянчить облако и вспоминать
Этот очень пронзительный год.
А потом – прибавлять, прибавлять
Эпизод, эпизод, эпизод.
 

«Мой сын решил из снега…»

Д. Ицкову

 
Мой сын решил из снега
Сделать скрипку,
Но только струны начали вдруг таять.
Уже вконец расстроенный, сказал он:
«Как я хочу, чтоб получилась скрипка,
Но почему такой тяжелый снег?»
И с той поры из белых мягких комьев
Лепил он то пиано, то крещендо.
И с той поры из белых мягких комьев
Он музыку неслышно собирал.
И начала звучать она повсюду,
Где был мой сын…
Он здорово придумал —
Из снега, из обычной белой дали
Красивейшую музыку лепить.
 

«В ночь мальчик на лошади…»

Димочке

 
В ночь мальчик на лошади
Резво, неслышно
Молва за спиной,
А ему всё равно,
Стекает капель,
И распарились крыши —
Весна возвращается.
Ветер в окно,
И лошадь, ему подчиняясь и веря,
Ветрами гонимая, мчится вперёд.
Легко поддаются препятствия первые,
И ночь, и дорога, и ветер не в счёт.